— Чуть более трех месяцев назад. Надо же, десять лет, а они дошли лишь до начала 1980-х.
— Кто этим занимается?
— Группа специалистов.
— В которой очень сильно течет. Хоцы примчались сразу.
— Мы уже предпринимаем кое-какие шаги.
— Что это за документ?
— Я не могу добровольно выдавать информацию.
— Кто такие Хоцы?
Он молча улыбнулся. Я не могу добровольно выдавать информацию. Шесть слов, и самое важное из них, судя по всему, четвертое.
— Давайте поступим так, — предложил я. — Вы будете задавать вопросы. Я — выдвигать предположения и строить догадки. Вы будете их комментировать. Это ведь допускается?
Спрингфилд согласно кивнул. И задал первый вопрос:
— Кто, по-вашему, Хоцы?
— Думаю, афганцы.
— Продолжайте.
— Сторонницы или агенты Талибана или Аль-Каиды.
— Ноль реакции.
— Аль-Каиды, — сказал я. — Талибан редко выходит в свет.
— Продолжайте.
— Агенты.
— Ноль реакции.
— Командиры?
— Продолжайте.
— Аль-Каида использует женщин-командиров?
— Они хотят, чтобы мы искали мужчин, которых не существует. Продолжайте.
— Светлана дралась на стороне моджахедов и знала, что вы завладели ВСС Григория Хоца. Они использовали его имя и историю, чтобы заручиться сочувствием здесь.
— Потому что?..
— Потому что Аль-Каиде нужны документальные подтверждения того, чем вы, парни, еще занимались в ту ночь.
— Продолжайте.
— И за что Сэнсом получил большую медаль. То есть тогда это «другое» выглядело очень даже неплохо. Однако теперь, как я полагаю, выглядит уже отнюдь не так хорошо.
— Продолжайте.
— Сэнсом нервничает, но и правительство обделалось не на шутку. Следовательно, ваша миссия была скорее политической.
— Разумеется. Официально мы ни с кем не воевали.
— Вам ведь известно, что Хоцы убили четверых и, вероятно, сына Сьюзан Марк?
— Мы этого не знаем. Но подозреваем.
— Тогда почему вы до сих пор их не арестовали?
— Я всего лишь обеспечиваю безопасность конгрессмена. У меня нет права никого арестовывать.
— Но оно есть у федералов.
— Насколько я знаю, федералы считают Лилю и Светлану Хоц чрезвычайно опасными, но не активными в настоящий момент.
— Что это значит?
— Это значит, что их выгоднее сейчас не трогать.
— А фактически — что федералы не в состоянии их найти.
— Именно.
— И вас это устраивает?
— Хоцы до сих пор ищут флешку, а это значит, что у них ее нет. Так что мне плевать.
— А зря, — сказал я.
— Вы думаете, они там? Где я нашел вас?
— В том квартале. Или в соседнем.
— Скорее, в том. Федералы обыскивали их номер. Там были пакеты с покупками. Два из «Бергдорф Гудман» и два из «Тиффани». Эти магазины в квартале от тех старых особняков. Если бы их база была к востоку от Парк-авеню, они бы отправились в «Блуминдейл». Поскольку шопинг — это так, для отвода глаз.
— Ценное замечание, — согласился я.
Спрингфилд посмотрел мне в глаза.
— Вам не следует их искать.
— Вы что, вдруг начали за меня волноваться?
— Они вполне могут рассуждать, как мы: что даже если флешка и не у вас, вы так или иначе знаете, куда она подевалась. И они могут оказаться коварнее и убедительнее, чем мы.
— То есть?
— Они могут рассказать вам, что на ней. И в этом случае вы станете ненужным свидетелем уже для нас.
— Насколько все плохо?
— Майор Сэнсом будет скомпрометирован.
— А Соединенные Штаты?
— И это тоже.
Вернулся официант, спросить, не нужно ли нам чего. Спрингфилд ответил «да». И повторил заказ — для нас обоих.
— Повторите еще раз подробно, что произошло в поезде, — попросил он.
— Почему вы сами не были там, вместо вашего начальника штаба?
— Мы узнали обо всем слишком поздно. Я тогда находился в Техасе, вместе с Сэнсомом.
— А почему у федералов не было своего человека в поезде?
— Был. И не один. Две женщины. В штатском, из ФБР. Специальные агенты Родригес и Мбеле. Вы сели не в тот вагон.
— Они были профи, — признался я. Латиноамериканка: маленькая, усталая, раздраженная. Негритянка: в цветастом платье с батиком и тканевой косынке в тон. — Но как вы узнали, что Сьюзан Марк окажется именно в этом поезде?
— Мы не знали. Это была масштабная операция. У нас были сведения, что она едет на машине. Поэтому мы расставили людей в туннелях. Идея была проследить за ней оттуда.
— Почему ее не арестовали прямо на выходе из Пентагона?
— Федералы хотели раскрутить всю цепочку за раз. И возможно, смогли бы.
— Если бы я все не испортил.
— Заметьте, вы сами это сказали.
— У нее не было с собой флешки.
— Из Пентагона она вышла с ней, и ее нет ни у нее дома, ни в ее машине.
— Да что, черт возьми, было на этой флешке?!
Спрингфилд не ответил.
В кармане завибрировал один из трофейных сотовых.
Я вывалил все три трубки на стол. Одна из них мелко подергивалась. Я открыл крышку и поднес телефон к уху:
— Алло?
— Ты еще в Нью-Йорке? — спросил голос Лили Хоц.
— Да, — ответил я.
— Близко к «Временам года»?
— Не совсем.
— Иди туда. Я оставила для тебя пакет на стойке портье.
Телефон отключился.
Я взглянул на Спрингфилда.
— Подождите здесь, — сказал я и вышел в вестибюль.
Я прошел к стойке и, назвав свое имя, уже через минуту держал в руках пакет. Я поинтересовался у портье, когда его доставили. Тот ответил, что больше часа назад.
— Вы видели, кто его принес? — спросил я.
— Один иностранный джентльмен.
Пакет был примерно шесть на девять дюймов, с амортизирующей прокладкой. Внутри прощупывалось что-то плотное. Круглое, дюймов пять в диаметре. Я принес пакет в чайную и сел на свое место напротив Спрингфилда.
— От Хоцев? — спросил он.
Я кивнул. И открыл конверт. Из него выпал какой-то диск.
— DVD, — сказал Спрингфилд.
Это был чистый диск. На ярлыке черным маркером от руки были написаны всего два слова: «Посмотри это».
— У меня нет DVD-плеера, — сказал я.
— DVD можно смотреть на компьютере.
— У меня нет компьютера.
— Они есть в отеле.
— Я не хочу здесь оставаться.
— Это не единственный отель в городе.
— А где остановились вы?
— В «Шератоне». Там, где и в прошлый раз.
Спрингфилд оплатил счет платиновой кредиткой, и мы отправились в «Шератон».
Ключ-картой Спрингфилд открыл дверь в гостиничный бизнес-центр. Сказав, что подождет меня в вестибюле. Три из четырех компьютеров были заняты. Я сел на последний свободный стул, нашел щель на системном блоке и вставил DVD. Зажужжал моторчик, машина всосала диск.
На экране высветилось окно. В нижнем его углу — простые графические символы. Воспроизведение, пауза, перемотка вперед, назад и проскок. Я поводил мышью — стрелку курсора сменила пухлая маленькая рука.
Телефон в кармане начал вибрировать.
Я вытащил его и открыл панель:
— Алло!
— Ты забрал пакет? — спросила Лиля Хоц.
— Да, — ответил я.
— Посмотрел?
— Еще нет.
— Посмотри. Там есть чему поучиться.
— Он со звуком?
— Нет, это немой фильм. К сожалению.
Я ничего не сказал.
— Где ты сейчас? — спросила она.
— В гостиничном бизнес-центре.
— Кто-то еще может видеть экран?
Я промолчал.
— Включай, — сказала она. — Я буду вместо диктора.
Я передвинул мышь, навел пухлую ручонку на кнопку воспроизведения. Кликнул.
Окно стало ярче. Через секунду появилась картинка. Широкоугольный вид. Где-то на воздухе. Ночь. Сцена подсвечена яркими галогенными лампами. Истоптанная земля — темная, цвета хаки. Кусок скалы, плоский и большой — больше двуспальной кровати. По углам камня просверлены четыре отверстия, в каждом — железное кольцо.
К кольцам был привязан человек. Невысокий, жилистый и абсолютно голый. Оливковая кожа и черная борода. Лет тридцати. Человек лежал на спине — растянутый в форме большой буквы X. Голова его дергалась из стороны в сторону. Он кричал, но я не мог слышать его криков. Фильм был немой.
— Что ты видишь? — спросила Лиля Хоц.
— Мужчину на каменной плите, — ответил я. — Кто он?
— Таксист. Посыльный одного американского журналиста. Смотри дальше.
В кадре возникла Светлана Хоц. В руке у нее был нож.
Светлана влезла на камень и присела на корточки рядом с жертвой. Приставила кончик лезвия к точке примерно посередине между пахом и пупком мужчины. Надавила. Мужчина невольно дернулся. Его губы складывались в слова. «Нет!» и «Не надо!» понятны на любом языке.
— Где это было? — спросил я.
— Недалеко от Кабула.
Светлана вела лезвие к пупку. Спокойно, умело, профессионально. Лезвие замерло над грудиной. Живот мужчины раскрылся, точно потянули за «молнию».
