Губы Сэнсома сложились в едва уловимую улыбку.
— Так и есть, — признался он.
— А почему?
— Чтобы защитить пассажиров и самолет.
— И выплеснуть свою ненависть. То же и со мной. Мне нравились Башни-Близнецы. Мне нравился мир, каким он был до того. Я далек от мира политики. Поэтому для парней вроде меня шанс встретиться лицом к лицу с боевиками Аль-Каиды — это все равно как все дни рождения и новогодние праздники, вместе взятые.
— Вы безумец. Такие дела не делают в одиночку.
— А у меня есть выбор?
— Рано или поздно Министерство национальной безопасности их все равно найдет. Они подключат полицию, ФБР, спецназ.
— Одному всегда проще, — ответил я.
— Не факт, — вставил слово Спрингфилд. — Мы проверили компьютерный алгоритм. Вы были правы. Хоцы прибыли не одни.
— Сколько?
— Девятнадцать человек.
Я закончил свой завтрак. Кофейник был пуст, поэтому я осушил бутылку воды и послал ее в ведро для мусора.
— Девятнадцать человек, — сказал я. — Четверо выехали из страны, еще двое вне игры со сломанными локтями и челюстями. Итого тринадцать в остатке.
— Сломанными локтями и челюстями? — не понял Сэнсом.
— Эти двое меня искали, но, похоже, уличные драки не их стезя.
Спрингфилд утвердительно кивнул:
— В ФБР поступил звонок из отделения экстренной медицинской помощи больницы Беллвью. Им доставили двух иностранцев без документов. Избитых до потери сознания.
— Наказание, — сказал я. — Хоцы сдали их — в назидание остальным.
— Жестоко.
— Тринадцать человек, — сказал я.
— Плюс Хоцы, — поправил Спрингфилд.
— Ладно, пятнадцать.
— Мы не можем активно вам помогать, — сказал Сэнсом. — Надеюсь, вы понимаете? Все может закончиться минимум одним и максимум пятнадцатью трупами на улицах Нью-Йорка. Мы не можем быть в этом замешаны. Нас не должно быть в радиусе миллиона миль от всей этой истории.
— Я не прошу помощи.
— Минимум один труп — это вы. И в этом случае я не буду знать, где искать снимок.
— Тогда молитесь и надейтесь на чудо.
— Я могу верить вам?
— Что я останусь в живых?
— Что вы сдержите слово.
— Чему вас учили в школе кандидатов на офицерский чин?
— Что собратьям по оружию нужно верить. Особенно собратьям в одинаковом с тобой звании.
— Вы сами ответили на свой вопрос.
— Только вот службы у нас были разные.
— Верно подмечено. Я проливал кровь, пока вы летали по миру, целуя задницы террористам. Вы даже «Пурпурного сердца» не получили. Это шутка. Не обижайтесь.
— Я читал ваше досье. Вам дали «Пурпурное сердце» после взрыва начиненного взрывчаткой грузовика. В Бейруте.
— Я это прекрасно помню.
— Вам надо помнить и другое: это были не Хоцы.
— Я не знаю, кто это был — там, в Бейруте. Но кто бы они ни были, это были единомышленники Светланы и Лили Хоц.
— Вами движет месть. И вы все еще считаете себя виновным в гибели Сьюзан Марк.
— И?..
— Это может помешать вам действовать эффективно.
— Беспокоитесь обо мне?
— В первую очередь о себе. Мне нужна моя фотография.
— Вы ее получите.
— Хотя бы намекните, где она может быть.
— Вы знаете столько же, сколько я. Значит, догадаетесь сами.
Он попробовал. Не получилось.
— По крайней мере объясните, почему я не должен от нее избавляться.
— Вы хороший человек, Сэнсом. Классный мужик. И вы будете отличным сенатором. Я в этом не сомневаюсь. Но по большому счету любой сенатор — это всего лишь один из сотни себе подобных. Любого из вас можно с легкостью заменить.
Сэнсом ничего не ответил. Я продолжал:
— Представьте себе пещеру где-нибудь на северо-западе Пакистана. Представьте верхушку Аль-Каиды. Как они сидят там в этот самый момент. Думаете, они говорят: «Нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы конгрессмен Джон Сэнсом прошел в сенат»?
— Вряд ли.
— Тогда зачем им фотография?
— Осрамить Соединенные Штаты.
— Не думаю. Вспомните фото с Рамсфелдом. Кому-нибудь есть до него хоть какое дело? Всем наплевать. Времена изменились. Уничтожить вас лично они, конечно, могли бы, но истреблять американцев поодиночке — это не метод Аль-Каиды.
— Это поставит крест на репутации Рейгана.
— Я вас умоляю. Большинство наших сограждан уже забыли, кто это. Девять из десяти опрошенных считают, что Рейган — это аэропорт в Вашингтоне.
— Мне кажется, вы недооцениваете ситуацию.
— А мне — что вы ее слишком переоцениваете.
— Вы же сами видели, что Минобороны роет землю, пытаясь вернуть фотографию.
— Да? Тогда почему они поручили это команде «Б»?
— Вы думаете, те парни были командой «Б»?
— Надеюсь. Будь они из команды «А», мы с вами бы сейчас здесь не разговаривали.
Сэнсом ничего не ответил.
— Ладно, — сказал я. — Допустим. Налицо факт стратегического просчета. Стыд и позор. Но не более того.
— То есть вы полагаете, что ожидания Аль-Каиды слишком завышены? Что они тоже ошибаются?
— Нет, я хочу сказать другое. Вам не кажется, что вся эта история как-то перекошена? Асимметрична, если хотите. Судите сами. Аль-Каида выпускает на поле команду «А», а мы в противовес выпускаем команду «Б». Какой из этого вывод? Что их стремление заполучить снимок сильнее нашего желания его удержать.
Сэнсом молчал.
— Задайте себе вопрос, — продолжал я. — Почему Сьюзан Марк не приказали просто скопировать файл? Будь целью Аль-Каиды поставить США в неловкое положение, скопировать файл — вариант куда как более уместный. Ведь когда фото вышло бы на свет божий и скептики с пеной у рта принялись бы утверждать, что это фальшивка, оригинал по-прежнему хранился бы в базе данных.
— Согласен.
— Но Сьюзан Марк приказали выкрасть его. Чтобы не осталось никаких следов. И это уже очень серьезный риск. Получается, им нужно, чтобы фотография не просто попала к ним. Им нужно, чтобы ее не было у нас.
— Я не понимаю.
— Вам придется еще раз вспомнить, что видел объектив фотоаппарата. Как можно точнее. Вы спросите зачем? Да затем, что Аль-Каида не собирается обнародовать этот снимок. Они выкрали его для того, чтобы он исчез без следа.
— Но почему?
— Да потому, что, каким бы компрометирующим он ни был лично для вас, в нем есть нечто такое, что еще опаснее для самого Усамы бен Ладена.
Сэнсом и Спрингфилд погрузились в воспоминания. Мыслями они перенеслись на двадцать пять лет назад.
— Я не помню, — сказал Сэнсом.
— Может, все дело в нас? — предположил Спрингфилд. — Возможно, встреча с американцами сегодня выглядит дурной кармой?
— Наоборот, — ответил я. — Для бен Ладена это отличный пиар. Его триумф на фоне простофиль, обмануть которых — милое дело. Должно быть что-то еще.
— Там был целый зоопарк. Дети, животные. Полный бедлам.
— Нет. Должно быть что-то такое, что его компрометирует.
— Я не помню. Прошло слишком много времени.
Сэнсом молчал. Наконец он тряхнул головой:
— Мне придется пойти на очень серьезный шаг.
— Знаю, — ответил я.
— Если этот снимок навредит ему больше, чем мне, я опубликую его.
— Нет, если этот снимок навредит ему хоть как-нибудь, вы его опубликуете. А затем соберете волю в кулак и взглянете в лицо возможным последствиям.
— Где он?
Я не ответил.
— Хорошо, — подытожил Сэнсом. — Я знаю столько же, сколько вы. Значит, я догадаюсь сам. Не так быстро, но догадаюсь. А это значит, что и Хоцы могут понять, где флешка. Возможно, она уже у них.
— Да, — сказал я. — Не исключено.
— И если их цель — уничтожить следы, может, мне проще махнуть рукой и позволить им это сделать?
— Если их цель — изъять фотографию у нас, значит, она — ценное оружие, которое может быть использовано против них.
Было видно, что Сэнсому нелегко решиться.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Идите и найдите их, прежде чем они доберутся до фотографии.
Но я не пошел. Не все сразу. Мне нужно было как следует все обдумать. И устранить кое-какие недостатки. На мне были резиновые башмаки и светлые брюки. И я был безоружен. Все это не вписывалось в мой план. Я собирался выйти в глухую ночь, одетый во все черное. В подходящей обуви. И со стволами.
Я посмотрел на Сэнсома:
— Вы сказали, что не можете активно помогать мне, так?
— Так, — ответил он.
Я перевел взгляд на Спрингфилда:
— Я собираюсь в магазин. Думаю, мне понадобятся черные брюки, черная футболка и черные ботинки. И черная ветровка — размера XXXL, чтобы сидела мешком. Что скажете?
— Нам все равно, — пожал плечами Спрингфилд. — Когда вы вернетесь, нас здесь уже не будет.
Я пошел в тот же магазин на Бродвее, где покупал рубашку перед рандеву с Элспет Сэнсом. Там я нашел все, кроме носков и обуви. Черные джинсы, черную футболку и черную ветровку на молнии, топорщившуюся на животе пузырем.
