— Ваша мать никогда не говорила вам о нем? — спросил Синкфилд.
Она энергично покачала головой.
— Никогда. Разве могла она сказать: «Между прочим, Конни, где-то в Англии у тебя есть сводный брат, наполовину джиг». Да она бы умерла, но не сказала такого.
— Вы помните мужчину по фамилии Стэйси?
— Джима Стэйси? Разумеется, я помню Джима. Моя мать работала у него, — Конни посмотрела на меня. — У вас превосходная память, не так ли, мистер Лукас? Телефонный номер, о котором я упомянула на днях, по которому я звонила матери, чтобы она знала, что я вернулась домой из школы… это был номер Стэйси.
— Это я выяснил.
— Вы виделись со Стэйси?
Я кивнул.
— Виделся.
— Он такой же красавчик, что и прежде?
— Будьте уверены.
— Этот Стэйси знал, что вы в Вашингтоне, — вмешался в наш разговор Синкфилд. — Знал потому, что ваша мать перед смертью попросила его отправить вам посылку. Она также дала ему письмо для Олтигби. Разрешите полюбопытствовать, что она вам прислала?
Она улыбнулась Синкфилду.
— Семейную Библию, лейтенант.
— Семейную Библию?
— Совершенно верно.
— Она по-прежнему у вас?
— Я не жалую Библии, лейтенант. Особенно, семейные Библии, принадлежащие моей семье. Я никогда не любила свою семью и я не любила Библию. Я ее выкинула.
— И это все, что прислала вам мать? — не унимался Синкфилд.
— Нет, там было и письмо. Гвен печалилась, что не была мне хорошей матерью. Что ж, я могу только пожалеть о том, что Гвен не была хорошей матерью. Мне бы хорошая мать не помешала.
— Об Олтигби в письме не упоминалось?
— Нет.
— Да, вот тут наша история делает забавный поворот.
— Что в ней забавного?
— А то, что вы и Олтигби одновременно свалились на семью Эймсов.
Конни задумалась. В очередной раз улыбнулась.
— Я понимаю, что вы более чем кто-либо склонны думать о заговоре, а не о совпадении, лейтенант. Но я могу сказать вам одно: я узнала о том, что Игнатий был моим сводным братом, если и был, лишь несколько минут тому назад, — опять смех. — Извините, к этому не так просто привыкнуть.
— Да, — кивнул Синкфилд, — я вас понимаю, — он повернулся ко мне. — У вас есть вопросы, Лукас?
— Только один, — я посмотрел на Конни Майзель. — Вы, случаем, не знаете в Лос-Анджелесе некую Беатрис Энн Уит? Известную так же, как Паршивка Беа.
— Паршивка Беа? — повторила она. — Нет. Нет, мистер Лукас. Я такой не знаю. А должна?
— Нет, — ответил я. — Полагаю, что нет.
Артур Дэйн и на этот раз вел машину так, словно на дороге он был один. Переходил из ряда в ряд, не подавая сигнала, подрезал, проезжал на желтый свет, иной раз и на красный. Он относился к тем водителям, которых обычно называешь «безмозглый сукин сын», а то и похлеще.
На автостраде стало чуть получше, но ненамного. Он ехал то слишком медленно, то чересчур быстро. Я пристегнул ремень безопасности, что делаю очень редко.
— Наметился прогресс, мистер Лукас? — спросил Дэйн.
— Есть немного. А у вас?
— Работаем. Вы летали в Лос-Анджелес, не так ли?
— Совершенно верно.
— Полагаю, вы выяснили, что Игнатий Олтигби был сводным братом Конни Майзель?
— Как давно вам об этом известно?
— Несколько недель.
— Если б вы сказали мне об этом раньше, я бы не тратился на поездку. Есть у вас еще что-нибудь вкусненькое?
Дэйн сунул руку во внутренний карман пиджака.
— Миссис Эймс хотела, что бы я передал вам служебную записку, которую я подготовил для нее. В ней указано все, что мне удалось выяснить.
Он протянул мне сложенные вчетверо листки.
— Я вам что-то за это должен?
— Решать не мне, а миссис Эймс.
Я развернул сложенные листки. Два. Поверху чернели заглавные буквы: «СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ ДЭЙНА, ИНК.» Наискось шли красные, высотой в дюйм: «СЕКРЕТНО».
— Удачная находка, — прокомментировал я.
— Вы о чем?
— Секретно.
— Клиентам нравится.
— Могу я оставить эти листки у себя?
— Да, — кивнул он. — Можете.
Озаглавленная «Конни Майзель», служебная записка начиналась, как и большинство федеральных документов, словами «как вам известно».
Как вам известно, установив, что Конни Майзель и Игнатий Олтигби — сестра и брат по матери, мы предприняли попытку установить связь в действиях этой пары, последовавших после смерти их матери. Нам это не удалось. И мы вынуждены признать, что действовали они независимо друг от друга.
Итак, факты: Гвендолин Руг Симмс Майзель, мать Конни Майзель и Игнатия Олтигби, умерла двадцать первого октября прошлого года. В возрасте сорока восьми лет. Причина смерти: алкогольное отравление.
На момент смерти она проживала в Лос-Анджелесе с неким Джоном Полом Кернсом, пятидесяти четырех лет, безработным.
В это время Конни Майзель уже работала в «Баггер организейшн» в Вашингтоне. В эту фирму она поступила около года тому назад. Ранее она была менеджером музыкальной группы, турне которой оборвалось в Вашингтоне. Мисс Майзель оказалась в отеле «Хилтон», без единого цента и счетом на двести шестьдесят два доллара. За четыре дня она раздобыла достаточную сумму, чтобы оплатить счет и снять квартиру. Наши информаторы в отеле сообщили, что она добыла их, занимаясь проституцией. Проведя расследование в Сан-Франциско, мы узнали, что во время обучения в женском колледже Миллз Конни Майзель так же подрабатывала проституцией. Была «девушкой по вызовам» на уик-энды. По нашим сведениям, ее ни разу не арестовывала полиция.
Через пять дней после смерти матери, Конни Майзель сказала полковнику Уэйду Моури Баггеру, что сенатор Эймс мог бы произнести речь о слиянии компаний. Полковник Баггер, по его собственным словам, заявил мисс Майзель, что обращаться к сенатору Эймсу бессмысленно, потому что он никогда не согласится на такое. Мисс Майзель настаивала на том, что по ее просьбе речь сенатор произнесет, причем «Баггер организейшн» платить за это не придется, разве что несколько тысяч долларов. Как показал полковник Баггер, на встрече в кабинете сенатора последний взял две тысячи долларов за то, что произнесет речь. Однако, по словам того же Баггера, сенатор сказал, что просит одолжить ему эти деньги, чтобы оплатить авиабилеты в Лос-Анджелес и мелкие расходы, связанные с поездкой. Проведенное нами расследование показало, что для той поездки деньги сенатору не требовались.
Через десять дней после смерти матери Игнатий Олтигби прилетел в Вашингтон из Лондона и остановился в доме мистера и миссис Джист в Бесесде. Чета Джист последовательно выступала за предоставление независимости Биафре. Как вы знаете, Олтигби какое-то время воевал в армии Биафры. Через Джистов Олтигби познакомился с вашей дочерью, Каролин. Неделей позже он переехал в ее квартиру в Джорджтауне. И уже жил с ней, когда сенатор произнес ту знаменитую речь.
Мы полагаем, что речь эта осталась бы незамеченной, если бы кто-то не сообщил обозревателю Френку Сайзу, что сенатор, возможно, получил за нее пятьдесят тысяч долларов. Сайз не хотел говорить, от кого он получил эти сведения, но, в обмен на информацию, не имеющую отношения к данному расследованию, признал, что получил он их от женщины. Насколько нам известно, только две женщины могли знать о том, что сенатор взял две тысячи долларов, хотя предлагалось ему пятьдесят. Одна из них Конни Майзель. Вторая — бывшая секретарь сенатора, миссис Глория Пиплз. Миссис Пиплз отрицает, что общалась с Френком Сайзом, и мы склонны ей верить. Отсюда мы делаем вывод, что сведения эти Сайз получил от Майзель. Мы так же убеждены, что об этом знает и сенатор.
Мы не смогли установить связь между Конни Майзель и Игнатием Олтигби, кроме их рождения от одной матери. Они встретились после того, как сенатор поселился в «Уотергейте» с мисс Майзель. Ваша дочь и Олтигби часто бывали в их квартире. Можно предположить, что во время одного из этих визитов ваша дочь, Каролин, наткнулась на информацию, которую и решила передать сотруднику Френка Сайза, Декатару Лукасу. Можно так же предположить, что за это Каролин и убили.
Метод убийства был выбран сложный, требующий специальных знаний. Подменить «дипломат» мог человек, который пользовался полным доверием Каролин. К тому же, умеющий обращаться с взрывчаткой. Здесь уместно отметить, что Игнатий Олтигби, во время службы в восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, стал первоклассным подрывником.
В то время мы полагали, что действует он по указке сводной сестры, Конни Майзель. Однако его последующее убийство поставило крест на этой версии. Мы должны заключить, что Игнатий Олтигби действовал абсолютно независимо от мисс Майзель. Мы можем также утверждать, что тот, кто убил вашу дочь, убил и Олтигби.
Мы безо всякого успеха пытались установить связь между прошлым сенатора и мисс Майзель, ее матерью, сводным братом и ее отцом, Френсисом Майзелем, которого мы отыскали в Сан-Франциско. Майзель, однако, отрицает свое отцовство. Он говорит, что переболел в детстве свинкой и оттого лишился возможности иметь детей. Он показал нам справку двадцатилетней давности, подписанную доктором из Лос-Анджелеса, подтверждающую его слова. Френсис Майзель сказал, что в последние десять лет не видел Конни Майзель и не получал от нее никаких известий.
