В сущности, Павел Михайлович Пахомов не был злым человеком. Он и в милицию-то никогда не стремился. Просто в свое время пришел из армии, покрутился там-сям, работы приличной нет, деньги нужны. И вдруг — объявление: требуются сотрудники. Хорошая зарплата, бесплатное обмундирование, соцпакет, медицинская страховка, все дела…
Павел подумал два-три дня и решил: а что, можно и попробовать. В конце концов, если не понравится, всегда можно уйти. Однако — понравилось.
Помимо зарплаты Пахомов получал неплохие «бонусы», проверяя документы у «черных», заваливаясь с проверками на рынок или в торговые ряды, ну и так далее. В общем, поступал так же, как и его коллеги.
В ближайших от дома киосках его знали и обслуживали бесплатно. Беседуя с хозяевами киосков, Пахомов буквально физически чувствовал исходящий от них страх, и ему это льстило. Какая-никакая, а власть.
А что касалось прямых обязанностей, то и тут Пахомов не сачковал. Выезжал по вызовам, разбирался с хулиганами и драчунами, ловил бытовых убийц по горячим следам. Один раз даже получил удар ножом в живот. Хорошо, лезвие вошло не глубоко, а то бы каюк. А так — оклемался через две недели, еще и премию получил.
Жены у Пахомова не было, и вот это был настоящий повод для грусти. Жениться он хотел, уже года два как хотел. Чтобы все было, как у людей. Дом, жена, детишки, машина, дача. Но легко сказать «жениться». На ком — вот вопрос?
Нет, любовницы у Пахомова время от времени появлялись. В основном, это были дамы не первой свежести, не слишком ухоженные, не слишком образованные. С ними можно было выпить и потрахаться. Съездить на пикник, и там снова выпить и потрахаться. Иногда сходить в кино, если фильм не слишком заумный и занудный — что, в общем-то, одно и то же. Но в качестве матери своего будущего сына Пахомов не представлял ни одну из них. И это не могло не огорчать.
Нет, жена у Пахомова должна была быть похожа на этих красивых, фигуристых, чистеньких и улыбчивых дамочек из рекламы. Славненькая такая дамочка с шелковистыми волосами, мягкой кожей, белоснежными зубками и с неизменной улыбкой на губах. Домовитая? Разумеется. Образованная? Обязательно! Но не слишком, чтобы не комплексовать в ее присутствии. А то зарядит «фикция, урбанизация, эмансипация, глобализация…», и что ты на это скажешь? Вот именно — ничего.
В общем, образ будущей жены Пахомов себе нарисовал довольно четко. Осталось найти соответствующий ему экземпляр. Сложно, да, но Пахомов пока не слишком спешил. Годика три-четыре в запасе есть. Слава богу, у мужчины век не такой короткий, как у женщины.
Во время всей этой подземной эпопеи он приглядывался к Ольге. Она была то, что надо. Чистенькая, ухоженная, красивая, светловолосая. Прямо как в рекламе. При этом добрая и покладистая. Не то что высокомерная злючка Катя.
«Если выпутаемся из этой передряги, приглашу ее на свидание, — решил Пахомов. — А там, глядишь, и сойдемся. Я тоже мужик добрый и нежадный. Умею быть заботливым. При этом не урод. Отчего бы нам не сойтись?»
Однако радужным планам старшего сержанта не суждено было сбыться. Ольга мертва. И убил ее он — Павел Пахомов. Можно сказать, почти полюбил. Так полюбил, что убил.
На душе у Пахомова было погано. Правда, особой вины он за собой не чувствовал. В конце концов, ведь не он же загнал девчонок в это подземелье! Нет, уж если кто и виноват в гибели Ольги, так это Гром и Иркут. Костя уже сдох, дело осталось за малым. В том, что оставшиеся двое уже не жильцы на белом свете, Пахомов не сомневался. Они завалили двух ментов. Такое не прощают. Их найдут, куда бы они ни спрятались, даже на дне морском. Найдут и, уж конечно, живьем брать не станут.
Но Пахомову этого было мало. Его не устраивало, чтобы Иркута и Грома прикончил кто-нибудь из его коллег. Нет. Убить мерзавцев должен он — старший сержант 135-го ОВД Павел Михайлович Пахомов. А значит, так оно и будет.
Где-то в глубине туннеля он увидел свет фальшфейера. Остановился, потушил фонарь и с угрюмой усмешкой взял автомат на изготовку. Вот сейчас он с ними и разделается. Одна короткая очередь — и мерзавцы наказаны.
Вглядываясь во тьму, Пахомов не заметил, что нога его стоит между рельсов на стрелке. Он стоял и выжидал, как охотник в засаде. Вдруг что-то скрежетнуло, и старший сержант взвыл от боли. Стрелка сошлась, поймав ногу Пахомова в капкан.
Павел застонал, бросил автомат на землю и попытался вытащить ногу из стрелки. Но нога была зажата намертво.
— Да что же это… — постанывая, шептал Пахомов. — Ну давай же. Давай!
Справа послышался какой-то рокот, и рокот этот стремительно нарастал. Пахомов посветил туда фонарем и увидел приближающуюся вагонетку. Он перевел луч — по соседнему пути катилась вторая вагонетка. Обе медленно приближались к застрявшему Пахомову.
Перед глазами у старшего сержанта промелькнула вся его жизнь — скучная, однообразная, довольно непутевая. Промелькнули лица родных и знакомых, не вызвав ничего, кроме отвращения. Промелькнули лица немногочисленных любовниц, которые тоже были ему отвратительны. Лишь одно лицо вызвало в душе прилив теплых чувств. Лицо светлое, улыбчивое, доброе.
— Мама… — простонал Пахомов и потянулся за автоматом.
Еще немного, еще… Дотянулся с трудом. Выпрямился и взял автомат на изготовку. Ближайшая вагонетка неожиданно перешла на стрелке на другой путь и с грохотом пронеслась мимо.
Он вздохнул с облегчением, но в этот момент вторая вагонетка перескочила на его путь и стремительно покатилась на старшего сержанта.
— Зараза! — гаркнул Пахомов, вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Грохот автоматной очереди потряс туннель, гулом прокатившись по всему подземелью.
Однако вагонетку это не остановило. Она неумолимо приближалась. Пахомов, обливаясь потом, снова нажал на спуск, но выстрелов не последовало. Патроны кончились. Павел отшвырнул автомат и забился, как сумасшедший, стараясь вырвать зажатую в стрелке ногу.
Когда до вагонетки оставалось не больше метра, Пахомов судорожным рывком вырвал ногу и в последний момент успел уклониться от катящейся на него груды ржавого железа. Но тут вторая вагонетка, наехавшая сзади, ударила его в спину и подмяла под себя. Хрустнули ломающиеся кости, и вагонетка, поскрипывая бортами и гремя колесами, покатилась дальше.
Старший сержант Пахомов остался лежать на рельсах.
Он был еще жив, когда из мрака выскользнул огромный силуэт, неторопливо приблизился к Пахомову и склонился над ним. Что-то холодное коснулось век Пахомова. Старший сержант попытался увернуться, отвести голову в сторону, но тело его не слушалось. Страшные железные клещи захватили его глаз и с отвратительным чавкающим звуком вырвали его из глазной впадины.
Нарастающий скрежещущий звук заставил Грома остановиться. Он зажег фальшфейер и, увидев приближающуюся вагонетку, отошел в сторону. Вагонетка пронеслась мимо. Гром проводил ее задумчивым взглядом.
«Кто на этот раз?» — подумал он, увидев, как на борту вагонетки блеснули свежие пятна крови.
По лицу Грома пробежала тень, и он тихо прошептал:
— Надеюсь, что не она.
Он прибавил шагу, пристально, до боли в глазах вглядываясь во тьму и напрягая слух. Он привык доверяться интуиции и инстинктам. До сих пор они еще ни разу его не подводили.
Как и Иркут, Гром умел чувствовать опасность — чувствовал ее нутром, кожей, даже корнями волос. Чувствовал ее, как старый опытный волк чует запах приближающегося охотника и умело и беззвучно обходит его стороной, стараясь не оставлять следов.
Интуиция не раз спасала Грому жизнь. И не ему одному. Однажды, продвигаясь с бойцами по жидкому, ощипанному подлеску, он буквально кожей почувствовал засаду. Тогда он успел положить бойцов в траву и первым открыть огонь по невидимому врагу. Короткий бой был выигран.
В другой раз Гром угадал в приближающемся к КПП микроавтобусе бомбу на колесах. Предотвратить взрыв не удалось, но товарищей он спас. И опять в последний момент. Как он чувствовал опасность, чем, каким органом? Бог весть. Объяснить это было невозможно, да Гром и не пытался.
Еще в школе он услышал строчку, которую запомнил на всю жизнь и в истинности которой не раз убеждался.
Есть много, друг Горацио, такого,
Что и не снилось нашим мудрецам.
И, когда Грому приходилось что-то объяснять, он частенько цитировал эту строчку из «Гамлета», перекладывая всю ответственность на плечи славного парня по имени Уильям Шекспир.
Однако здесь, под землей, Грому пришлось иметь дело с чем-то пострашнее. Невидимый враг воевал на своей территории. Гром — на чужой. На чужой и практически неизвестной. И здесь ему могли помочь только две вещи — инстинкты и интуиция.
…Катя сидела на рельсах в полной темноте, держа голову Ольги на коленях.
