Ханна, закатив глаза, бросила в пакет сложенный листок бумаги. Что это такое, она не потрудилась объяснить.
Эмили смотрела, как Спенсер взяла черно-белую фотографию – на снимке Эли стояла рядом с Ноэлем Каном, совсем еще юным. Они оба смеялись. Фотография показалась Эмили знакомой, и она схватила Спенсер за руку, не давая ей бросить снимок в пакет.
– Откуда у тебя это?
– Из школьного ежегодника. Еще когда я была в редколлегии, – смущенно призналась Спенсер. – Помнишь, готовилась фотовыставка в память об Элисон? Этот снимок валялся на полу в монтажной.
– Не выбрасывай, – попросила Эмили, игнорируя суровый взгляд Мэрион. – Она здесь так хорошо получилась.
Спенсер вскинула брови, но без лишних слов положила фотографию на столик из красного дерева, где стояла большая модель Эйфелевой башни из кованого железа. Эмили переживала гибель Эли тяжелее, чем остальные подруги. Лучшего друга, чем Элисон, у нее никогда не было – ни до, ни после. К тому же Эли была первой любовью Эмили, первой девочкой, с которой она поцеловалась. Эмили вообще не хотела участвовать в этих символических похоронах. Ее вполне устраивало, что вещи, напоминающие ей об Эли, лежат на тумбочке у кровати. Пусть бы и лежали там вечно.
– Ну что, все? – Поджав ярко накрашенные губы, Мэрион туго затянула пакет и передала его Спенсер. – Обещайте, что закопаете. И вам сразу станет легче. Честное слово. И, думаю, девочки, вам следует собраться вместе во вторник. Ясно? Это ваша первая неделя после каникул, хочу, чтобы вы держались вместе, справлялись друг о друге. Выполните мою просьбу?
Девочки хмуро кивнули. Вслед за Мэрион они прошли в большой мраморный зал Хастингсов, оттуда – в холл. Мэрион попрощалась, села в свой синий Range Rover и включила дворники, чтобы расчистить снег с лобового стекла.
В холле раздался бой высоких напольных часов. Спенсер заперла дверь и повернулась к подругам. На ее руке болтался черный мусорный пакет с красными завязками.
– Ну что? – произнесла она. – Будем закапывать?
– Где? – тихо спросила Эмили.
– Может, у амбара? – предложила Ария, ковыряя дырку на своих красных легинсах. – По-моему, подходящее место. Там мы в последний раз… ее видели.
Эмили кивнула, чувствуя, как у нее сдавило горло.
– Ханна, а ты что думаешь?
– Как скажете, – буркнула та, словно жалела, что вообще пришла.
Подруги надели пальто и сапоги и потопали по снегу на задний двор. Шли молча. Благодаря ужасным посланиям «Э» они снова сблизились, однако после того как Йену было официально предъявлено обвинение в суде, Эмили мало общалась с девочками. Она пыталась организовать их совместные вылазки в торговый центр King James и даже, в перерывах между уроками, посиделки в школьной кофейне под названием «Заряд бодрости», но остальные на ее усилия реагировали без энтузиазма. Эмили подозревала, что они избегают друг друга по тем же причинам, которые вынудили их разойтись в разные стороны после исчезновения Эли: в одной компании им становилось не по себе.
Справа находился дом, принадлежавший раньше ДиЛаурентисам. Деревья и кустарники, отделявшие их двор от участка Хастингсов, стояли голые; заднее крыльцо обледенело. Обочина перед домом, утыканная свечами, заваленная цветами, мягкими игрушками и фотографиями, все еще оставалась местом поклонения Элисон, но фургоны новостийщиков и съемочные группы, целый месяц стоявшие там лагерем после того, как было обнаружено тело, слава богу, исчезли. Сейчас телерепортеры и прочие представители СМИ околачивались вокруг здания роузвудского суда и тюрьмы округа Честер в надежде добыть новые сведения о предстоящем судебном процессе по делу Йена Томаса.
Дом теперь занимала семья Майи Сен-Жермен, бывшей возлюбленной Эмили. На подъездной аллее стоял их внедорожник Acura – значит, они вернулись в свое жилище, от которого старались держаться подальше, пока длилось представление, устроенное журналистами. У Эмили болезненно сжалось сердце, едва она увидела яркий венок на входной двери и мусорные мешки, набитые упаковочной бумагой от рождественских подарков, на обочине. Они с Майей обсуждали, что подарить друг другу на Рождество. Майя мечтала о наушниках, как у диджея; Эмили хотела получить в подарок айпод. Она не жалела о расставании с Майей, но было непривычно ощущать, что теперь их ничто не связывает.
Остальные ушли вперед, уже выходили на задний двор, граничивший с участком ДиЛаурентисов. Эмили припустила за ними трусцой, носками сапог загребая грязную кашицу под ногами. Слева стоял амбар Спенсер – место проведения их самого последнего ночного девичника. За ним начинался густой лес, простиравшийся более чем на милю. Справа от амбара, во дворе, зиял наполовину вырытый котлован, где было найдено тело Эли. Желтая лента, которой полицейские оградили место обнаружения трупа, в отдельных местах упала и теперь была почти погребена под снегом, но вокруг виднелось множество свежих следов, вероятно, оставленных любопытными зеваками.
Эмили со страхом взглянула на яму. Какая темная. Ее глаза наполнились слезами. Она представила, как Йен жестоко сталкивает Эли в котлован и оставляет ее там умирать.
– Кошмар, да? – тихо заметила Ария, тоже смотревшая на яму. – Все это время Эли была здесь.
– Хорошо, что ты вспомнила, Спенс, – сказала Ханна, ежась от холода. – А то Йен и сейчас гулял бы на свободе.
Ария побледнела и выглядела обеспокоенной. Эмили кусала ноготь. В день, когда арестовали Йена, они сообщили полиции, что вся информация о событиях того далекого вечера содержится в дневнике Элисон: согласно самой последней записи во время «пижамной вечеринки», которой подруги решили отметить окончание седьмого класса, она планировала встретиться с Йеном, своим тайным возлюбленным. Эли поставила Йену ультиматум: либо он порывает с сестрой Спенсер, Мелиссой, либо она предает огласке их отношения.
Но главным аргументом для полиции послужило свидетельство Спенсер, наконец-то вспомнившей подробности того вечера, которые она на протяжении многих лет блокировала в своем сознании. После ссоры со Спенсер, произошедшей у амбара Хастингсов, Эли побежала на встречу к кому-то – как потом выяснилось, к Йену. С тех пор ее больше никто не видел, и все резонно предположили, чем окончилось то свидание. Эмили никогда не забудет, как Йен неровным шагом вошел в зал судебных заседаний и посмел заявить о своей непричастности к убийству Эли. После того как судья распорядился оставить обвиняемого под стражей до предварительного слушания, лишив его права быть отпущенным под залог, и полицейские повели Йена из зала, он обжег подруг злым взглядом, словно говоря: «Вы, девочки, связались не с тем человеком». Он явно считал, что арестован из-за них.
Эмили всхлипнула, и Спенсер наградила ее суровым взглядом.
– Прекрати. Наша задача – забыть про Йена… и про все остальное. – Она остановилась в глубине заднего двора, еще ниже натягивая на лоб шапку с вязаными ушами. – Здесь нормально?
Эмили согревала пальцы своим дыханием, остальные молча кивнули. Лопатой, которую она прихватила из гаража, Спенсер принялась выковыривать комья из мерзлой земли. Выкопав достаточно глубокую яму, она бросила туда мусорный пакет. Он тяжело плюхнулся вниз. Вчетвером они забросали яму землей и снегом.
– Итак? – Спенсер оперлась на лопату. – Скажем что-нибудь?
Подруги переглянулись.
– Прощай, Эли, – наконец промолвила Эмили. Глаза наполнились слезами, наверное, в миллионный раз за месяц.
Ария глянула на нее и улыбнулась.
– Прощай, Эли, – повторила она и посмотрела на Ханну. Та, пожав плечами, тоже произнесла:
– Прощай, Эли.
Ария взяла Эмили за руку, и она испытала… облегчение. Узел в животе развязался, из шеи ушло напряжение. И воздух вдруг стал таким благоуханным, словно был напоен ароматом свежих цветов. Эмили почувствовала, что Эли – милая, чудесная Эли из ее воспоминаний – сейчас здесь, с ними, говорит, что все будет хорошо.
Эмили обвела взглядом подруг. Их лица освещали безмятежные улыбки, будто они тоже что-то почувствовали. Возможно, Мэрион была права, и ритуал символического погребения действительно сотворил чудо. Пришла пора оставить в прошлом события ужасной осени; убийца Эли пойман, кошмар, устроенный «Э», позади. Осталось только ждать более спокойного и счастливого будущего.
Солнце быстро опускалось за кроны деревьев, окрашивая небо и снежные сугробы в молочно-лавандовый цвет. На ветру медленно вращались крылья мельницы Хастингсов. У большой сосны затеяли возню белки. «Если одна из белок взберется на дерево, отныне в моей жизни будут царить мир и покой», – загадала Эмили, вспомнив игру в приметы, которую знала много лет. И только она так подумала, как одна из белок запрыгнула на сосну и помчалась по стволу на самый верх.
