Дэйн еще не наговорился. Я подошел к Джонасу Джонсу, оглядел его тело. Гримаса боли не исчезла. Пальцы его ничего не сжимали, поэтому я снова пересчитал пулевые отверстия. Их так и осталось два.
Артур Дэйн положил трубку и повернулся ко мне.
— Я говорил с шерифом. Его помощник уже едет сюда.
— Почему вы сказали про самоубийство? Он что, стрелял в себя дважды?
Дэйн пожал плечами.
— Одной пули ему не хватило. Обычное дело. Я как-то прочел про одну женщину. Она приехала в похоронное бюро, припарковала автомобиль, вошла, заранее оплатила свои похороны, вернулась к автомобилю, села за руль и выстрелила в себя пять раз. Она до сих пор жива.
— Вы его знали?
— Кого? Джонса?
— Да.
— Мы встречались.
— Вы когда-нибудь говорили с ним?
— Нет.
— Его наняли, чтобы трахать хозяйку, и ему нравилось то, что он видел в зеркале, когда вставал перед ним. Скорее всего, он страстно любил себя, как большинство таких, как он. Разумеется, он мог убить Луизу Эймс. Но в этом случае он уже был бы далеко-далеко, а не лежал на ковре в луже крови.
Дэйн опять пожал плечами.
— Вы можете рассказать об этом помощнику шерифа. Они обожают версии любителей.
— А вы с ней не согласны?
— Я предпочитаю судить о случившемся по тому, что вижу. А вижу я ссору, которая началась в постели после полудня. Может, и в полдень. Я вижу наполовину опустевший графин с виски. Я вижу мертвую женщину с двумя пулями в груди и в трусиках. То ли они начали ссориться, уже потрахавшись, то ли только подходили к этому, а может, она делала ему минет. Эксперты все определят. Я вижу мужчину, лежащего на полу с револьвером в трех с половиной дюймах от его руки. Скорее всего, на рукоятке найдут отпечатки его пальцев. Смущает, конечно, то, что он дважды выстрелил в себя, но от самоубийц можно ждать чего угодно, на то они и самоубийцы. Одно я знаю наверняка. Шериф округа Толбот не станет заниматься психоанализом этого симпатичного парня. Для шерифа покойник есть покойник, и, если у него будет возможность квалифицировать это происшествие как убийство и самоубийство, он ее не упустит.
— Вы действительно думаете, что это убийство и самоубийство?
— Я это вижу. Но они проведут все необходимые экспертизы. Определят угол, под которым пули вошли в тело, проверят отпечатки пальцев, чтобы знать нажимал он на спусковой крючок указательным или большим пальцем. Поищут следы пороха, дабы определить, с какого расстояния производился выстрел. Выяснят, сколько они выпили спиртного. Если много, то у шерифа появится лишний повод побыстрее закрыть это дело.
— Разумеется, для моей версии двойного убийства есть веские основания.
— Это точно. Кто-то хотел, чтобы она не сказала нам того, что собиралась сказать.
— Их могла убить Конни Майзель.
— У нее достаточно надежное алиби.
— Какое?
— Она была со мной.
— Действительно, надежное.
— Вы забываете еще одного человека, у которого был мотив для убийства.
— Не забываю. Я как раз хотел упомянуть о нем.
— О сенаторе, не так ли?
— Совершенно верно. Если он пожертвовать всем, даже жизнью дочери, чтобы скрыть свое прошлое, он пойдет до конца. Допустим, его жена выяснила, что он натворил.
— Как? — спросил Дэйн.
— Господи, да откуда мне знать, как и что она выяснила, но предположим, что это произошло. Может, она позвонила своему бывшему мужу и дала понять, что собирается обо всем рассказать. Он садится в свой «олдсмобил», едет сюда, застает их обоих в постели, убивает, а потом оправдывается приступом ревности.
— Да перестаньте, Лукас.
Я пожал плечами.
— Это одна из версий. Вы, как я понимаю, настаиваете на убийстве и самоубийстве.
— Естественно. Кстати, раз уж вы перевели разговор на сенатора, у него и впрямь был хороший мотив для убийства.
— Какой же?
— Восемнадцать миллионов долларов. После смерти дочери сенатор стал единственным наследником своей жены.
Помощник шерифа прибыл первым. Высокий парень с квадратной челюстью и светло-синими глазами. Он спросил, как нас зовут, и аккуратно записал наши имена и фамилии, после чего перешел к осмотру тел.
— Этому парню было, что показать, не так ли? — прокомментировал он увиденное, после чего молчал до приезда шерифа.
Шерифу было за пятьдесят и он не первый раз сталкивался с убийством. Мужчина он был видный, выше меня ростом и в половину шире, а его маленькие карие глазки, похоже, ничего не упускали. С собой он привез команду экспертов и, после осмотра дома и места преступления, увел меня и Дэйна на кухню.
Право рассказать об увиденном я предоставил Дэйну и он не ударил в грязь лицом. Я решил, что говорит он даже лучше, чем пишет. Шериф внимательно выслушал Дэйна, потом меня. Когда мы закончили, повернулся к Дэйну.
— Вы думаете, это убийство-самоубийство, так?
— Мне так представляется.
— Надеюсь, и мои мальчики придут к такому же выводу.
— А у вас другое мнение?
— Я этого не говорил, мистер Дэйн. На эту семью и так много чего свалилось, не правда ли? — он не стал дожидаться наших ответов. — Я удивлен, что вы не звоните Френку Сайзу, мистер Лукас.
— Такие новости его не интересуют.
— Его, может и нет, а вот другие заинтересуются обязательно. Как только об этом станет известно, сюда примчится кто-нибудь из «Балтимор сан». Не отстанет и «Вашингтон пост». Ти-ви. Радио. Не удивлюсь, если это происшествие попадет в вечерние выпуски новостей. Уолтер Кронкайт такого не упустит. Смерть жены экс-сенатора и ее… кто бы он ни был. Какая-никакая, а сенсация.
— Публике это интересно, — шериф смотрел на меня, как бы ожидая подтверждения, вот я и пошел ему навстречу.
— Разумеется, если это убийство-самоубийство, как предполагает мистер Дэйн, интерес этот быстро угаснет. Это новости, но лишь на день или два.
— То есть пока версия убийство-самоубийство не будет основной?
— На данный момент нет, мистер Лукас. Пока я не проведу тщательного расследования не ознакомлюсь с отчетом коронера[11] и результатами экспертизы. Вы понимаете, нельзя сразу делать выводы, когда здесь убивают богачей. Другим богачам это может не понравится.
— Разве в этом году будут выборы? — спросил я.
Шериф улыбнулся.
— Выборы уже прошли. Я победил с подавляющим перевесом. Можно сказать, мне выдали мандат доверия. Решили, что я достоин стоять на страже закона.
— Это хорошо.
— Мы вам сегодня еще понадобимся? — спросил Дэйн.
Шериф задумался.
— Нет, полагаю, что нет. Я бы хотел, чтобы вы приехали завтра или послезавтра, и дали письменные показания. К тому времени у меня, возможно, возникнут кое-какие вопросы, — его карие глазки обежали нас. — Или вы вспомните то, о чем забыли сказать мне сегодня.
— До встречи, шериф, — Дэйн направился к двери. Я — за ним.
— Одну минуту, — остановил нас шериф. — Вы не знаете, кто расследует убийство дочери Эймсов и ее дружка в округе Колумбия?
— Вы говорите про отдел убийств? — переспросил я.
— Да.
— Дэвид Синкфилд. Лейтенант.
— Дружок дочки был ниггером, не так ли?
— Белая мать, черный отец, — ответил я.
— Как вы думаете, стоит мне позвонить лейтенанту и рассказать, что мы тут нашли?
— Я думаю, что он будет вам безмерно благодарен, — ответил я.
На обратном пути Дэйн вел машину ничуть не лучше. Мы почти не разговаривали. Теперь мне даже нравилась его манера вождения. Отвлекала от мыслей о застывшем на лице Луизы удивлении.
Я посмотрел на Артура Дэйна. Банкир банкиром. Самодовольный, уверенный в себе, пиджак расстегнут, животик выпирает. Правая рука лежит на сидении. Левая держит руль двумя пальцами, а «кадиллак» мчит со скоростью семьдесят пять миль в час. Я не сомневался, что, лопни у нас колесо, Дэйн обязательно ударит по тормозам и крутанет руль не в ту сторону, в результате чего машину занесет и перевернет раз семь, и мы, если останемся в живых, не сможем вылезти из кабины, потому что двери заклинит.
— Вы кого-нибудь убивали? — спросил я.
Он уставился на меня. Вместо того, чтобы смотреть на дорогу.
— Что значит, кого-нибудь убивал?
— Благодаря своему вождению.
— Я даже не попадал в аварию.
— В это трудно поверить.
— Вам не нравится, как я веду машину?
— Еще как не нравится.
Дэйн какое-то время молчал. Я подумал, что он дуется на меня. Потом взялся за руль обеими руками.
— Я научился водить машину лишь в двадцать пять лет. Большинство учится этому в более раннем возрасте.
— Почему же вы не последовали примеру большинства?
— До двадцати пяти лет не мог купить себе машину.
— А теперь вы ездите на «кадиллаке».
— Маленьком.
— Вы позволите задать вам личный вопрос? Френк Сайз рекомендует мне задавать личные вопросы.
