Брэд уже бежал к двери. Рауди настаивал, чтобы его взяли с собой, но Брэд не был в состоянии ни рассуждать, ни спорить. Он ворвался в холл, думая только об одном: как быстрее туда попасть?
Промчавшись мимо ошарашенных постояльцев, Брэд выскочил во двор.
«А может, речь идет о моем доме? Или доме ее матери?»
Ники жила в двухкомнатной квартире на Симмс-стрит в западной части Денвера. В прошлом году он отвозил ее домой после рождественского застолья — сама она слишком много выпила, чтобы садиться за руль. Возможно, дежурный джип где-нибудь поблизости — на всякий случай Брэд позвонил. Сам он в пятнадцати минутах езды от ее дома.
Еще не выехав с территории центра, Брэд разогнался до восьмидесяти километров в час, и у ворот принялся отчаянно сигналить, чтобы побыстрее открыли. Сторож повиновался, но только после того, как Брэд резко затормозил в каких-то двух дюймах от выезда.
Если убийце удалось захватить Ники, он знает все, что известно и ей, включая тот факт, что Брэд находится в ЦБР, в пятнадцати минутах езды от ее дома.
Но, судя по словам убийцы, он считает, что Брэд еще не нашел валета в колоде и, стало быть, не знает, куда ехать. Может, пока чувствует себя в безопасности.
Ники жива. Если Коллекционер Невест собирается покончить с ней так же, как с другими, это требует некоторой подготовки. Даже просверлив подошвы ног, он должен будет пришпилить ее к стене и открыть раны, иначе кровь не стечет. По словам Ким, на то, чтобы сердце прокачало пять литров крови по большеберцовой артерии, требуется не менее пятнадцати минут.
Если хоть немного повезет, есть время.
«О Господи, не оставь меня».
Выехав на сто семидесятое шоссе, он разогнался до ста километров и снова позвонил Темплу.
— Нет времени на объяснения, но он взял ее дома. Либо у меня, либо у ее матери, либо у нее, на Симмс-стрит. Скажи Фрэнку, пусть едет ко мне, а сам пришли подкрепление к дому Ники. Я буду там через четверть часа.
— Полицейская машина, что сопровождала ее, не откликается.
— Ладно, гони людей на Симмс-стрит. И живо, Темпл, живо!
Не на такую помощь рассчитывал Квинтон. У нее оказался слишком сильный дух и натура бойца, что заставило его задним числом усомниться в правильности своего выбора. Психотропные средства уже начали действовать, но ему всегда хотелось, чтобы невеста хотя бы кивком одобрила план Бога до того, как он увеличит дозу. К сожалению, шестая не вполне оценила уготованную ей избранность.
Причины ее упрямства лежали на поверхности. В отличие от предшественниц она психолог, а значит, мысль ее работает в ложном направлении. Помимо того она испытывает сильный антагонизм к нему лично из-за прежних избранниц и потому не может понять, что все делается в ее же интересах.
Это осложняло задачу. Как посланец Бога, которому поручено найти невесту, Квинтон должен убедить ее подобно слуге Исаака, посланному за Ребеккой. Вместе с другими пятью избранницами она должна была действовать по собственной воле. Но Ники, будучи человеком душевнобольным, отказывалась покориться судьбе.
— Вы послушайте, Ники, — убеждал он, наклоняясь к каталке. — Вы не желаете понять меня. Даю вам последний шанс. Потом придется прибегнуть к более сильным средствам, и вам это может не понравиться.
Силы, потраченные на макияж, пошли прахом. Из-за недостойного поведения Ники косметика размазалась по лицу. Придется повторить. А времени остается все меньше.
«Я не могу позволить себе возиться с ней бесконечно только потому, что у нее с головой не все порядке. Бог примет одну ущербную невесту ради остальных, столь же ущербных. А их в мире немало. Может, поэтому я и выбрал именно ее?»
— Неужели так трудно понять, что Бог возлюбил вас? — Квинтон вздохнул. — Так почему же вы не хотите стать его невестой?
После звонка Человеку Дождя она наконец утихомирилась и казалась готовой стоически принять свою участь. Или, может, даже осознала, какая выпала ей удача?
— Так вы хотите стать его невестой?
— Это должен быть мой выбор, а не ваш. — Лицо ее было бледно и бесстрастно.
— Верно. Но вы говорите это так, словно ваш выбор — повернуться к нему спиной. Я мог бы это понять, если вы действительно не осознаете, какой чести удостоились. Или вы действительно не понимаете, что стали его избранницей? Все дело именно в этом?
— Бог любит меня и потому ничего не заставил бы меня делать силой. Я его избранница. Как и все мы. И именно поэтому он никогда ни к чему не принуждает.
— Так и я не принуждаю. Выбор за вами. Хотите быть с ним?
«Молчит, бессовестная. Поистине сознание ее безнадежно извращено».
— Вам ведь нужно мое согласие, верно? — наконец отозвалась Ники.
— Да, это было бы очень любезно с вашей стороны.
— По-вашему, мне следует с чем-то согласиться только потому, что, как вы говорите, это было бы любезно? После того, что вы со мной сделали?
— Ваше невежество поразительно. — Квинтон снова подумал, не ошибся ли, выдернув из безбрежного женского планктона именно эту тупицу, ведь в мире много тех, кто был бы ему благодарен. — Вы всячески затягиваете дело. Вас можно понять. Вам кажется, если Человек Дождя знает, что солнце вышло из-за туч и бросает свои лучи на его драгоценную овечку, то примчится сюда. Возможно, уже в пути. Сомнительно, что Человек Дождя и чокнутые, с которыми он работает, так уж умны. Хотя, должен заметить, вас посрамили.
«Естественно, она ничего не поняла. Клинический случай».
— Да, понимаю, я его избранница, — подала голос Ники. — Но я не хочу умирать.
— Что же получается? Весь мир, небесный и земной, затаив дыхание ждет, что предпримет избранница, а она не двигается с места, только потому что думает лишь о себе? Ники хочет пожить подольше. Ухватить свою толику удовольствий ближайшего часа, дня, недели, месяца, года. Извините, но получается, все мы ждем, пока, перед тем как совершить переход к лучшей жизни, маленький эгоист не наестся мороженого с клубникой.
Из глаз у нее потекли слезы.
— Мне не хочется начинать этот переход, Квинтон, — прошептала она. — Я боюсь.
— Конечно, вы боитесь. В вашей крохотной головке не остается места ни для чего, кроме жалких повседневных дел. Но как только вам откроется истина, вы станете свободной.
У нее задрожали губы, и на мгновение Квинтону показалось, что она снова разрыдается и это положит конец пререканиям. Но… она сказала то, из-за чего он сам решил оборвать разговор.
— Даже демоны знают истину и содрогаются. Хотя это не делает их менее злыми. Бог любит меня и не попустит зла. Вы ведь ревнуете, верно? Боитесь, что Бог ненавидит вас, и готовы сделать все, чтобы стать его избранником подобно нам, женщинам, которых вы убиваете. И не важно, в чем вы себя уверяете, на самом деле вы думаете, что Бог вас ненавидит. Вы ревнуете. Вы тоже хотите быть избранником Бога.
Квинтона потрясла ее дерзость.
«Неужели она настолько безумна?»
Гудение в голове стало таким громким, что ему пришлось сделать усилие, чтобы подавить возникшее вдруг ощущение паники.
«В ее словах есть зерно истины», — подумал он, но тут же отбросил эту мысль как ересь.
Квинтону пришло в голову, что седьмая невеста, самая красивая женщина в мире, которую он уже выбрал и которая полностью посрамила шестую, тоже может оказаться сильной духом. А вдруг она тоже отклонит приглашение?
От этой мысли ему стало дурно. Нет, ничего подобного не будет. Человек Дождя не допустит. И все равно от такой мысли подташнивало.
Квинтон взял шприц, прижал иглу к вене на правой руке у Ники… Большая доза облегчит взаимопонимание.
По крайней мере она признала, что Бог испытывает к ней большую любовь. Это должно подействовать.
— Пожалуйста, Квинтон, — прошептала она. — Не надо меня убивать.
«Поистине она прекрасна», — подумал Квинтон.
Он заклеил ей рот и пошел за дрелью.
Часы на приборной доске показывали 04:02, когда Брэд под возмущенные гудки автомобилистов пересек на «красный» светофор и въехал на Симмс-стрит, на углу Восьмой авеню. Дом Ники находился на правой стороне улицы, сразу за железнодорожными путями, на углу Семьдесят второй улицы.
Ладони у него были влажные, рубашка промокла от пота, и это при том, что кондиционер работал вовсю. Группа захвата находилась в пути.
Две мысли заставляли Брэда до предела выжимать газ. Первая — Ники жива.
«Откуда убийце знать, что мы нашли злосчастного валета? Женщина, которая попала ему в когти просто потому, что связана, пусть самой тонкой нитью, со мной, жива. Иначе быть не может, я не выдержу».
Вторая мысль — надежда, что убийца не станет стрелять в Ники.
«Ведь владеющая им безумная идея требует, чтобы он следовал определенному ритуалу, а пуля его только нарушит. Он может попытаться убить меня, — думал Брэд, — когда я окажусь на месте, но на Ники пистолет не поднимет». Предполагается, что она истечет кровью, сохраняя ангельский вид.
