– Кто? – Сморщилась Мэри. – Не припомню такого.
Его взгляд сразу привлекла люстра, что свисала с потолка – конусные колокольчики, переливаясь всеми цветами радуги, радостно позвякивали.
Мэри скрылась в толпе, подхватив бокал мартини со стола. А Рэй стоял на пороге, рассматривая убранство дома – здесь одновременно чувствовались как вкус, так и полная нелепость. Некоторые вещи казались совершенно не уместными. Но ему ли судить об этом? Нет, его это не это заботило. Он только хотел увидеть Луну, убедиться, что она жива. Мимо пробегали официанты с подносами, разнося напитки. Один из них, молодой парень с приглаженной, как у лакея, прической, предложил напиток, но Рэй отказался. Он всё пытался разглядеть в толпе ее лицо, но не находил его. И это пугало. Он даже ощутил, как по позвоночнику пробежала капелька пота. Рэй прижался плечом к дверному косяку и выдохнул.
– Рэй, черт! – Выкрикнули из толпы. Высокий и привлекательный мужчина подошел к Рэю. – Черт! Привет!
Он явно был навеселе. Встряхнул Рэя и, взяв его в охапку, потащил в центр гостиной.
– Как сам?
– Нормально.
– Уже вышел из образа?
Рэй мучительно сморщил брови:
– Вроде того. А ты…
– Я Лари. Я играл твоего брата-близнеца.
Рэй оглядел его. Лари был строен и высок. Правда, он не увидел в нем ни малейшего сходства с собой.
– Мне пришлось нацепить на себя маску, чтобы мы были похожи. Хотя под слоем крови особых недочетов было видно, – объяснил Лари.
– Ясно, – протянул Рэй.
– Смотрите, кто к нам пожаловал! – Хором протянули мужчины. Рэй плохо понимал, что творилось в его голове. Чувствовал ли он облегчение, что все живы? Или это был страх? Может, это те самые твари, что пытались разорвать его? А теперь они предстали перед ним в своем человеческом облике? У него закружилась голова. Он несмело поднял на них глаза, с ужасом разглядывая незнакомые лица. Ему почему-то казалось, что у них улыбки натянутые, а глаза лукаво щурятся. Может, просто ему казалось? Но так явно…
– Ну, как дела? Из образа вышел? – Спросил то, кто играл «Берни Лазури».
– Вроде того, – он бросил взгляд на его щеку. Похоже, родимое пятно было настоящим.
– Ну, а чего такой кислый? – Спросил «Том Уильямс».
– Потому что еще трезвый! – Мужчины засмеялись – Да, Рэйн?
Рэй вздрогнул. Не ослышался ли он. Лари назвал его Рэйном? У него подогнулись колени. Ему хотелось скорее приземлиться на что-нибудь мягкое, подальше от этих взглядов.
– Пойду, посижу на диване. Что-то мне нехорошо, – пожаловался он.
Рэйн прошел к дивану. Он с облегчением плюхнулся на мягкое сидение и выдохнул.
«Кошмар. Кошмар. Либо они просто глумятся надо мной». Он почувствовал тонкий аромат духов где-то рядом. Рэй обернулся и вздрогнул.
– Мамочки, – пропыхтел он. – Это вы?
– Ну, можно сказать, что и «мамочки». Ведь я играла вашу маму – Полину-Элизабет Эйв. – Женщина, что сидела перед ним, разительно отличалась от серой и скучной приверженки бога. На ней был легкий брючный костюм цвета топленого молока, волосы распущены и уложены красивыми волнами. Глаза терялись в густоте ресниц, а яркие губы обнажали ровные белые зубы. – Что-то вы бледны, Рэй. С вами все в порядке?
– Да. Просто у меня в голове не укладывается то, что это все кино.
– Понимаю. Со мной было то же самое. Но потом я привыкла, – она улыбнулась.
– Скажите, а девушка, которая играла Луну, она здесь?
– Кажется, она наверху.
– Спасибо, – Рэй поднялся с места. – Хотел спросить, а вы не припомните, кто играл Аграмона Диаболуса?
– О, нет, Рэй. Вам лучше спросить Эдварда.
Рэй кивнул и, попрощавшись, двинулся прочь из гостиной. Потом поднялся по лестнице на второй этаж. Там Рэй заметил, что одна из дверей прикрыта. Он толкнул ее и увидел девушку, стоявшую перед окном. Узкое платье цвета спелого лимона обнажало спину почти до поясницы. Она обернулась, и Рэй замер. У него поплыло перед глазами.
«Неужели, это Луна? Но где ее рыжие кудряшки? И теплые зеленые глаза?». Он приблизился и сжал её в объятиях.
– Наконец-то, – прошептал Рэй, рассматривая ее лицо. – Наконец, я вижу, что ты жива и невредима.
– Что ты говоришь, Рэй? – Рассмеялась она. – Еще не отошел от съемок?
– Я не знаю, – он растерянно улыбался. – Ты перекрасилась?
– Да. Съемки закончились, и я вернулась к прежнему виду. И линзы сняла.
– Я так соскучился по тебе, – он жадно поцеловал ее.
– Я тоже, – прошептала она сквозь его поцелуй.
Рэй приподнял ее на руки, придерживая за бедра.
– Я так люблю тебя, Луна.
Она отстранилась от его губ:
– Рэй, меня зовут Венера. Но, если хочешь, можешь называть меня Луной.
Они повалились на кровать, спешно скидывая с себя одежды. Рэй никак не мог насытиться ее губами. Даже когда его губы опускались к ее прекрасной груди, они все равно поднимались, снова и снова растворяясь в ее поцелуях. Теперь он чувствовал облегчение. Она, любовь всей его проклятой жизни, была с ним. Она была главной страницей его жизни. Она была той, ради которой он мог и хотел умереть.
В ласках Рэя было что-то животное, и Венера, покорно отвечавшая на любое его движение, еще больше его распаляла. Он даже не слышал, как она кричала. Не помнил, как ее руки цеплялись за его шею, то ли отталкивая, то ли притягивая. Рэй ничего не видел и не слышал. Он лишь ощущал под собою ее трепещущее хрупкое тело, обладать которым хотел больше всего на свете.
Его словно ударило током. Рэй открыл глаза, уставившись в отражение зеркала. Он хмурился, плохо понимая, что происходит.
– Спроси себя, реально ли это? – Произнес голос. Он узнал его, от чего тело немедленно покрылось мурашками.
– Диаболус? – Медленно протянул Рэй. – Что происходит?
– То, что и должно происходить.
– Нет. Все что было – это только кино. И ты тоже вымысел.
– Тогда спроси себя, от чего твои руки в крови? – Голос хохотнул. Рэй опустил глаза и вздрогнул. Он находился в ванной, его лицо, руки и раковина рдели от крови. Он разжал пальцы и что-то с лязгом упало в раковину. Кошмар. Навязчивая, больная идеей. Рэй вышел из ванной. Его рука потянулась к реле.
«Осторожнее со своими желаниями. Иначе то, что вы увидите, может вам не понравиться», – прошипели у него за спиной. Но он все же зажег свет. И осел на пол. Дежавю или паранойя? Он смеялся. Хохотал, сам поражаясь своему смеху. Это был не его смех.
Рэй закрывал глаза и всё равно видел перед собой перекошенное лицо Венеры в тот момент, когда вонзил в нее лезвие бритвы. Видел, как она кричала, пытаясь оттолкнуть его. А ещё он видел свое озлобленное лицо, которому это явно доставляло огромное удовольствие.
Брызги крови окропляли его лицо, а он продолжал пронзать ее тело, которое уже не отвечало, а лишь вздрагивало – только потому, что Рэй сотрясал его своими ударами.
«Я оказался в маленькой комнатке с белым потолком, полом и стенами. Этот цвет наводит на меня тоску и апатию. Хочется покончить с собой. Жаль, что здесь нет даже лампочки. А окна под током. И жаль, что этот ток меня не убьет».
Дверь со скрипом отворилась. Рэй встал с кровати и двинулся к выходу. Он огляделся по сторонам и зашагал по коридору. Но чем дольше он шел, тем больше отдалялась заветная дверь, ведущая на свободу. Он уже не чувствовал привычного ужаса и запутанности. Ему было все равно. Он достаточно хлебнул этого горького напитка, чтобы продолжать бояться.
– Диаболус? – позвал он. – Диаболус. Я хочу поговорить с тобой.
По его голым стопам пронесся холод. Он обернулся, увидев перед собой размытую фигуру в черной одежде.
– О чем ты хочешь поговорить? – Почти весело спросил силуэт.
– Скажи, для чего это все? Почему я? Почему я вижу эти ужасные картины?
– Разве тебе не все равно? – Притворно удивился Диаболус.
– Все равно. Но вопросы не дают мне покоя.
– Думаешь, ответы успокоят твою душу? – Хохотнул он. – Ну, ладно.
Диаболус опустился на пол, оказавшись совсем рядом.
– Откуда у меня столько имен?
– А, ты уже заметил, что никто и никогда не называл тебя по имени. Хм, – Диаболус хмыкнул. – Знаешь, что самое страшное для человека? Узнать, что он мертв. Я знаю, как души отторгают эту правду. Поэтому решил постепенно намекать тебе на это.
– Ты хочешь сказать, что я мертв? – Опешил Рэй.
– Да, Адам. Ты умер именно в то время, когда умерла Луна. Ты помнишь?
– Кажется, – проговорил он. Диаболус щелкнул пальцами. Перед Адамом возникла дверь. Адам толкнул ее и замер. Его глазам предстала картина, которая сжала его сердце. Он видел, как из Луны уходит жизнь, с каждым его ударом. И как он садится возле её истерзанного тела, берет лезвие и резким взмахом рассекает кожу на своем запястье.
