Выслушав доклад Президента, Михаил Георгиевич протянул ему царский указ о создании Фонда помощи Греции.
— Ого, вижу, в наблюдательный совет входят министры обороны и внутренних дел. — Бывший пробежался глазами по царскому указу.
— И министр финансов, здравоохранения, МЧС, руководство Церкви, — кивнул Романов.
— Запад сразу же разнесёт, что мы создали организацию для оказания военной помощи Греции, — пожал плечами собеседник.
— Так оно и есть, — подтвердил его опасения Романов. — Это официальное предупреждение Турции. Следом за ним, если оккупация территории Греции продолжится, от нас может последовать реальная военная помощь.
— Мы что, можем вступить в войну? — уточнил Бывший.
— Боюсь, без этого не обойдётся, — вздохнул государь, перекрестившись на образа, висевшие в его кабинете.
— Но ведь от нас того и ждут! — Бывший перекрестился по инерции.
— На всё воля Господа, — спокойно изрек Романов. — Мы, в свою очередь, всегда выручали своих братьев по вере, особенно давние у нас традиции по усмирению османов, которые всегда притесняли православных христиан.
— Может быть, на первых порах ограничимся нотой протеста по линии МИД? — попытался найти менее рискованное решение Бывший, но, встретившись с решительным взглядом царя, осёкся. — Как скажете, ваше величество.
— Ещё один вопрос разрешите? — обозначил «уходящий» Президент. — А кого вы собираетесь назначить Премьером правительства?
— Вы свои капиталы в Россию вернули? — улыбнулся царь.
— Все до копеечки, — честно признался Бывший.
— А сколько ещё не сдали? — продолжал улыбаться государь.
— Сдал практически всё, оставил только немного детям и себе на старость, всего около пяти процентов от сданного, — не соврал Президент.
— На время переходного периода я оставлю вас, — серьёзно произнёс Романов. — Учитывая ваш опыт и авторитет во всём мире, это будет полезно для России.
— А нынешнего Премьера? — поинтересовался Президент.
— При всей его образованности, он очень недалёкий человек, — высказался царь. — Очень навредил России и ещё навредит, если оставить его на ответственном участке в правительстве.
— Тогда только и остаётся, что в Государственную думу? — попытался решить судьбу своего Сменщика новый Премьер-министр.
После его ухода царь вызвал своё доверенное лицо. Когда Юродивый вошёл в кабинет, Романов поднялся к нему навстречу. Усадил за кофейный столик, предложил слегка подкрепиться. Юродивый был рад такой возможности, поскольку не успел позавтракать. С раннего утра он улизнул из постели своей жены, оставив ей записку со словами благодарности и любви. Сказочная ночь отняла много сил, и теперь он с удовольствием уплетал маленькие кремлёвские канапешки и рассыпчатое печенье, запивая крепким чаем. Романов подметил этот утренний голод, но тактично воздержался от неудобных вопросов.
— Александр, я вас вызвал по очень важному делу. Завтра на святую землю Афона отправится делегация нашей церкви, возглавляемая отцом Иоаникием. Они едут в Свято-Пантелеймонов монастырь к нашим русским братьям монахам, подготовить и эвакуировать православные святыни, хранящиеся там.
— Турки? — догадался собеседник.
— Да, османы собираются высадить в Афоне свои войска, — вздохнул Михаил Георгиевич. — Дальше, как ты сам понимаешь, начнётся осквернение христианских святынь, как это произошло после взятия ими Константинополя.
Юродивый только перекрестился. Душа кипела от возмущения и безсилия.
— Я хотел бы, чтобы ты отправился в Афон вместе со старцем и монахами, но с другой миссией. — Романов понизил голос. — Ты должен спасти икону Иверской Богоматери Вратарницы.
— Так она же в грузинском монастыре? — не понял Юродивый. — С Грузией у Турции мир.
— Грузин в Иверском монастыре почти совсем не осталось, там одни греки, — уточнил царь. — Он одним из первых будет захвачен турецкими войсками, цель которых — икона Иверской Богоматери.
— Почему? — недоумевал помощник.
— Икона — в первую очередь хранительница Афонского монастыря, защитница всех монахов, — пояснил Романов. — Не будет её, монахи уедут с острова. Многим афонским старцам являлась икона, и было предупреждение, что, если вдруг её образ исчезнет, это будет знак для всей афонской братии бежать с острова во спасение своей жизни. Об этом знают все до последнего монаха. Туркам не хочется портить отношения сразу со всеми православными странами. Но и позволить монастырям действовать они тоже не хотят. Для этого-то тёмными силами разработана тайная операция по «исчезновению» иконы Богоматери.
— Выкрадут! — понимающе кивнул Юродивый.
— Задача у них, думаю, более мерзкая, — вздохнул Романов, — уничтожить нашу святыню. Изрубят её или сожгут.
— Простите, Михаил Георгиевич, но что вас заставляет так думать? Догадки?
— Нет, я это чувствую, — пожал плечами царь, — словно мне кто-то открывает глаза на ту или иную ситуацию. Господь мне оказывает милость и приоткрывает тайны дьявольских замыслов против истинной веры.
— Ну, это мы ещё посмотрим.
…Владилен Мерзавой обозревал Афон с палубы военного крейсера турецкого флота, чувствуя, как желчь закипает от вида этой «христианской мишуры». Красиво вписанные в природный ландшафт православные монастыри, купола церквей.
Турецкий адмирал Мустафа-бей дал команду бросить якорь и спустить на воду несколько штурмовых катеров.
— Эфенди, — подошёл адмирал к Мерзавому, — вам на какое время готовить вертолёт?
— Как только ваши люди возьмут монастырь.
— Возьмите пистолет. — Адмирал протянул Мерзавому оружие. — Кто знает, что эти монахи под рясой прячут?
— То, что у них под рясой, меня не испугает, — рассмеялся Мерзавой. — Я не женщина, адмирал.
— Я отвечаю за вашу безопасность перед принцем Харольдом Мессией, — настаивал на своём турок.
Мерзавой не стал спорить. Вскоре раздались выстрелы на берегу. Стрелял турецкий десант. Несколько монахов с палками в руках пытались отогнать супостатов от монастырских ворот и были застрелены прямо перед храмом Иверской Иконы Божьей Матери. Остальных согнали на монастырскую площадь и усадили в круг, взяв под охрану. Несчастные не переставая молились. Сначала каждый самостоятельно, но вскоре, повинуясь общему порыву, многоголосно, переходя в унисон. Молитва разнеслась по окрестностям. Вертолёт с Мерзавым приземлился на площади перед монастырскими воротами. Открыв дверь, секретарь принца удивился, что шум пропеллера не заглушает молитвенного пения.
— Заткните их! — приказал он турецкому офицеру.
Турки подбежали к монахам и приказали прекратить молитву, но вместо этого те стали молиться ещё громче. Офицер отдал команду, и солдаты бросились избивать святых старцев прикладами автоматов. Молитва захлебнулась. Только старый монах продолжал песнопения. Его разбитые в кровь губы продолжали улыбаться, произнося слова святой молитвы. Он, словно искорка, уголёк, не давал угаснуть благодатному огню. То тут, то там голоса братьев нестройно вливались и возобновляли затихшую было молитву.
— Бросьте этих горлопанов в подвал! — распорядился Мерзавой.
Приказ исполнили в один момент…
Папа римский сидел напротив принца Харольда Мессии и его Пророка, так окрестили Изувиля с лёгкой руки журналистской братии. Понтифик с огромным интересом разглядывал инопланетного гостя, который знал все языки землян и обладал приятным убаюкивающим голосом, что не вязалось с его отталкивающей внешностью. Он напомнил папе детей, больных водянкой.
— Для меня, ваше святейшество, голова землянина тоже выглядит не верхом галактической эволюции, — прочитал мысли понтифика падший ангел. — В мире Абсолюта земляне с их маленькими головами и объёмом мозга будут выглядеть как мумифицированные. На нашей планете, к примеру, такая голова — признак слабоумия.
Папа вздрогнул от неожиданности и стал старательно контролировать свои мысли, чтобы гость из космоса не смог составить о нём плохого мнения.
— Для меня большая честь приветствовать в вашем лице наших братьев по разуму во Вселенной, — начал папа с заранее заготовленной фразы, стараясь быстрее выйти из неприятной ситуации. — Я хотел бы также выразить вам благодарность за спасение нашего принца Харольда, президента «Нового порядка»…
— Вы забыли добавить «Мессии», — улыбнулся Изувиль, демонстрируя хищный оскал.
— Совершенно верно, Мессия, — вернул улыбку понтифик, — но у английского принца так много титулов и регалий.
— Однако мне важно знать, что для вас, как главы Католической церкви, самый главный его титул — сын Бога Абсолюта, Мессия.
Принц всё это время молчал, снисходительно улыбаясь и ловя на себе взгляд папы римского. Он понимал, что папа не хочет лишаться своей власти, хотя и понимает, что ей пришёл конец. Сейчас он попытается выторговать себе некоторую часть былой власти в христианском мире.
