— Я серьезно. Ты не захочешь к ним прислушаться! Так что не будем зря тратить времени. Проваливай.
— Но просто сказать-то вы можете?
Дорфман вздохнул.
— Исключительно потому, что я помню тебя еще с тех дней, когда у тебя был здравый смысл. Итак, во-первых… Ты слушаешь?
— Да, Макс, слушаю.
— Во-первых, ты знаешь все, что тебе нужно знать о Мередит Джонсон. А теперь забудь ее — это не твоя забота.
— Как это понимать?
— Не перебивай. Во-вторых, играй в свою игру, а не в ее.
— В смысле?
— В смысле — решай свою проблему.
— Какую свою проблему? Судебное разбирательство?
Дорфман фыркнул и воздел руки.
— Ты невозможен. Я просто зря транжирю свое время.
— Вы хотите сказать, что мне нужно отказаться от судебного разбирательства?
— Ты родной язык понимаешь? Решай проблему! Делай то, что ты делаешь хорошо. Делай свою работу. Не уходи.
— Но, Макс!..
— О, я ничего не могу для тебя сделать, — сказал Дорфман. — Это твоя жизнь. У тебя есть свои ошибки, которые нужно сделать, а я должен возвращаться к моим гостям. Но попробуй прислушаться к моим словам, Томас. Не спи и помни, что у всех человеческих поступков есть причины. Все люди решают какие-то проблемы. Даже ты, Томас.
Старик развернул на месте свое кресло-каталку и поехал в сторону ресторана.
* * *
«Черт бы побрал этого Макса», — думал Сандерс, идя по Третьей улице сырым вечером. Своей манерой никогда не говорить прямо Дорфман мог кого угодно довести до белого каления.
Вся проблема в тебе, Томас, и возникла она не вчера…
Что, черт возьми, он хотел этим сказать?
Проклятый Макс. Разозлил и вымотал все нервы. Он всегда так себя вел, насколько Сандерс помнил те совещания, которые профессор проводил, когда работал в совете директоров «ДиджиКом». Сандерс всегда уходил с этих совещаний выжатым как лимон. В те дни молодые сотрудники в Купертино называли Дорфмана «Загадочник».
…Все люди решают какие-то проблемы. Даже ты, Томас…
Сандерс потряс головой. В словах старика не было никакого смысла, а тем временем нужно было что-то предпринимать. Дойдя до конца улицы, он вошел в телефонную будку и набрал номер Гэри Босака. Было восемь часов, и Босак должен был быть дома — наверное, только что вылез из постели и пьет кофе, готовясь к своему «рабочему дню». Сидит небось, зевая, перед полудюжиной своих модемов и компьютеров и обдумывает, как влезть чужие базы данных.
В трубке прозвучал сигнал, и записанный на магнитофон голос сказал: — Вы позвонили в «НЗ Профессиональные услуги. Продиктуйте ваше сообщение.» — И длинный сигнал.
— Гэри, это Том Сандерс. Я знаю, что вы слушаете, снимите трубку.
В трубке послышался щелчок, и Сандерс услышал голос Босака:
— Привет. Я ожидал звонка от кого угодно, но только не от вас. Откуда вы звоните?
— Из автомата.
— Отлично. Как у вас дела, Том?
— Гэри, мне нужно, чтобы вы кое-что сделали. Просмотрели кое-какие базы данных.
— Ага… Это нужно для фирмы или лично для вас?
— Лично для меня.
— Ага… Видите ли, Том, я очень занят в эти дни, давайте поговорим об этих делах на следующей неделе?
— Это будет слишком поздно.
— Но сейчас я ужасно занят…
— Гэри, в чем дело?
— Ай, оставьте, Том, вы и сами отлично знаете!
— Мне нужна помощь, Гэри.
— Э, да я с удовольствием бы вам помог… Но не так давно мне позвонил Блэкберн и сказал, что если я хотя что-нибудь для вас сделаю — хоть что-нибудь! — то не позднее шести утра я буду принимать у себя на квартире сотрудников ФБР.
— О Боже!.. Когда это было?
— Около двух часов назад.
Два часа назад… Блэкберн сильно опережал его.
— Гэри…
— Э, вы же знаете, что я к вам всегда прекрасно относился, Том, но только не сейчас. Ладно? Ну, мне пора идти.
* * *
— Если честно, то все это меня не удивляет, — заявила Фернандес, отодвигая бумажную тарелку.
Они с Сандерсом только что перекусили сандвичами прямо у нее в кабинете. Было уже девять часов вечера, и все кабинеты по соседству были уже пусты, но телефон на столе Фернандес беспрестанно звонил, то и дело перебивая их разговор. На улице опять шел дождь, гремел гром, и Сандерс через окна видел вспышки летних молний.
Когда Сандерс сидел в этом пустом адвокатском кабинете, у него было такое ощущение, что во всем мире не было никого, кроме него и Фернандес, разговаривающей с ним в сгущающихся сумерках. Как быстро все совершилось: человек, которого он до сегодняшнего утра никогда не встречал, сейчас стал чем-то вроде спасательного круга. Он заметил, что вслушивается в каждое сказанное ей слово.
— Перед тем как мы продолжим, я хотела бы подчеркнуть одну вещь, — объясняла адвокатесса. — Вы поступили очень правильно, когда не сели в одну машину с Джонсон. Теперь вы ни в коем случае не должны оставаться с ней наедине. Ни на минуту! Ни при каких обстоятельствах! Это понятно?
— Да.
— Если вы это сделаете, то сорвете все дело.
— Не сделаю.
— Прекрасно, — сказала адвокат. — Дальше: у меня был длинный разговор с Блэкберном. Как вы справедливо полагали, на него страшно нажимают, чтобы он как-то разрешил эту проблему. Я пыталась передвинуть начало третейского суда на послеобеденное время, но он заявил, что компания уже готова и хочет начать совещание прямо сейчас. Он озабочен тем, как долго продлятся переговоры. Так что пришлось согласиться на завтра, на девять утра.
— Ладно.
— Херб и Алан добились некоторых успехов. Думаю, что завтра они нам здорово помогут. Эти статьи про Джонсон тоже пригодятся, — сказала Фернандес, глядя на ксерокопии «КомЛайн».
— Зачем? Дорфман сказал, что от них не будет никакого толка.
— Да, но в них документально зафиксирована история ее работы в фирме, а это дает нам ниточку. Над этим тоже надо поработать, как и над электронным посланием от вашего неизвестного друга. — Фернандес нахмурилась, присмотревшись к распечатке. — А адрес-то указан интернетовский…
— Да, — подтвердил Сандерс, удивленный тем, как легко адвокат прочитала распечатку. — Нам довольно часто приходится иметь дело с технологическими компаниями, и я найду кого-нибудь, кто поможет разобраться с письмом. — Она отложила распечатку. — А теперь давайте подведем итоги: итак, вы не смогли прибрать свой стол, поскольку это уже кто-то сделал.
— И вы не смогли стереть ваши файлы в компьютере потому что вам закрыли к ним доступ.
— Точно…
— А это значит, что вы не можете ничего изменить.
— Да. Я не могу ничего изменить — возможностей меня не больше, чем у секретарши.
— А вы считаете, было необходимо кое-что изменить? — осведомилась Фернандес.
Сандерс помялся:
— Нет, но, знаете ли, не помешало бы все просмотреть.
— Но ничего конкретного?
— Нет.
— Мистер Сандерс, — предупредила адвокат. — Я хочу еще раз напомнить вам, что я не собираюсь выносить вам приговора, но хочу быть готова ко всему, что может всплыть завтра. Я хочу заранее знать обо всех сюрпризах, которые нам могут преподнести.
Сандерс покачал головой:
— В этих файлах нет ничего, что могло бы меня скомпрометировать.
— Вы это хорошо помните?
— Да.
— Ладно, — сказала Фернандес. — Тогда, предвидя раннее начало совещания, я бы посоветовала вам ехать домой и лечь спать. Я бы хотела видеть вас завтра бодрым. Заснуть-то сможете?
— Да Бог его знает…
— Будет нужно — примите снотворное.
— Ладно, посмотрим… Все будет нормально.
— Так что поезжайте домой и ложитесь в постель. Завтра утром увидимся. Не забудьте надеть пиджак и галстук. У вас есть что-нибудь вроде синего пиджака?
— Блейзер.
— Отлично. Наденьте галстук консервативных расцветок и белую сорочку. Одеколоном не пользуйтесь.
— Но я никогда так не одеваюсь, когда иду на работу!
— Сейчас вы идете не на работу, мистер Сандерс. Так принято. — Она поднялась со стула и протянула Сандерсу руку. — Отправляйтесь домой спать. И не беспокойтесь, все будет прекрасно.
— Держу пари, что вы говорите это всем своим клиентам…
— Да, — согласилась она. — Но обычно так и получается на самом деле. Идите спать, Том. Завтра увидимся.
* * *
Дома было темно и пусто. Элайзина кукла Барби неопрятной кучкой лежала на кухонном столе. Там же, ближе к раковине, валялся перепачканный зеленоватой кашкой фартучек сынишки. Сандерс установил таймер кофеварки на утро и поднялся по лестнице. Проходя мимо автоответчика, Сандерс не заметил, что сигнальная лампочка на его панели мигает.
Наверху, уже раздеваясь в ванной, он увидел, что Сюзен приклеила скотчем к зеркалу записку: «Прости меня за ленч. Я верю тебе. Я люблю тебя. С».
Это было обычным делом для Сюзен — разозлиться, а потом извиниться, но Сандерсу было приятно обнаружить такую записку, и он решил было позвонить ей прямо сейчас, но вспомнил, что в Финиксе уже почти полночь и Сюзен, должно быть, уже спит.
