— Ломайте дверь!
Спецназовцы отжали дверь домкратом и сняли её с петель. Свет был выключен. Серёгин нащупал в прихожей выключатель. Евроремонт и дорогая мебель свидетельствовали о достатке. Хозяина квартиры нигде не было видно. Только когда заглянули в спальню, нашли его под кроватью. Через несколько секунд пыльный и дрожащий от страха, Гарик в пижаме стоял посреди комнаты.
— Вы арестованы, гражданин Белов, — сказал Серёгин. — Одевайтесь.
Гарика привезли в райотдел и закрыли в обезьяннике, а Серёгин с Сидоровым, усталые, пошли домой.
Глава 28. Чем чёрт не шутит…
Утром Гарик сидел напротив Серёгина, таращил глаза и всё время повторял, как заведённый:
— За что?
— Гражданин Белов, скажите, для чего вы просили гражданина Ведёркина угонять машины?
— Какие машины? — Гарик всё ещё пытался убедить Серёгина в том, что он ничего не знает.
— Старые, поцарапанные, не привлекающие внимание машины, зачем?
— Не знаю я ни про какие машины. Вы, наверное, ошиблись, я… Я вообще, не понимаю, чего вы от меня хотите? — запищал он срывающимся фальцетом.
— Сидоров, приведи-ка Ведёркина, — сказал Серёгин.
Сидоров вышел, и через несколько минут появился, ведя перед собой Ведёркина. Ведёркин старался не смотреть ни на Гарика, ни на Серёгина.
— Стёпка… стукач! — прошипел Гарик и поднялся, было со стула, но Сидоров его снова усадил.
— Ну что, это тот Гарик? — спросил Пётр Иванович у Ведёркина.
— Да, да это — он, — подтвердил Ведёркин, а потом, обратившись к Гарику, запричитал:
— Гарик, тебе лучше сознаться, лучше рассказать… пожалуйста, так будет лучше…
— Ну, так для чего вы просили Ведёркина угонять машины? — повторил вопрос Серёгин.
— Я не могу сказать, — заскулил Гарик. — Они меня убьют… Шеф и так уже хотел меня убрать, а если… Если я вам проболтаюсь, то я не знаю, что со мной будет…
— Не бойтесь, не убьют, — сказал Пётр Иванович. — Здесь, в милиции вы под защитой закона. Можете всё рассказать.
— Ладно, хорошо, расскажу, только… я, правда, в безопасности?
— Правда, правда. Так, для чего вам понадобилась машина?
— С помощью этих старых развалюх люди шефа проворачивают свои дела.
— Какие дела?
— Козлов убирают, а потом бросают машину, где попало.
— Каких ещё «козлов»? — спросил Серёгин.
— Я не знаю, там что-то с бизнесом каким-то связано.
— С нефтебизнесом, — уточнил Пётр Иванович. — Все ваши убранные «козлы» были весьма влиятельны в этой сфере. Кто такой шеф? Фамилия, приметы, адрес?
— Я не знаю, что у него за фамилия. Просто — шеф. И всё.
— Хорошо, приметы?
— Я его никогда не видел. Он по телефону приказывает. А адреса я тем более, не знаю.
— Ладно, зададим вопрос полегче. Кто такой Додик?
— Какой ещё Додик?
«Опять отпирается!»
— А тот, который разговаривал с вами в пивбаре «Корчма». Я тогда сидел прямо напротив вас, — сказал Пётр Иванович. — У меня даже был диктофон. Я записал ваш разговор.
Пётр Иванович вытащил из ящика стола диктофон и включил запись. Когда плёнка кончилась, следователь в упор посмотрел на задержанного Гарика и повторил вопрос:
— Так, кто же такой Додик?
— Если вы слышали наш разговор, значит, вы должны знать, что со мной будет, если я проболтаюсь. Я ещё жить хочу!
Гарик стукнул кулаком по столу и безнадёжно покачал головой.
— Всё равно я теперь, наверное, труп… — проныл он.
— Ну, я же вам сказал, что здесь вы под защитой закона, — вздохнул Пётр Иванович. — Можете безбоязненно рассказывать всё, что знаете.
— Я их боюсь, — промямлил Гарик, уткнувшись носом в столешницу.
«Ну и плакса!» — отметил стоявший у двери Сидоров.
— На, выпей, — Пётр Иванович налил минеральной воды в кружку и протянул Гарику.
Гарик большими глотками выхлебал воду, отставил стакан далеко в сторону, и, вытерев рот рукавом, произнёс:
— Додик лично знает шефа. Это он всегда передаёт мне его приказы. Всегда. Я — только шестёрка в этом во всём. Таких, как я, полным-полно. Но я их никого не знаю, а Додик знает всех. Если вы его поймаете и расколете, вы сможете накрыть всю эту ужасную банду.
— Насколько я понял, — осведомился Серёгин. — Додик — это кличка?
— Да, — ответил Гарик. — Его зовут Витька. Додин, поэтому — Додик. Только учтите, он очень опасен. Он — киллер. И убьёт любого без сожаления…
— Так, хорошо, — перебил Серёгин. — Что это за «день икс» такой вчера должен был быть?
Ведёркин тоже слушал этот разговор. С каждым словом, которое произносил Гарик, на его лице всё яснее проявлялся испуг. После того, как Пётр Иванович спросил про «день икс», Стёпа подскочил и, размахивая руками, закричал:
— Пожалуйста, я должен позвонить маме, сказать ей, где я! Она волнуется, пожалуйста!
— Сидите, гражданин Ведёркин, — сказал Сидоров, усаживая его обратно, на стул. — Вашей маме уже сообщили, что вы — в милиции, а поговорить вы сможете после того, как закончится допрос. А сейчас посидите и послушайте, куда вы чуть-чуть не вляпались.
Ведёркин съёжился на стуле и обхватил голову руками.
— Так, что же это за день такой, «икс»?
— Сегодня ничего не будет, вы же слышали, что шеф изменил план.
— И на когда он переносится?
— Я не знаю, — прохныкал Гарик. — Вы же слышали, Додик мне не сказал ничего. И шеф пошлёт на дело «специального».
— А что, такое архиважное дело? — поинтересовался Серёгин, вытаскивая из ручки списавшийся стержень.
— Наверное, я не знаю.
— И кто же жертва на этот раз?
— Не знаю, мне об этом никто не говорит.
— Этот вчера к вам не приходил? — Сидоров показал Гарику фоторобот Николая.
Гарик замотал головой.
— Я этого смазливого типа не знаю.
— А вы знаете такого, Крекера? — спросил Пётр Иванович.
— Додик знает, наверное, — пробормотал Гарик. — А я — нет. Моё дело маленькое: тачки доставать.
— Ладно, Белов, на сегодня допрос закончен, — выдохнул Пётр Иванович, потянувшись. — Если надумаете что-нибудь добавить, мы вас с удовольствием выслушаем. Саня, уведи обоих в камеру.
Гарик, поднимаясь, благодарно заулыбался и закивал головой. Да и Ведёркин тоже, видимо, осознал всю серьёзность этой истории, и покорно топал в камеру вместе с Гариком.
«Ну и дельце, — подумал Пётр Иванович, перечитывая протокол, — началось всё с каких-то паршивых „Жигулей“! А теперь ещё и киллеры с авторитетами прицепились… Чем чёрт не шутит! Ну, ничего, распутаем!» — подбодрил себя следователь.
Рано утром того же дня в квартиру Гарика наведался Додик. Он вчера вечером говорил с шефом, и он приказал ему убрать Гарика. Надеясь застать его дома, Додик несколько раз нажал кнопку дверного звонка. Но ответа не последовало. Тогда Додик принялся стучать в дверь.
Услышав возню в коридоре, из соседней квартиры вышла маленькая худенькая старушка в жёлтом халатике. Додик её сразу не заметил и поэтому вздрогнул, когда старушка тихим, немного скрипучим голосом спросила:
— Что ты здесь делаешь, сынок?
Додик сначала растерялся, но потом взял себя в руки и вежливо ответил:
— Понимаете, бабушка, я — близкий друг вашего соседа. У него заболела тётка, и меня попросили сказать ему об этом.
— Ах, сынок, сынок, — проскрипела старушка. — С твоим другом случилось горе.
— Какое? — оживился Додик.
— Забрали его, сынок, в милицию. Прямо среди ночи. Такие бугаи в масках дверь сняли, и его прямо с кровати увели…
Додик вскипел.
— Врёшь, карга! — взрычал он, и хотел, было броситься на бабушку, но она скрылась в своей квартире.
Додик со злости стукнул кулаком по обшарпанной двери, и побежал вниз по лестнице. Уже на улице Додик достал свой мобильный и набрал номер шефа. Их чего-то долго не соединяли. Пару раз Додик не туда попал: какая-то мымра на другом конце визгливо орала в трубку, что он «ошибся номером», и «больше не названивал, микроцефал!».
Только на третий раз Додик дозвонился до шефа.
— Алло, — ответил шеф.
— Шеф, это вы?
— Не мути, Додик! Выкладывай, пока я не приказал тебя убрать, — шеф был не в настроении.
— Шеф, — сказал Додик. — Гарика замели. Мусора его обязательно расколют. Он пробазарится…
— Заткнись, Додик! — не выдержал шеф. — Ты обязан заставить Гарика замолчать. Если не заставишь — сыграешь в ящик, усёк?
— Но, как? Он же в ментуре…
— Кверху каком! — перебил шеф. — Либо Гарик затыкается, либо ты — труп.
Всё. Сеанс связи окончился. Послышались короткие гудки: шеф повесил трубку. Состояние Додика можно описать строчкой из детского стишка: «Посинел и весь дрожал». Пробраться в милицию, чтобы кокнуть Гарика — физически невозможно. А если не проберётся — бедняге кранты. Так можно, даже, запить с горя. Но Додик не запьёт. Он сильный. Он найдёт способ заткнуть Гарика!
