— Эти щели, они как ноли. Один ноль, другой, но если какое-нибудь число разделить на ноль, получится ноль. Таким образом ему пришлось приплюсовать женщину. Получается, один плюс один, в сумме два. Дважды. Затем — совершенство, понимаете? Двойное совершенство и далее Потерянный рай. — Она жирно подчеркнула эти слова на записке.
— А ты, Рауди, что скажешь?
В этой троице Птичка была главной: тузом в колоде, объединяющим началом. И хотя, судя по виноватым взглядам, которые она то и дело бросала на Брэда, Птичка это понимала, друзьями своими не командовала, разве что время от времени слегка подталкивала.
— А чего тут говорить? — Рауди закатил глаза: мол, и так все ясно. — Он кормит их яблоками, не червями же.
Искушает. А им нравится то, что он говорит. Яблоки, Птичка, яблоки! — Он дважды щелкнул пальцами. — Сосредоточься!
— Да я стараюсь. И вижу, что змей ловко сбивает хвостом яблоки с дерева и швыряет их в девушку с такой силой, что она теряет сознание. Затем он обвивается вокруг ее шеи и тащит к себе в дыру. — Ясно, что это лишь отдельный фрагмент насыщенной картины, что формировалась в ее сознании, представляющем собой удивительный зеленый лес, в котором бурлит жизнь.
— Мужчины подобны змеям, — бросила Андреа, не отворачиваясь от доски. — Только об одном и думают. Объясни им это, Птичка.
— Да, Рауди, мужчины подобны змеям, — согласилась она и добавила, бросив очередной взгляд на Брэда: — Большинство.
— Большинство, — повторила Андреа. — Двойное совершенство. Двойное совершенство. — Она всхлипнула.
— Семерка — совершенство, — посмотрел на нее Рауди.
Брэд с трудом сдерживал улыбку. Вырвавшись на волю, их мысли перескакивали с одного на другое, как поезд без машиниста. И тем не менее в этом мире без правил, в этом безумии была своя система.
Брэд не мог отделаться от ощущения, будто все они стараются вылепить детский кулич безупречной формы. Это мечта любого ребенка. Вот и здесь: имеется безупречный детский кулич, им остается лишь убрать лишнее. По ходу дела они швыряются ошметками теста, хохочут, сердито топают ногами, как дети, играющие в песке.
— Ну как вы тут? — Птичка подошла к Брэду.
— Отлично.
— Сомневаюсь.
— Э-э… Темнеет уже.
— Говорила я, может ничего не получиться. Но вы-то как, все нормально? То есть… не надоело еще?
— Как можно… — Брэд был абсолютно искренен.
— Не очень похоже на экскурсию в зоопарк, верно? — ухмыльнулась Птичка.
— Если это зоопарк, то я в нем обезьяна.
Птичка на мгновение остановила на нем взгляд и покраснела. Это обеспокоило Брэда — он опасался, как бы недавний разговор не нарушил хрупкую связь, возникшую между ними.
Вернулись они вместе, как лучшие друзья, и возобновили совместные попытки решения ребуса. Притворяться нужды больше не было, и Птичка легко и свободно, весело улыбаясь, порхала по комнате. Но по мере того как часовая стрелка пробегала круг за кругом, ее вновь охватили сомнения.
В отношениях с женщинами, не предполагающих обязательств, Брэд новичком не был. И если за свои тридцать два года он чему-то и научился, то этот урок подсказывал, что любая связь с Птичкой станет несчастьем и для нее, и для него. Поэтому он старался даже не думать о чем-то подобном.
Поначалу Брэд считал, что должен оберегать ее. Он не имел права поманить девушку надеждой, чтобы завоевать доверие, а потом бросить. Правда, Элисон высказалась ясно: даже непродолжительная связь с разочарованием в финале пойдет Птичке на пользу.
«Впрочем, все это не имеет значения. Ведь я не за Птичку опасаюсь. Как ни стыдно признаться, я боюсь собственных чувств. А отсюда другая, еще более тревожная мысль: неужели я действительно способен полюбить такую, как Птичка? Полный абсурд. Этому надо положить конец».
Но вот она краснеет, который раз за последние полчаса. На бледных щеках проступает лишь подобие краски в тон алому цвету ее губ. Она улыбается, обнажая безупречно белые зубы. Интересно, она хоть раз в жизни целовалась? Хрупкая и целомудренная, невинная как голубка.
Вкуса в одежде совсем нет — надела мятые джинсы на пуговицах, да еще короче, чем нужно, на дюйм, желтую безрукавку, тоже помятую. И ко всему прочему розовый виниловый пояс.
«Это она для меня нарядилась, — подумал Брэд. — И девяносто девять человек из ста нашли бы ее полной дурой».
Но он в этом списке шел сотым.
— Ш и А, — сказала Андреа. — Ша.
— Что Ша? — встрепенулся Рауди. — Шалав он не убивает.
— Да нет. Ша, а потом «два — ноль в мою пользу». И еще «ко мне». — Андреа захлебывалась словами, водя дрожащим пальцем по строчкам. — …чтобы взять к себе в шалаш. Двойное совершенство. Я. Потерянный рай. Четырнадцать…
Андреа беспорядочно оперировала цифрами, но голос ее звучал твердо, и это заставило Птичку повернуться к ней.
— Что четырнадцать, Андреа?
В кармане у Брэда зазвонил мобильник. На экране высветилось: Ники Холден. Все правильно, она обещала отзвониться. Брэд нажал на зеленую кнопку.
— Ша, затем девятнадцать букв, — Андреа с трудом сдерживала возбуждение. — Всего двадцать один. Потом «я». И такая комбинация повторяется дважды, тут и вот еще здесь.
— Привет, Ники, как дела? — Брэд прижал аппарат к уху.
В мембране что-то зашипело. Потом раздался еще один звук — словно кто-то пытался что-то сказать, но от избытка чувств не мог выговорить ни слова.
Случаются в жизни моменты, когда раздаются такие вот страшные звонки и ночные кошмары превращаются в явь… Автокатастрофа, сломанный позвоночник, смерть…
Брэд сразу понял, что это один из таких звонков. Сердце глухо ухнуло и словно остановилось. Но мысль работала быстро и четко, порождая надежду, что все, может быть, не так, ничего дурного не случилось.
— Ники?
Она все еще пыталась что-то выговорить. Брэд задрожал всем телом.
— Ники, что с тобой? — Он застыл на месте. — Ники?
Наконец она обрела дар речи, но голос звучал сдавленно и прерывисто.
— Брэд…
— Что с тобой? Что происходит?
— Брэд, он… — прорыдала Ники.
Ну вот, все прояснилось. Есть только один «он», который может прийти в голову.
А потом «он» заговорил:
— Привет, Человека Дождя. Ну что, нашел моего валета в колоде? Это не она, должна была быть другая. А теперь попробуй поймать меня, Человек Дождя. Время уходит.
Связь оборвалась.
— Ники! Ники!
Мир сжался до точки. Андреа толковала о совершенстве, Птичка спрашивала о чем-то, но Брэд слышал только мертвую тишину в телефоне.
«Он захватил Ники. Коллекционер Невест захватил Ники. Этого не может быть. Здесь что-то не так. Ники гостит у матери! Она даже расследованием сегодня не занимается. Однако…»
У Брэда перехватило дыхание. Он по-прежнему прижимал к щеке мертвый телефон. Все вокруг застыло, он даже не мог сообразить, что надо делать. Но опыт и инстинкт взяли свое.
— Это Ники. — Брэд оторвал телефон от уха.
Все уставились на него.
— Коллекционер Невест захватил Ники.
— Выходит, мы опоздали?! — воскликнул Рауди. — Ну вот, а я что говорил? Что я говорил? Быстрее, быстрее, и теперь видите, как все обернулось!
— Ники, — недоверчиво протянула Птичка. — Он захватил Ники?
— Да. — Дрожащими пальцами Брэд выстукивал номер телефона Джеймса Темпла.
«Возьми себя в руки, успокойся. Сделай глубокий вдох, ну же, успокойся».
Дежурный спецагент откликнулся на третьем звонке:
— Темпл.
— Он захватил Ники. Мне только что был звонок по мобильному. Убийца захватил ее…
— Не так быстро. У нее же была охрана…
— Звони в часть. Пусть ребята из полиции Касл-Рока немедленно пошлют машину к дому ее матери. А я попробую связаться с ней.
— Ты уверен, что…
— Живо! К дому матери! — оборвал его Брэд и, отключившись, быстро просмотрел последние входящие. Так, вот и номер Ники. Срочное сообщение.
Звонок вывел его прямо на ее голосовую почту.
«Думай. Думай!»
Тем временем вновь раздался негромкий воркующий голос Андреа:
— Шалаш. То есть дом. Все сходится. Ша, затем девять букв, и еще пять — ко мне. Итого четырнадцать. Сочетание повторяется дважды. — Она схватила карандаш и принялась подчеркивать нужные места.
— Точно, шалаш, — подтвердил Роуди. — Дом. Валет в колоде! Он написал записку сразу после того, как решил взять ее. Он взял ее дома.
В комнате наступило молчание. Птичка робко посмотрела на Брэда:
— А где Ники живет?
У него в глазах заплясали светлячки. С трудом верилось, что Андреа рассеяла-таки тьму.
«Дома…»
— А как узнать, ее ли это дом? — спросил он.
— Не стал бы он оставлять ключ к шифру, если это не поможет разгадать ребус, — возразила Птичка. — Его дом ничего бы не сказал, если только не знать, где он. А где дом Ники, известно. — Она помолчала. — Если вы только что с ней разговаривали по телефону, значит, она жива.
