Сергеевна, едва касаясь рукой жесткой рыжей шерсти, потрепала его по загривку:
– Ты хороший, умный мальчик. Помни наш уговор: жди меня здесь, – указала она на кусты разросшегося у забора барбариса, – и больше не рычи.
Потом встала, прошла к калитке и обернулась:
– До завтра, дорогой. Только не бегай по трассе, это опасно.
* * *
Жора сидел на полу и разглядывал вчерашние рисунки.
– Возьми, – Самоварова протянула ему собранные у калитки и слегка испачканные новые. – Давай посмотрим, что ты нарисовал сегодня.
Огромная, во весь лист, кошка была уже более-менее похожа на настоящую – ощущалась рука Наташи. Кошка лежала на подстилке, на шее у нее был красный бант.
На втором рисунке – сирень с натуры, на сей раз похожая на мимозу.
Варвара Сергеевна обратила внимание на некий предмет вроде пистолета, нарисованный рядом с корявой вазой.
«Неужели Наташа опять обсуждала с ним тему убийства?!»
– Что за странный выбор? – показала она на предмет.
– Почему странный? Это пистолет майора Черкасова!
– Ясно. Прогресс на лицо, но, мне кажется, было бы лучше обойтись без оружия.
– Это еще почему? – нахохлился Жора.
– Оружие несет смерть.
Тема смерти отослала сознание мальчика к вчерашнему разговору о собаке.
– Я не хотел бы убивать этого пса. Но я хочу быть сильным, если он нападет. У меня должна быть защита. А оружие – это защита.
– Не всегда, – словно идя по шаткому мосту, тщательно подбирала слова Самоварова. – Оружие часто демонстрирует слабость.
– Но Черкасов – не слабый! – возмутился Жора. – Его любили целых три женщины, хоть он и некрасивый, и немолодой. Они любили его потому, что он… всегда с оружием!
– Это не так, – взяв из его рук рисунок и отложив его в сторону, мягко сказала Варвара Сергеевна. – Они любили его потому… потому что он любил их.
– Что, сразу трех любил? Так не бывает. Любить можно только одного, – вновь поразил ее мальчик своими недетскими умозаключениями.
– Бывает. Если поделить жизнь на условные периоды.
– Как на серии в сериале?
– Например.
– А зачем вообще любить чужих? – не отставал Жора.
– Потому что мы, каждый из нас, – часть целого. Надо стараться любить все, что тебя окружает. Только так можно избавиться от страха.
– Я не понимаю, – пристально глядел на нее мальчик, – как можно любить то, что ты вчера сама же назвала плохими словами? Ну… ты сказала, что, если записывать плохие слова, будешь жить плохо.
Окончательно поставленную в тупик Варвару Сергеевну выручил мобильный, разразившийся громким звонком.
Это был полковник Никитин.
– Привет, дорогая! – окутал ее дерзкий, с едва слышной хрипотцой, бас.
– Собери, пожалуйста, все свои рисунки в папку. У меня конфиденциальный разговор, – сказала она мальчику и вышла из комнаты.
Полковник неожиданно захотел встретиться.
Узнав, что она безвылазно на даче с ребенком, а доктор находится в городе, тут же предложил заехать через пару часов на чай и лично переговорить про убитого генерала.
Испытывая некоторую неловкость оттого, что «бывший» (двадцать с лишним лет подряд она была не только подчиненной Никитина, но и его любовницей) приедет в дом «нынешнего», Варвара Сергеевна все же дала добро – в конце концов, дело касалось работы.
Сварганив на скорую руку рагу с прибывшей в заказе телятиной, Варвара Сергеевна накрыла стол на террасе.
– Сегодня ко мне приедет один мой хороший знакомый. Нам надо поговорить. Прошу тебя, найди себе на это время занятие – продолжи читать «Три толстяка», или я могу дать тебе на время свой ноут и вместе с тобой подыскать в приложении какой-нибудь хороший, подходящий тебе по возрасту фильм.
Жора, не пообедав толком у говорливой соседки, забавно дуя сложенными в трубочку губами, с жадностью поедал горячее рагу.
– Готов смотреть новый сезон про Черкасова. Наташа загуглила, он уже вышел.
– А Наташа тоже смотрит этот сериал?
– Не, – помотал головой Жора, – Наташа все больше на «Нетфликсе» сериалы корейские смотрит, но там, говорит, жесткач. А дома «Нетфликс» только мама может смотреть, туда без пароля не попасть.
«Твоя мамаша способна жесткач почище «Нетфликса» людям устроить!»
Думая о Регине, Варвара Сергеевна натужно улыбнулась:
– Хорошо. Я загуглю, что там вышло про Черкасова, и после примем решение. Договорились?
– А этот твой хороший знакомый, он кто? – любопытствовал Жора.
– Чем-то похож на Черкасова, – старательно подавляя особенную улыбку, которая все еще иногда возникала у нее на губах при воспоминании о Никитине, ответила Варвара Сергеевна.
– Можно хоть краем глаза на него посмотреть? – искрились черные глазенки. – А потом, обещаю, буду при деле!
– Только краем глаза. И после того, как примешь душ, почистишь зубы и сам разберешь себе постель.
* * *
Никитин приехал с букетом пионов, купленных у уличных торговок на дороге: цветы были схвачены резинкой и завернуты в видавший виды целлофан.
Тем не менее этот жест несказанно растрогал – цветы Сергей дарил ей крайне редко, по пальцам одной руки пересчитать.
Еще он привез торт – словно по заказу Жоры, шоколадный, только не на соевой муке, а обычный хороший торт из городской кондитерской.
Прижав к себе Варвару Сергеевну у калитки и крепко поцеловав в макушку (это право он надежно оставил за собой), Никитин тут же загромыхал на весь участок басом:
– Ну что ты, дачница? От кого на сей раз сбежала?
За последние годы она еще никогда не была так рада видеть Сергея, как в эти минуты.
Пока шли в дом по дорожке, коротко рассказала ему о необычном мальчике и о том, как непросто дается общение с ним.
Не задавая лишних вопросов, полковник ласково рассмеялся:
– Никогда не думал, что ты станешь хорошей бабушкой… – и тут же, бросив на нее короткий лукавый взгляд, осекся. – В смысле будешь хорошо исполнять эту роль. Ну какая ты бабка? Ты – Лиса Патрикеевна без возраста.
– Я обещала вас познакомить. – Искоса любуясь тщательно выбритым грубоватым подбородком полковника, она старалась скрыть свою чрезмерно радостную улыбку.
Ох, кабы была у человека возможность проживать параллельно две жизни!
Одна бы у нее прошла с Сережей – когда утихли бы былые страсти глупых, по полгода, личных и рабочих ссор и бурных примирений и он нашел бы в себе силы развестись с женой, шли бы они вот так, как сейчас, по мощеной дорожке какой-нибудь тихой дачи. Иногда вспоминали бы совместно пережитое, лихое и страшное, уже не столь тяжелое, как воспринималось когда-то. Радовались бы шоколадному торту, ленивому послеобеденному, о прочитанных книгах, разговору, вечерним прогулкам по лесу и многим другим утерянным в настоящей реальности мелочам, из которых и плетет свое кружево жизнь,
