уровнях, ваша поза – яркая иллюстрация этого. А сейчас я позвоню в полицию и задействую все связи для того, чтобы ваше пребывание за решеткой было наименее комфортным и наиболее длительным. Надеюсь, это отобьет вашу охоту. Можете встать, но не пытайтесь уйти – Майклу не хочется марать о вас руки, – сэр Стоун развернулся на пятках и отправился в гостиную, прихватив из огромных лапищ Цербера чашку ромашкового чая. Грегори слышал, как он набирает номер, как говорит адрес дома, как называет его грязным бродягой и вором.
Это все, Грегори. Ты мог уйти отсюда на своих правах, с достоинством и окровавленными руками. Тебя бы уважали в тюрьме, о тебе бы писали в газетах, да ты бы мог продать свою неописуемую картину, не выходя из-за решетки. За огромные деньги. Ты бы вошел в историю, как художник, убивший богатого мудака из правления «ГлаксоСмитКляйн». О тебе бы говорили, Грегори. Но ты предпочел стоять на коленях и ничего не делать, пока огромный Цербер заваривает чаек с ромашкой для этого старого козла. Жизнь дала тебе ценный урок, жизнь преподнесла тебе возможность. А ты все просрал.
Грегори встал на ватные онемевшие ноги. Он хотел сказать про воров, он хотел сказать про картину в гараже Стоуна и, в конце концов, послать на хрен эту богатую свинью Николаса. Но язык ему не повиновался, а горло распухло. Ему оставалось стоять, чуть шатаясь от усталости, усугубленной безответным унижением. И ждать, пока копы приедут, усадят его в казённую машину и увезут в участок, где он совсем недавно пытался сообщить сам о преступлении.
Ты просто ничтожество, Грегори.
* * *
Келли сидела на крохотной кухоньке и пила чай, перед ней лежал толстенный конверт, наполненный десятками. Сэм слишком легко расстался с такой котлетой денег, а ведь в последнее время Тиму с большим трудом удавалось выцарапывать свои кровно заработанные гроши. И тут такая щедрость. Тимоти просто управлял погрузчиком, с чего бы он стал столь «неотъемлемой частью их семьи». Почему десятками? Чтобы конверт казался толще? Или чтобы она потратила деньги на свою скромную жизнь? Жалкая подачка, чтобы она заткнулась и не пошла копам, но им – то это зачем? К слову, Келли действительно была близка, чтобы потратить деньги на себя: ее скромной зарплаты за работу в школьной столовой едва хватало на оплату аренды. Если бы Тим не крутился, пропадая на ночных сменах…
Ее размышления прервала трель звонка. Келли встала со скрипучего стула и поспешила к двери. На пороге стоял немолодой мужчина, одетый слишком нелепо для своего возраста: в середине лета он носил застегнутую до горла болоньевую куртку песочного цвета, синие рабочие джинсы и высокие ботинки, наподобие тех, которые носят разнорабочие на стройках. Визитер зализывал довольно длинные волосы назад, обнажая внушительные залысины и глубокие морщины на лбу, серо-зеленые глаза скрывались за тонкими стеклами очков-капель в тонкой оправе, водруженных на длинный нос со сломанной переносицей, кончик которого смотрел немного влево и был испещрен десятками лопнувшими капилляров. Его обладатель явно любил выпить. Образ завершала трехдневная щетина и алкогольное амбре.
– Мисс Фултон? Продолжим и дальше играть в гляделки или вы пригласите меня на чашечку чая? – вкрадчивый мягкий голос звучал удивительно для этого нескладного, непропорционально высокого человека.
– Простите, мистер Милт, – Келли стало стыдно, что она так долго пялится на визитера. – Проходите, просто я… как бы сказать…
– Ожидали увидеть лейтенанта Коломбо, – визитер мягко переступил порог квартиры и сразу направился на кухню.
Келли закрыла дверь на цепочку и поспешила за ним – она совсем не так представляла себе этот разговор. Гость уселся за небольшой столик, укрытой клеенкой, бросив беглый взгляд на конверт. Келли стояла в дверном проеме, недоверчиво осматривая мужчину. Тот расстегнул куртку, под которой оказался еще более нелепый жилет с карманами и некогда белой рубашкой с желтыми подтёками на воротнике. Длинными пальцами визитер вынул из жилетного кармана небольшое устройство и нажал кнопку, внутри зажужжала маленькая кассета.
– Я вас смутил? – мистер Милт улыбнулся, сверкнув железным зубом.
– Простите, – Келли засуетилась, доставая чайную чашку с пакетиком «Липтона».
– Не извиняйтесь. Понимаю, что первое впечатление можно произвести лишь единожды, и, честно сказать, это далеко не мой конек. Но уверяю вас: работаю я гораздо лучше, чем выгляжу.
– А почему вы записываете? – Келли нахмурила тонкие брови.
– Это вместо блокнота. Знаете ли, не могу избавиться от привычки смотреть в глаза при разговоре с нанимателем, хотя многих это раздражает. Надеюсь, вы не против?
– Я? Нет, мистер Милт…
– Можно просто Рэй, – Милт снова сверкнул железным зубом. Это начинало раздражать.
– Тогда зовите меня Келли, – она наконец-то налила кипяток в чашку перед Милтом. Тот ухватил пакетик и стал его макать, не сводя с Келли своих водянистых глаз. Она невольно скрестила руки на груди.
– Раз мы с вами почти друзья, Келли, давайте выясним правильно ли я понял общую картину. Ваш сожитель пропал три дня назад, после ночной смены в порту, его начальник вас, цитирую, динамил два дня, а затем дал конверт, полный денег, по совету своего начальника службы безопасности. Я ничего не упустил?
– Тим, его зовут Тим, – дрогнул голос Келли.
– Тимоти Кук, если быть точным, – сверкнул зубом Милт. – Освободился восемь месяцев назад, отсидел два года за нелепую попытку кражи кондиционеров. В 1985 году выбежал на поле вместе с ультрас «Миллуолла», когда «львы» играли с «Лутоном», нападение на полицейского, но тогда ведь всем досталось, верно? Невероятно, что он отделался условкой!
– Вы сказали «Лутон»?
