Текст на открытке был коротким:
Моей дочери Хейли
То, что ты нашла меня после стольких лет, так много для меня значит. Спасибо, что простила. О том, что ты мне рассказала, я никому не скажу.
С любовью, Эвелин
И я тут же вспомнил разговор с Хейли о ее матери, о том, сколько пользы может принести встреча с ней. Опять-таки реальный совет в реальной ситуации, погруженной в сплошную ложь.
Однако больше всего меня поразил содержавшийся в этом парадокс. Радость воссоединения с матерью и холодное, жестокое убийство Конрада Берча. Не говоря уж о том, что вину за него Хейли свалила на меня. И потом, эта последняя фраза на открытке: «О том, что ты мне рассказала, я никому не скажу». Неужели Хейли действительно рассказала матери о том, что сделала? Это казалось мне маловероятным.
Нужное направление указала мне наклейка в верхнем левом углу конверта — адрес отправителя:
Миссис Эвелин Старк
Трэгер-Милл-роуд 114
Гриффин, Джорджия 30224
Три с половиной часа спустя я, покинув самолет компании «Дельта», взял напрокат машину в аэропорту Атланты. Полученная мной бесплатно дорожная карта привела меня в Гриффин. Служащий автомобильной заправки объяснил, как добраться до нужного дома, оказавшегося крошечным ранчо.
Она открыла мне дверь.
— Миссис Старк, я доктор Дэвид Ремлер.
Достаточно было всего лишь взглянуть на женщину, стоявшую передо мной в рваном, выцветшем синем халате, чтобы понять: у человека с таким жестким взглядом уже не осталось в душе никакого страха. Мне предстояло сказать ей, что Хейли мертва.
— Я приехал сюда из-за вашей дочери, — сказал я.
— Моей дочери?
Ее холодный взгляд говорил: я узнал нечто такое, чего мне знать не следует.
— Да, мэм, — сказал я. — Я психотерапевт.
— Хейли ничего мне о психотерапевте не говорила. Она у вас лечится?
Настоящее время. Она не знала о смерти дочери.
— Миссис Старк, боюсь, я принес вам страшную новость.
Пока я рассказывал ей все, она не сводила с меня холодного взгляда. А после спросила, когда это случилось и где.
— На прошлой неделе, на Манхэттене, — ответил я.
Она молча кивнула. Я выразил свои соболезнования, и она кивнула снова.
— Я приготовлю кофе, — вдруг сказала она.
Однако, успев сделать всего один шаг, миссис Старк начала оседать на пол. Я успел подхватить ее, и она уцепилась за меня, точно за борт спасательной шлюпки. Из ее глаз хлынули слезы, она глухо заплакала, прижавшись лицом к моей груди.
— Пойдемте, сядем, — сказал я и практически оттащил ее к дивану, который стоял в обитой деревянными панелями комнате.
Спустя несколько минут Эвелин Старк начала приходить в себя. Я понимал, что она примется расспрашивать меня о том, как умерла ее дочь. Придется отредактировать мой рассказ.
Я решил постараться вести разговор скорее о жизни Хейли, чем о ее смерти. Побуждения мои не были полностью альтруистическими. Мне нужно было получить ответы на свои собственные вопросы.
— Так, значит, вы все-таки встретились с Хейли? — сказал я.
— Только в прошлом году, — ответила Эвелин.
Она заговорила о том, что всегда помнила о дочери. Хотела увидеться с ней, но понимала: если встреча и состоится, то лишь по инициативе Хейли. И вдруг, сказала Эвелин…
— Прошлой осенью Хейли позвонила мне. А через несколько недель приехала сюда. Мне выпало в жизни не много счастливых дней, но это был один из них.
— Она рассказывала о своем романе с женатым мужчиной?
— Нет.
— Как по-вашему, она не была чем-то рассержена?
— Да, в общем, нет.
Я не терял надежды.
— Миссис Старк, о чем вы разговаривали с дочерью?
— О многом, нам столько всего нужно было наверстать. Похоже, она выросла в хорошей семье. Училась в университете, работала моделью, Хейли рассказывала мне об этом. Она была такая красивая. — Эвелин примолкла. — Хотите, я покажу вам ее фотографию?
— Какую фотографию?
Эвелин пояснила, что Хейли привезла с собой камеру, и они сделали несколько снимков с помощью такой «штуковины», которая позволяет нажать на кнопку, а после отбежать и встать перед аппаратом, чтобы он тебя сфотографировал. И через неделю, сказала она, Хейли прислала ей по почте один из снимков.
Эвелин поднялась с дивана, подошла к книжному шкафу и сняла с верхней полки маленькую коробку.
— Я его в особом месте держу, — сказала она.
Я увидел двух улыбающихся женщин, мать с дочерью, сидящих после их воссоединения на том самом диване, на котором сидел сейчас я.
— Действительно красиво, — сказал я и уже собрался вернуть фотографию, когда рука моя вдруг замерла.
Я увидел дату в нижнем правом углу снимка. Это была та самая ночь, когда Конрада Берча более пятидесяти раз пырнули ножом. «Ночь проходимцев».
Я спросил у Эвелин, верна ли дата. Не исключено, что камера была запрограммирована неправильно.
— Нет, — снова взглянув на снимок, ответила она. — Хейли как раз тогда здесь и была. В ночь перед Хэллоуином. Я помню, потому что на следующий день она сходила в магазин и купила мне конфет, чтобы раздавать их детям.
На следующий день?
— Вы хотите сказать, что Хейли провела ночь здесь, с вами?
— Да.
— Всю ночь, целиком, так?
— Да, так. А что?
Голова у меня пошла кругом. Если Хейли находилась в Джорджии, на Манхэттене она быть не могла. А с другой стороны, откуда следует, что она там была? В ночь убийства она могла позвонить мне откуда угодно. Но тогда все приобретало иной смысл: у Хейли Морган имелся сообщник.
— Миссис Старк, я хочу попросить об одолжении, — сказал я, стараясь оставаться спокойным. — Мне нужно позаимствовать у вас этот снимок — всего на один день.
— Куда вы с ним отправитесь?
— Домой, на Манхэттен. Я обещаю, через сутки, в понедельник, он к вам вернется.
Это ее не убедило.
— Я вам, конечно, доверяю…
— Я понимаю, — сказал я. — Но я еще не объяснил вам, зачем мне эта фотография. Я хочу показать ее полиции.
— Для чего?
— Она снимет с вашей дочери обвинение в убийстве.
Лицо Эвелин изменилось, и его выражение сказало мне все, что требовалось. Я был человеком, способным спасти доброе имя Хейли.
— Но вы обещаете прислать мне снимок?
— Да. Даю слово.
Я снова попросил у нее прощения за то, что мне пришлось принести ей столь печальные вести. И со снимком в руке выскочил из дома. Мне необходимо было успеть на самолет, однако еще важнее было другое — позвонить Терри. Я расскажу ей обо всем, и она сообщит в полицию.
Я вытащил сотовый, посмотрел на часы — шесть двадцать пять. Позвонил Терри домой. Терри, разумеется, устроит мне выволочку за то, что я уехал, ничего ей не сказав, однако хорошо уж и то, что она, быть может, забудет о заказанном нами на восемь часов столике в ресторане. Три гудка… четыре. Ну же, Терри, окажись дома.
Дома ее не было. Я оставил на автоответчике просьбу перезвонить мне при первой же возможности и попытался дозвониться на ее сотовый. Дома она трубку не берет, сотовый не берет тоже. Где же она?
Затем я попытался связаться с Виктором. Позвонил ему домой, потом на сотовый — безуспешно.
Я проехал еще немного, размышляя, как мне поступить. Первое мое побуждение состояло в том, чтобы позвонить в полицию, может быть, даже попытаться поймать по телефону детективов Трентино и Лопеса. Прежде они мне не верили. Теперь придется. Я прикинул, что́ стану им говорить. Что повидался с родной матерью Хейли Морган и… я представил себе их реакцию. Почему я отправился к ее матери? Как узнал, кто она и где живет? Мне придется отвечать, стараясь одновременно не выдать Этана. Придется врать.
Куда лучше позвонить прямиком Саманте Кент. Конечно, услышав мой рассказ, она запаникует. Но я постараюсь успокоить ее. А после, как бы между прочим, посоветую запереть дверь на два оборота, припереть ее туалетным столиком и незамедлительно спрятаться под кровать.
— Адрес, пожалуйста?
— Манхэттен… отель «Дрейк».
Я получил телефон, позвонил, попросил соединить меня с ее номером. После восьми гудков меня подключили к голосовой почте. Я оставил номер своего сотового и попросил перезвонить мне как можно быстрее.
Потом позвонил в компанию «Дельта», чтобы зарезервировать место в ближайшем самолете до Нью-Йорка.
— Есть место на рейс в девять сорок вечера, — сказала женщина-оператор.
— Раньше ничего?
— Есть рейс в семь тридцать, но до него осталось меньше часа.
Я снова взглянул на часы — шесть тридцать пять. Она права, на этот самолет мне никак не успеть.
— Хорошо, пусть будет девять сорок.
Едва я отключился, как затрезвонил мой телефон.
— Алло?
— Доктор Ремлер?
