Пётр Иванович знал. Он тоже заходил иногда в этот магазин. И видел, как бедных продавщиц заставляют лезть на крышу и отмывать от грязи его пластиковый купол.
Решив не терять времени, Пётр Иванович и Сидоров отправились прямиком туда, в магазин, который по настоящему назывался не «Засядько», а ПТК «Шахтёр», Магазин номер двадцать семь.
На этот раз на куполе никого не было. Милиционеры зашли внутрь и очутились в плену кондиционера. Он висел прямо напротив входа и дул прохватывающим сквозняком. В хлебном отделе, куда обычно заходил Синицын, выстроилась длиннющая очередь из ругающихся пенсионеров. Низенькая продавщица, которую даже за прилавком не видно, принимала товар. Грузчик приносил ей через служебный вход деревянные лотки с хлебом. Продавщица пересчитывала их по-быстрому и забрасывала в белые металлические сетки.
— Вообще-то вас должно быть двое! — противно верещала одна старушка. — Один должен принимать товар, а второй — отпускать.
Продавщица сунула ей буханку хлеба и городскую булку, швырнув в кассу двугривенный, лишь бы только она ушла.
Пётр Иванович и Сидоров подождали, пока продавщица примет товар. А потом протолкались в начало очереди, осыпаемые недовольными возгласами пенсионеров.
— Вот, лбы, без очереди лезут! А женщин кто пропустит?!
— Так, милиция! — Пётр Иванович достал своё удостоверение.
При слове «милиция» пенсионеры разом отпрянули, посторонились. Продавщица вздрогнула и попятилась вглубь отдела, побледнев, как полотно. Когда Пётр Иванович спросил про Синицына, она слегка ожила, порозовела.
— Да, он каждый вечер приходит. И вчера был, перед самым закрытием, прибежал, хлеб купил.
Значит, где-то около восьми, вечера Григорий Григорьевич ещё не столкнулся с преступником, — отметил Пётр Иванович, выходя из магазина. Они с Сидоровым проголодались, накупили в том же магазине, чего попало: булок, мороженого, шоколадок. Жевали на ходу. Они прошлись тем маршрутом, по которому майор должен был идти от магазина на троллейбусную остановку. Он лежал через улицу Владычанского, где почти не было фонарей.
— Вот тут его вполне могли схватить, — предположил Сидоров, глядя на ряд высоких серебристых тополей.
Пётр Иванович кивнул и сказал:
— Здесь нет ни одного жилого дома, где могли бы быть свидетели. Они тщательно продумали это нападение. Типа, бульк! — с концами. Надо колоть Крекера. А сначала заедем к твоему Карпецу.
Глава 25. Карпец и потерянное дело
Ворошиловское отделение милиции представляло собой высокое здание в девять этажей. Вокруг здания разбит небольшой сквер с лавочками и коваными фигурами. А недавно поставили и фонтан. Пётр Иванович припарковал «Самару» на парковке отделения, рядом с чёрным сверкающим «Опелем».
Внутрь отделения пускали только по пропускам. Широкий вход был закрыт решёткой, в которой оставлена лишь маленькая калитка. Возле калитки стоит дежурный и, проверяя пропуска, впускает по одному. Или не пускает вообще.
Старший лейтенант Карпец встретил гостей хмурым кивком. Он сидел за столом и кусал пиццу, когда они зашли. Серёгин знал этого Карпеца — он начинал работать тоже в Калининском отделении. И ничего страшного в нём не было: обычный буквоед.
— Борь, привет, — обратился к нему Пётр Иванович. — Мы тут по поводу дела Светленко. Ты не мог бы нам его передать?
— Нет, — ответил Карпец. — Сидорову не могу. Он уже один раз упустил Светленко. Мы не можем рисковать. Сейчас я занимаюсь этим делом. А подключать Сидорова…
Тогда Пётр Иванович отправился за разрешением к начальнику отделения. И получил его без проблем и волокиты. И с этим разрешением возвратился обратно, к Карпецу. И вот тогда начались странные вещи. Карпец сказал, что дело Светленко пропало из архива.
— Как это? — удивился Пётр Иванович.
— Я тоже хотел его поднять, — оправдывался Карпец. — Там ограбили три ювелирных магазина и один антикварный. Я думал, что это — Светленко. Очень похоже на него. Я пошёл в архив, а дела там нет. Я не знаю, куда оно делось…
— Может, архивариус не нашёл? — предположил Сидоров, и они пошли в архив.
Сзади топал бледный Карпец. Может, действительно, архивариус не нашёл?
Пётр Иванович показал разрешение женщине-архивариусу. Она посмотрела, полезла в книгу учёта.
— Это дело на руках у старшего лейтенанта Карпеца, — сказала она. — Вот, запись.
— Боря, — сказал Пётр Иванович. — Зачем же обманывать?
— Я не обманывал, — пролепетал Карпец. — Я не знаю, куда оно делось. И я не брал его из архива…
— Карпец похитил дело, — фыркнул Сидоров, когда они с Петром Ивановичем спускались в лифте с восьмого этажа не первый.
— Нет, — возразил Серёгин. — Я Карпеца знаю. У него кишка тонка для похищения. Кто-то его подставил. Чтобы написать одну строчку в книге учёта — достаточно небольшой взятки. А Карпец тут не причём.
Девушка по имени Аня пошла в гости к подружке. И просто так, чтобы развлечься, девушки начали гадать друг дружке на картах. Первой гадала подружка на Анину судьбу. Она перетасовала карты, выбрала из них червовую даму, и, хлопнув ею о стол, сказала:
— Вот, это — ты.
Затем снова перетасовала колоду и подала Ане рубашками вверх, раскрыв карты веером.
— Выбирай.
Аня вытащила одну карту. Подружка выхватила карту, и шлёпнула рядом с червовой дамой.
— Ух, ты! — захихикала подружка. — Сейчас за тобой ухаживает «Бубновый валет». А ну, выкладывай, кто! А то щекотаться начну.
Аня пожала плечами.
— Саш, ты же знаешь, что я ни с кем не встречаюсь.
Сашка невозмутимо вытащила очередную карту.
— Странно, а я вижу, что он тебя любит, дарит тебе подарки. У него — богатый отец и большое будущее.
По следующей карте Сашка «определила», что Аня этого жениха полностью игнорирует и не замечает.
— Зря ты так, — заключила она. — Выбирай ещё!
Аня вытащила карту без особого желания. Потому что «Бубновый валет» действительно, имелся. За Аней уже почти полгода ухаживал один пятикурсник из университета, где она училась. Звали его Руслан Вяземцев. У него, и, правда, был богатый отец. Руслан дарил Ане подарки, приглашал в рестораны, но Ане он совсем не нравился. Руслан был ниже её, с большим носом и совсем без плеч. Аня даже стыдилась своего поклонника, за то, что он такой щуплый и носатый…
— У-у! — протянула Сашка. — Скоро ты познакомишься с «Крестовым валетом». Он будет…
Следующая карта сказала, что «Крестовый валет» будет красивым, умным и, опять-таки — богатым.
— А что будет потом? — Сашка снова протянула Ане колоду.
Перехватив выбранную карту, Сашка перевернула её и… сконфузилась:
— Ой, пиковый король выпал… Пора прекращать…
Пётр Иванович вечером поехал в пивную «Корчма» — Гарика выслеживать. Накануне они «нарисовали» его с помощью Ведёркина и художника Карандаша. Оказывается, Гарик был довольно заметной личностью — один нос чего стоил! Папа Гарика — русский. Зато мама — грузинка. Поэтому от папы Гарик унаследовал только фамилию — Белов, а от мамы — всё остальное…
Пётр Иванович специально натянул старую куртку и старые башмаки, которые давно уже собирался выбросить. Так он больше походил на типичного посетителя подобных заведений. Изобразив «пьяную» походку, Пётр Иванович побрёл в «Корчму». Открыв дверь, Серёгин ужаснулся. Внутри висел густой белый туман: это до такой степени там было накурено. Деревянные столы, стилизованные под мебель викингов, покрыты липкими пивными кляксами, ошмётками от колбасы, использованными салфетками.
Пётр Иванович набрал в лёгкие побольше чистого воздуха и нырнул в этот жуткий дымный омут. «Викингов» за столами было не много: погода плоховата, холодно, сыро. Взяв для вида кружку светлого пива, Серёгин выбрал самый дальний стол в углу, где было меньше дыма. Усевшись, он присмотрелся к посетителям. Пьяницы. Одеты в кацавейки, старые, замызганные какие-то, фуражки. Они разговаривали между собой гнусавыми голосами, от чего в зале стоял монотонный гул. Гарика среди них пока не было. Бармен вытирал стойку со скучающим видом. Уборщица не показывалась. Один немолодой выпивоха вскочил вдруг и закричал:
— Вы не поверите! А какая рыба там была — во! — и расставил костлявые ручки на целый метр. — И то, это я ещё маленькую показал! А по настоящему, рыба — во!
— Ага, живая вобла! — буркнул другой, заросший, как орангутанг, рыжими клочковатыми космами.
Пётр Иванович тихо хихикнул. «Живая вобла» — это же надо! Но тут пришёл ещё один посетитель. В кожаном френче, в остроносых туфлях, с хорошей стрижкой. Френч сухой, туфли — чистые, значит, из машины вылез. Пётр Иванович сразу его узнал: такой нос! Это — Гарик. Он осмотрелся. Серёгин состроил «готовое» лицо, начал покачиваться на стуле. Гарик был чем-то огорчён. Он ничего не купил. Просто прошёл через зал и спрятался за один из дальних столов… рядом со столом Петра Ивановича. Наверное, у следователя хорошо выходила роль «отпитого» бражника, раз Гарик счёл его для себя неопасным. А полчаса спустя, пришёл ещё один. Высокий, упитанный, в чёрной короткой куртке. Этого Пётр Иванович тоже узнал: толстый «До…». Толстый «До…» плюхнулся рядом с Гариком и закурил. Пётр Иванович нажал кнопочку диктофона, который лежал в кармане его куртки. Толстый «До…» затянулся сигареткой и выпустил Гарику в лицо облако дыма.
