2
Мы – одна семья
Полчаса спустя Ханна Марин влетела к себе домой, прижала к груди миниатюрного добермана Кроху и, швырнув на диван в гостиной сумочку из змеиной кожи, крикнула:
– Простите, опоздала.
В кухне витали запахи томатного соуса и чесночного хлеба. Отец Ханны, его невеста Изабель и ее дочь Кейт уже сидели в столовой. В центре обеденного стола стояли керамические миски с пастой и салатом, перед пустым стулом Ханны – тарелка с резными краями, салфетка и высокий бокал с минеральной водой Perrier. На Рождество – буквально через несколько секунд после того, как мама Ханны вылетела в Сингапур, к новому месту работы, – Изабель заявила, что каждый воскресный ужин будет проходить в столовой, в особой «семейной» атмосфере.
Ханна плюхнулась на свое место, стараясь не замечать обращенных на нее взглядов. Отец улыбался ей. Изабель корчила гримасы – то ли силилась не пукнуть, то ли выражала разочарование тем, что Ханна опоздала на семейный ужин. Кейт, напротив, склонив голову набок, смотрела на нее с жалостью. И Ханна точно знала, кто из них заговорит первым.
Кейт пригладила свои раздражающе прямые каштановые волосы и округлила глаза.
– Встречалась с психологом?
Динь-динь-динь!
– Угу. – Ханна с жадностью приникла к бокалу с водой, отпив огромный глоток.
– И как все прошло? – спросила Кейт, имитируя интонации Опры Уинфри. – Помогает?
Ханна презрительно фыркнула. Честно говоря, она считала встречи с Мэрион полнейшей ерундой. Может быть, остальным девочкам и удается жить как ни в чем не бывало после гибели Эли и «Э», но ведь она-то потеряла не одну лучшую подругу, а сразу двух. Каждую минуту что-нибудь напоминало ей о Моне: когда она выпускала Кроху побегать на обледенелый задний двор в клетчатом жакете Burberry, подаренном Моной ему на день рождения в минувшем году. Когда открывала большой стенной шкаф и видела серебристую юбочку Jill Stuart, которую взяла у Моны поносить, но так и не вернула. Когда смотрела в зеркало, пытаясь повторять дурацкие заклинания Мэрион, и видела серьги-капельки, вместе с подругой украденные в магазине Banana Republic прошлой весной. Видела она и еще кое-что: блеклый зигзагообразный шрам на подбородке от раны, полученной, когда Мона сбила ее на своем внедорожнике. Это произошло после того, как Ханна сообразила, что Мона Вондервол – это «Э».
Девушке очень не нравилось, что ее будущая сводная сестра знала в подробностях о событиях этой осени, особенно то, что Ханну пыталась убить лучшая подруга. Правда, об этом знал весь Роузвуд – благодаря местным СМИ. К тому же (и это было самым невероятным) всю страну захлестнула анонимомания. Со всех концов приходили сообщения от школьников, получавших послания от некоего «Э», который на поверку оказывался бывшим бойфрендом или завистливым одноклассником. Ханна и сама получила несколько записок от ложного Анонима, но это был просто спам: «Мне известны все твои грязные секреты! Кстати, хочешь приобрести три новые мелодии для телефона за один доллар?» Полный идиотизм.
Кейт не сводила взгляда с Ханны, возможно, ожидая, что та начнет изливать душу. Ханна быстро сунула в рот кусок чесночного хлеба и принялась энергично жевать, чтобы избавить себя от необходимости отвечать. С тех пор как Кейт и Изабель переступили порог ее дома, Ханна запиралась в своей комнате, отправлялась в торговый центр King James или же пряталась у своего парня Лукаса. До гибели Моны отношения у них были неровные, но потом Лукас проявил себя как очень надежный друг. Теперь они стали неразлучны.
Ханна старалась бывать дома как можно меньше, потому что всякий раз, увидев дочь, отец давал ей мелкие поручения, которые следовало выполнять вместе с Кейт: убрать лишнюю одежду из новенького шкафа в комнате Кейт, вынести мусор, расчистить от снега дорожку, ведущую к дому. Ну вот, здравствуйте! А на что тогда домработницы и снегоуборочные службы? Эх, если б эти снегоуборочные службы заодно убрали и Кейт!
– Ну, девочки, рады, что завтра снова в школу? – Изабель намотала на вилку спагетти.
Ханна повела плечом, и правая рука тут же привычно заныла. Она сломала руку при падении, когда Мона сбила ее, – еще одно милое напоминание о том, что дружба с этой девушкой была фикцией.
– Я – безмерно! – воскликнула Кейт. – Сегодня снова просматривала учебный план роузвудской частной школы. Очень насыщенная программа. Они ставят четыре пьесы в год!
Мистер Марин и Изабель просияли. Ханна так крепко стиснула зубы, что у нее свело челюсть. С тех пор как Кейт приехала в Роузвуд, она только и твердила о том, в каком восторге, что будет учиться в частной школе. Ну и пусть себе учится. Школа большая. Ханна планировала никогда с ней там не пересекаться.
– Это не школа, а целый город. – Кейт изящно промокнула губы салфеткой. – Для каждого предмета – свое здание: корпус журналистики, научная библиотека, оранжерея. Да я там просто потеряюсь. – Она намотала на указательный палец прядь своих каштановых волос. – Я буду очень рада, Ханна, если ты проведешь для меня экскурсию.
Ханна чуть не прыснула со смеху. Кейт выразила свою просьбу тоном, более фальшивым, чем солнцезащитные очки Chanel за 99 центов в интернет-магазинах. Она и в ресторане Le Bec-Fin навязывалась к ней в подруги, и невозможно забыть, чем это обернулось. Когда принесли закуски, Ханна отлучилась в дамскую комнату. Кейт пришла туда следом, такая заботливая, участливая. Ханна растаяла и рассказала ей о сообщении, полученном от «Э»… то есть от Моны. В сообщении говорилось, что Шон Эккард, парень Ханны – во всяком случае, так она думала, – зажигает с другой девчонкой на благотворительном вечере «Фокси». Кейт выразила сочувствие и настояла, чтобы Ханна ушла с ужина, вернулась в Роузвуд и надрала Шону задницу. Даже пообещала, что прикроет ее. Они уже почти сводные сестры, а значит, должны помогать друг другу.
Не тут-то было. Когда Ханна вернулась в Филадельфию, ее ждал сюрприз. Мало того что Кейт проболталась, она еще и наябедничала мистеру Марину о перкоцете[7] в сумочке Ханны. Отец до того рассердился, что отправил ее к матери… и несколько недель не разговаривал с дочерью.
– Конечно, Ханна все тебе покажет, – поспешил вмешаться мистер Марин.
Ханна сжала под столом кулаки и растерянно произнесла:
– Ой… я с удовольствием, но в школе у меня столько дел!
Отец приподнял брови.
– Ну, тогда, может, перед уроками или во время обеда?
Ханна прикусила губу. Спасибо, папочка, удружил! Неужели он забыл, как Кейт оклеветала ее во время того ужасного ужина? Вообще-то, предполагалось, что Ханна с отцом будут там вдвоем! Хотя отец иначе смотрит на это. В его представлении, Кейт вовсе не клеветница. Он считает, что она – идеальна. Ханна обводила взглядом отца, Изабель и Кейт, чувствуя себя все более и более беспомощной. И вдруг ощутила знакомую щекотку в горле. Отодвинув стул, она встала из-за стола и с тихим стоном поплелась в ванную на нижнем этаже.
Склонившись над раковиной, Ханна тужилась вхолостую и говорила себе: «Не смей!» Последние месяцы она вполне успешно обходилась без принудительного очищения желудка, но Кейт действовала на нее, словно спусковой механизм. Впервые Ханна вызвала у себя рвоту, когда гостила у отца, Изабель и Кейт в Аннаполисе. Она приехала с Элисон, и та мгновенно сдружилась с Кейт – красавицы всегда найдут общий язык, – а Ханна только и делала, что горстями запихивала в рот попкорн, чувствуя себя жирной уродиной. Отец обозвал ее поросенком, и это стало последней каплей. Она кинулась в ванную, выхватила из стаканчика на раковине зубную щетку Кейт и с ее помощью принялась извергать из себя содержимое желудка.
Эли вошла в ванную как раз в тот момент, когда Ханна выдавливала из себя рвотные массы по второму разу. Она пообещала не выдать секрет подруги, но с тех пор Ханна многое узнала об Эли. Той было известно немало чужих тайн, и она постоянно плела интриги. Например, сказала Ханне и остальным девочкам, что Дженна пострадала по их вине, хотя на самом деле идея с фейерверком принадлежала самим Элисон и Дженне. Если бы, выйдя из ванной, Эли прямиком вернулась к Кейт и все ей рассказала, Ханну это ничуть бы не удивило.
Через несколько минут тошнота прошла. Девушка сделала глубокий вдох, выпрямилась, достала из кармана свой BlackBerry и принялась набирать новое сообщение. Ты не поверишь! Папа хочет, чтобы я выступила в роли рекламного автофургона перед этой идиоткой Кейт, расписала ей во всех красках нашу школу. Давай завтра утром обсудим это за маникюром-педикюром?
