свежим; в месте, где я раньше не бывала. Подождав, пока глаза привыкнут к лунному свету, я огляделась.
– Фу-у, ну и вонища, – простонала сестра, зажимая пальцами нос.
Едкий смрад проник в ноздри. Здесь он был намного «душистее». У меня аж глаза заслезились. Я схватилась за живот.
Откуда такая вонь?
– Пошевеливайтесь! – велел Мак. – Шагом марш!
По обе стороны от нас тянулись высокие кирпичные стены. Теснясь друг к другу, мы побрели по узкой гравийной дорожке. Над нами в ночном небе плыл бледный месяц, больше я ничего не могла разглядеть.
– Меня сейчас стошнит, – стонала Софи. – Я… я не вынесу этой вони. О-о-о-о не-е-е-ет… – Она согнулась пополам, борясь со рвотой.
Мак отвесил ей такого тумака, что она упала на колени.
– Шагайте. Шагайте и заткнитесь. У вас будет куча времени, чтобы обсудить запах.
– Мак, ну это же бред, – проговорил Эдди. – Куда ты нас ведешь? Почему бы тебе просто не запрыгнуть в джип и не свалить?
– Может, я так и сделаю, – ответил тот. – Ты, Эдди, умница. Может, я так и сделаю. Возьму бабло и поминай как звали.
Дорожка оказалась не очень длинной. Мы остановились в ее конце. Здесь зловоние стояло такое, что было не продохнуть. Такой одуряющей вони я в жизни не чувствовала. Вытирая слезы, я старалась вообще не дышать. Каждая клеточка тела была напряжена.
– Именно так я и поступлю, – рассуждал Мак. – Свалю к чертям. Только мне нужно время, чтобы собрать манатки. Так что придется пока убрать вас с дороги.
Убрать с дороги? Неужели это?..
– Давайте. Прыгайте, – сквозь зубы процедил он, его лицо блестело от пота. – Прыгайте. Все вместе.
И тут я осознала, что мы втроем стоим на краю ямы. Глубокой дыры в земле. Заглянув через край, я не смогла разглядеть дна.
– Там глубоко? А что внизу? – дрожащим голосом спросила Софи, глаза у нее от страха были как блюдца.
– Ступай да посмотри, – сказал Мак и толкнул ее в спину. Обхватив лицо руками, я завизжала, когда она исчезла в яме.
Мне вторил вопль сестры. Снизу донеслось слабое «плюх».
– Нет… нет… нет… – причитала я, качая головой и прижимая ладони к щекам.
– Давайте! За ней! – заорал Мак. – Прыгайте! Прыгайте!
Мы с Эдди замерли на краю. У меня так дрожали ноги, что я чуть не упала. Сложив ладони рупором, я крикнула вниз:
– Софи! Ты как?
Ответа не было.
– Мак, не надо, – взмолился Эдди. А потом вдруг опустил плечо и протаранил его в толстое брюхо.
Мак взвыл. Пистолет вылетел из его руки. Задыхаясь, Мак метнулся за ним. Эдди упал на колени, потянулся за пушкой, но Мак с размаху пнул его в бок.
– Хватит! Хватит! – заверещала я. Отпрянув от края ямы, я не сводила глаз с пистолета.
С отчаянным криком Эдди попытался откатиться, но Мак еще раз пнул его, да так, что тот заорал от боли.
Сила удара была такова, что Эдди перекатился через край и рухнул в яму. Я ахнула, услышав еще один мягкий всплеск.
Мак схватил пистолет, развернулся – глаза дикие, грудь ходит ходуном.
– Ты меня вынудил! – рявкнул он. – Я не хотел с тобой драться, Эдди.
Он навел ствол на меня.
Я зажмурилась, шагнула вперед и полетела в яму.
Я приземлилась на спину, пронзительно вскрикнув. Дыхание отшибло, легкие пульсировали режущей болью. Превозмогая ее, я попыталась отдышаться. Огляделась. Софи и Эдди поднимались на колени.
– Эмми… Эмми, ты цела? – воскликнул Эдди, протягивая мне руки.
– К-кажется, – пролепетала я.
Перевернувшись на живот, я начала вставать, но тут же замерла: ладони погрузились во что-то мягкое. Это что, мех?
Подняв руки, я наткнулась на что-то твердое. Ветка? Нет. Поднеся нечто к лицу, я увидела, что это кость, облепленная клоками шерсти.
Она принадлежала животному. Я помахала ею.
– Эдди, смотри!
– Собачья нога! – закричал он.
– О нет! – Я бросила ее на дно ямы.
Дрожа от ужаса, я смотрела на кости, торчащие из комьев меха подо мной.
– Это… по-моему, это ребра! – выдавила я.
Распахнув глаза от ужаса, Софи подняла череп.
– Это… это… собачий череп.
– О нет! О нет! О нет! – запричитала я, осознав, что мы сидим на куче трупов. Останки собак и кошек постепенно проступали из темноты. Клочья свалявшейся шерсти. Грудные клетки, кости ног, черепа, зияющие черными провалами глазниц.
– О нет! О нет! – Я оперлась на руку. Пальцы сомкнулись на каком-то предмете, и я поднесла его к лицу. Собачий хвост. Длинный, покрытый шерстью.
– А-а-а-а-а! – я истошно заорала и запустила хвостом в стену. Попыталась встать, подойти к Софи и Эдди, но споткнулась и рухнула обратно в кучу падали. Гниющее мясо… изодранный мех… слипшиеся кости… Мухи роились тучами, закрывая лунный свет.
– Запах, – просипел Эдди. – Теперь мы знаем, откуда этот запах.
– Но… что это за яма? – завопила я не своим голосом.
– Ты еще не поняла?! – выкрикнула Софи. – Мак не хоронил животных. Не кремировал, вообще ничего не делал. – Она доковыляла по трупам до земляной стены ямы и прижалась к ней спиной. – Экономил, сволочь. Брал с хозяев деньги, а сам кидал зверей в эту яму.
Я отлепила от футболки шматок затвердевшей плоти. Волосы промокли. Я не хотела думать, чем они пропитались. Меня сотрясали приступы тошноты. Я смахивала с джинсов клочья шерсти и мяса.
Сестра что-то вытащила из волос.
– Что это?! – взвизгнула она. – Ой, мамочки! Это сердце, или печенка, или не знаю что! – Она швырнула находку на дно ямы.
Эдди тоже подковылял к стене. Он попробовал ухватиться за нее, подтянуться… Но мягкая земля осыпалась под его руками, и Эдди съехал обратно. Он подошел к Софи.
– То-то Мак так перетрусил, когда агент пришел на кладбище! Небось подумал, что о его яме узнали. Решил, что попался на мошенничестве.
Вокруг моей головы роились мухи. Я отмахивалась обеими руками.
– Нет, не в этом дело, – проговорила я. – Мак боялся, что агент прознал про деньги.
– Эгегей! – Над краем ямы появилась голова Мака. – Кто-то поминал меня незлым тихим словом?
– Выпустите нас! Выпустите! – заорала я. Софи и Эдди тоже стали кричать.
– Дудки! – крикнул он в ответ. – Будете тут куковать, пока я не сделаю ноги.
– Сделаете ноги? – Я не хотела верить, что мы останемся тут навсегда.
Мак снова заглянул в яму. Он обливался потом и лихорадочно моргал, словно его одолел нервный тик. Наверное, так и было.
– Я последую вашему совету. Захвачу бабки и свалю. Буду проматывать богатство где-нибудь еще. Подальше отсюда.
– Но ты
