– демона в женском обличье, беспощадного, обольстительного и бездушного суккуба. Ее взгляд был передан так точно и остро, что и священники, и стража в страхе бежали из дома Алессандро Бьянки, а самого живописца в ту ночь выловили из Большого канала у моста Риальто. Это был первый зимний день Венецианского карнавала. А один слепец, просивший подаяния у стены дома, словно увидел в ту ночь из своей кромешной тьмы, как от канала взлетела чистая ангельская душа и устремилась в ночное небо, ввысь над бурлящей и шумной Венецией…
Дело дошло до дожа Венеции. Было начато расследование, инквизиция нагрянула во дворец герцогини Савойской, на ее отдаленный остров, но дом оказался пуст, двери заперты, замки прочно закрыты. Демонесса сделала свое дело, решили наиболее мудрые отцы церкви, и унеслась прочь, вершить зло дальше.
Три раза Крымов обжигал пальцы, докуривая сигареты до самого фильтра. Что это было? Кто прислал письмо? И зачем? Какое оно имеет отношение к делу о пропавшем манекене? Но почему оно его так тронуло? Надо читать дальше!
И дальше обжигать себе пальцы.
Вторая рукопись пришла из следующего – шестнадцатого века, но уже из Восточной Европы, Польско-Литовского великого княжества, и также была написана латиницей. Поляк-летописец Адам Вишневский повествовал о странных событиях, случившихся в Старом Ляшском замке. К радости местной аристократии, в нем гостила женщина удивительной красоты – путешественница герцогиня Аделаида де Монферрато. Она объездила весь известный доселе мир: была в Эфиопии и Египте, Месопотамии и далекой Индии. Ее рассказам не было конца, и все слушали так, как прежде никого и никогда, уточнял летописец. Даже заезжего монаха блаженного Никодима-странника, а он побывал в Святой земле, пешком дошел с посохом и сумой, один-одинешенек, и ему было что порассказать засидевшимся в своих замках аристократам. Но что отметили обитатели Ляшского замка и его гости, герцогиня заметно нервничала, ее словно беспокоило что-то жизненно важное, будто она скрывалась от опасного преследования. И вот в один из дней, во время грозы и молнии, какие могут быть только в преддверии конца света, герцогиня и ее мрачный одноглазый слуга пропали. Все думали, что они покинули замок без предупреждения, но вечно пьяный библиотекарь, большой эрудит, между прочим, за что его и держали, стал свидетелем картины необычной, даже сверхъестественной и просто страшной: Он видел, как два ангела в доспехах с крыльями за спиной появились в рыцарском зале, куда только что вышли герцогиня и ее слуга, уже готовые к бегству, испепелили на месте слугу, а герцогиню низвергли в ад. Пол под ней разверзся, а потом встал на место, плита к плите, как и было. А спустя еще сто лет новый хозяин Ляшского замка, правнук того, что встречал «про́клятую герцогиню», решил обследовать свою вотчину и обнаружил в подземелье замка неопознанную и не упомянутую ни в одном семейном архиве могилу. Ее плита была так огромна и тяжела, что сдвинуть ее не представлялось возможным, хоть бери рычаг, хоть сто першеронов нагони в подземелье. Один из слуг увидел, что на плите есть надпись, скрытая под слоем пыли и грязи. Когда смели пыль, поняли, что четко вырезанная короткая надпись сделана на неизвестном древнем языке. Новый библиотекарь, тоже еще тот выпивоха и эрудит, посоветовал привести старого менялу из ближнего еврейского местечка, мудрого всезнайку-иудея. Тот пришел, попросил серебряную монету, долго морщился, а потом воздел крючковатый палец и прочитал нечто на языке предков. Его спросили: что это значит? Еврей-меняла не менее торжественно произнес: «Проклята навеки!» Он посоветовал более не касаться этой плиты, а лучше просто забыть о ее существовании. Так новый хозяин Ляшского замка и поступил, дав старому еврею еще одну серебряную монету за труд. «Сам я плиты этой не видел, – писал Вишневский, – но слышал о ней от тех людей, которым доверяю всецело».
Крымов готов был взбеситься. Да кто прислал ему этот конверт? Что это, розыгрыш? Форменное издевательство. Кто так шутит над ним? Он даже кулаки от ярости сжал. Издевательство и розыгрыш, если бы свидетели недавних событий не говорили в один голос об ожившем манекене, если бы он сам, Андрей Крымов, не знал того, что всего двенадцать часов назад этот манекен не исчез с девятнадцатилетним зазнайкой Владиславом Ольшанским в неизвестном направлении.
Сыщик еще раз взялся читать рукопись.
– Стоп-стоп-стоп, старый Ляшский замок, – вдруг пробормотал Крымов. – Да ведь это тот, о котором рассказывал хозяин салона «Афродита»! Археологическая экспедиция полувековой давности, Лев Апраксин, могила, в которой была захоронена какая-то мумия под плитой, которую едва сдвинули краном. Женская мумия!
У Крымова будто змея ледяная проползла по спине. Брр! А потом Лев Апраксин уехал с красивой женщиной, никому не знакомой, и она была с ним всю оставшуюся жизнь, помогла сделаться богатым и знаменитым в своей области, «львом», как сказал о нем Соболевский.
– Ау! – дернув обожженной рукой, тихонько вскрикнул Крымов и отправил окурок в пепельницу. – Опять двадцать пять!
Перед ним была третья рукопись.
– Так-так? – воскликнул он. – Вот он, Ляшский замок!
Эта рукопись касалась именно экспедиции Льва Апраксина и событий, о которых не могли написать в советских газетах, научных журналах или учебниках по истории и археологии. В СССР, как известно, Бога не было и ничего сверхъестественного не существовало. А в рукописи – очень даже, сыщик понял это с первых строк.
«Уважаемый Арсений Михайлович!
Можете верить или нет, но когда-то я стал свидетелем событий мистических, о чем прошу вас не распространяться, не то я окажусь посмешищем в нашей научной среде, а мне бы этого очень не хотелось. В тот год мы совершили путешествие в Белоруссию на раскопки в Старый Ляшский замок…»
Крымов взглянул в конец письма – от кого оно? «Ваш Суровин В. Ф.».
– Суровин… Суровин… – нахмурился он. – Знакомая фамилия. А-а, Суровин Виктор Федорович! Точно!
Сразу вспомнил слова Соболевского: «Он работал врачом в той самой экспедиции и многое видел. И за Апраксиным наблюдал, и с Венечкиным разговаривал. Он эту историю моему отцу и рассказал…»
И вот Крымову благодаря сердобольному Анониму представлялась уникальная возможность услышать эту историю от самого археолога и экспедиционного врача Суровина.
Соболевский на удивление хорошо все запомнил, хотя был мальчишкой. Но ничего удивительного: часто пожилые люди отчетливо помнят то, что было с ними пятьдесят лет назад, как будто только вчера смотрели этот фильм про себя самих. А вот то, что произошло вчера, или даже час назад, выключил ли он газ на кухне перед тем, как пойти в булочную,
