Листая список контактов, она вдруг сообразила, что ей некому послать эту эсэмэску. Маникюр-педикюр Ханна делала только вместе с Моной.
– Ханна?
Она резко обернулась. Отец, приоткрыв дверь ванной на несколько сантиметров, в беспокойстве морщил лоб.
– Все нормально? – спросил он ласковым тоном, какого Ханна давно уже не слышала.
Мистер Марин подошел к дочери и положил ладонь ей на плечо. Опустив голову, Ханна сглотнула слюну. В седьмом классе, еще до того, как родители расстались, у нее были доверительные отношения с отцом. Он разбил ей сердце, когда после развода покинул Роузвуд. А когда переехал к Изабель и Кейт, Ханна испугалась, что он променял уродливую толстушку дочь с невзрачными волосами на идеальную Кейт – прелестную и стройную. Несколько месяцев назад, когда Ханна оказалась в больнице после аварии, отец пообещал, что станет играть более значительную роль в жизни дочери. Но он жил здесь уже неделю, а времени для нее по-прежнему не находил: был слишком занят, помогая Изабель, обожавшей бархат и всякие кисточки, обустраивать дом в соответствии с ее вкусами.
Но, может, сейчас он намерен извиниться за все. За то, что не выслушал, перестал с ней общаться… За то, что ради Изабель и Кейт бросил ее на целых три года.
Мистер Марин смущенно потрепал ее по плечу.
– Послушай. У тебя выдалась тяжелая осень.
А в пятницу ты будешь свидетельствовать на суде по делу Йена – тоже стрессовая ситуация. Согласен, Кейт и Изабель переехали сюда несколько… внезапно. Но, Ханна, пойми, Кейт ведь тоже сейчас нелегко: ее жизнь полностью изменилась. Все ее друзья остались в Аннаполисе, а ты слова ей не хочешь сказать. Пора бы тебе уже относиться к ней как к члену семьи.
Улыбка померкла на губах Ханны. Как будто отец врезал ей по голове зеленой мыльницей, что стояла на раковине. Кейт не нуждалась в помощи Ханны, ни капельки. Кейт была такой же, как Элисон: грациозной, красивой, объектом всеобщего внимания… и невероятно коварной.
Отец опустил подбородок, ожидая, чтобы дочь согласилась с ним, и Ханна вдруг осознала, что он не договорил фразу до конца. Выпустил из нее одно коротенькое слово, подразумевавшее, как отныне здесь будут обстоять дела.
Ханна должна относиться к Кейт как к члену семьи, иначе…
– Фу. – Ария Монтгомери наморщила носик, наблюдая за братом. Майк окунул кусочек хлеба в керамический котелок с расплавленным швейцарским сыром, покрутил его там, вытащил и слизал повисшую на вилке длинную тягучую сырную нитку. – Почему все нужно превращать в сексуальный акт?
Майк ухмыльнулся, продолжая свое действо с хлебом. Ария содрогнулась.
Ей не верилось, что сегодня последний день таких необычных зимних каникул. Вместе с мамой они решили приготовить домашнее сырное фондю. Фондюшницу Ария нашла в подвале, под коробками с рождественскими украшениями и игрушечным гоночным треком Майка. Не было сомнений, что набор для фондю родителям подарили на свадьбу, но уточнять Ария не решилась. Старалась избегать всяких разговоров об отце. Например, ни словом не заикалась о том, как вместе с братом, отцом и его подружкой Мередит провела Рождество на лыжном курорте Медвежий Коготь. То была очень странная поездка. Мередит носа не высовывала из домика, где делала упражнения на растяжку по системе йоги, оберегая свой маленький, но уже заметно округлившийся живот – она была беременна, – и все умоляла Арию научить ее вязать детские башмачки. Элла и Байрон, родители Арии, официально расстались всего несколько месяцев назад, – отчасти благодаря Моне, которая прислала Элле анонимное письмо, сообщая, что муж ей изменяет. Ария была абсолютно уверена, что мама все еще переживает из-за ухода отца.
Майк смотрел на бутылку Heineken в руке матери.
– Дай глотнуть.
– Нет, – ответила Элла. – В третий раз «нет».
Майк нахмурился:
– Можно подумать, я никогда не пил пива.
– Не в моем доме. – Элла наградила сына сердитым взглядом.
– Что это тебя так на пиво потянуло? – полюбопытствовала Ария. – Майки нервничает из-за первого свидания?
– Это не свидание. – Майк еще ниже натянул на лоб лыжную шапочку. – Она просто друг.
Ария лукаво улыбнулась. На Майка запала девчонка по имени Саванна, ученица десятого класса государственной школы. Познакомились они в соцсетях, на Фейсбуке, в группе поклонников лакросса – кто бы мог подумать! Очевидно, Саванна была одержима этим видом спорта, как и Майк.
– Майк идет на свидание в торговый центр, – пропела Ария. – Будет второй ужин? В «Великой цыплячьей стене» мистера Вонга?
– Заткнись, – огрызнулся Майк. – Мы пойдем есть десерт в Rive Gauche. Но говорю тебе, это не свидание. Она же из обычной школы. – Слова «из обычной школы» в его исполнении прозвучали так, как другие произнесли бы «вонючая яма с пиявками». – А я встречаюсь только с богатыми девчонками.
Ария прищурилась:
– Ты омерзителен.
– Помолчала бы, поклонница Шекспира, – ухмыльнулся Майк.
Ария побледнела. Шекспиром Майк называл Эзру Фитца, условного – бывшего – парня Арии и преподавателя английского языка и литературы в их школе – тоже бывшего. Это была еще одна тайна, которой Мона-«Э» шантажировала Арию. СМИ тактично умолчали о секретах подруг, известных «Э», но Ария подозревала, что Майк узнал об Эзре от Ноэля Кана, своего сокомандника по лакроссу и первого сплетника школы. Ария взяла с Майка слово, что тот не выдаст ее матери, но временами брат не отказывал себе в удовольствии обронить намек.
Элла наколола на вилку кусочек хлеба.
– Вообще-то, возможно, и у меня скоро будет свидание, – неожиданно сказала она.
Ария опустила вилку. Если б Элла сейчас сказала, что возвращается в Рейкьявик, где их семья жила последние три года, она, пожалуй, изумилась бы меньше.
– Что? Когда?
Элла теребила свое массивное бирюзовое ожерелье.
– Во вторник.
– С кем?
Мать быстро склонила голову. У корней ее волосы были седые.
– С одним мужчиной. Я с ним общаюсь на сайте знакомств. По разговору – приятный человек… а так – кто знает? Мне о нем не так много известно. В основном мы говорим о музыке. Нам обоим нравится Rolling Stones.
Ария пожала плечами. В том, что касалось рока семидесятых, ей больше импонировала группа Velvet Underground[8]. Мик Джаггер был еще худее, чем она сама, а Кит Ричардс вообще вселял в нее страх.
– Чем он занимается?
Элла застенчиво улыбнулась:
– Если честно, понятия не имею. Мне только известно, что его зовут Вольфганг.
– Вольфганг? – Ария чуть не выплюнула хлеб изо рта. – Как Моцарта?
Элла покраснела еще сильнее:
– Может, и не пойду.
– Да ты что! Иди обязательно! – вскричала Ария. – По-моему, это здорово! – И Ария была рада за Эллу. С какой стати все удовольствия должны доставаться только отцу?
– А по-моему, полный отстой, – вставил Майк. – После сорока лет свидания нужно запретить.
– Что ты наденешь? – спросила Ария у матери, игнорируя реплику брата.
Элла оглядела свою любимую тунику баклажанного цвета с вышитым цветочным узором вокруг горловины и пятном от яичницы у нижнего края.
– А это чем плохо?
Ария, вытаращив глаза, замотала головой.
– Я купила ее в прошлом году в Дании, в рыбацкой деревушке, – напомнила дочери Элла. – Ты же была со мной! Нам ее продала какая-то беззубая старушка.
– Нужно подобрать что-нибудь другое, – категорично заявила Ария. – Покрасить волосы. И уж позволь, я сама сделаю тебе макияж. – Прищурившись, она представила столешницу в ванной матери. Обычно та была завалена акварельными красками, баночками со скипидаром и незавершенными ювелирными поделками. – У тебя есть косметика?
Элла снова глотнула пива.
– А разве я не должна ему нравиться такой, какая есть, без всего этого… украшательства?
– Это все равно будешь ты. Только лучше, – настаивала Ария.
Майк, переводя взгляд с сестры на мать, просиял.
– А знаете, что реально украшает женщину, на мой взгляд? Имплантаты!
Элла собрала тарелки и отнесла их в раковину.
– Ладно, – согласилась она, обращаясь к дочери. – Ты соберешь меня на мое свидание, а я пока отвезу Майка на его.
– У меня – не свидание! – возмутился Майк. Он бросился вон из комнаты и, громко топая, поднялся по лестнице.
Ария с Эллой тихо рассмеялись. После ухода Майка они смущенно и тепло посмотрели друг на друга, взглядами выражая то, что пока не могли облечь в слова. Последние несколько месяцев обеим пришлось нелегко. Мона-«Э» сообщила Элле, что Ария целых три года скрывала от нее измену мужа, и какое-то время Элла была до того зла на дочь, что даже выгнала ее из дома. В конце концов она ее простила, и теперь Ария изо всех сил старалась восстановить прежние отношения. Той близости, какая между ними была, они пока еще не достигли. Ария о многом не могла рассказать матери; они старались не оставаться наедине; и Элла не откровенничала с Арией, как бывало раньше. Но лед с каждым днем таял.
