— И он выглядел как человек на портрете, — сказала Коннел.
— Да. Только портрет немного неправильный. Я точно не помню, но борода была другой, — пробормотал Хиллирод, продолжая изучать рисунок. — Рот выглядел иначе. И волосы не так торчали… Но в основном похоже.
— Полицейский, — повторил Лукас.
— Да. Полицейский.
— Проклятье, — с горечью сказала Коннел. Они стояли возле фонтанчика с питьевой водой, мимо проходили адвокаты и секретари. — Полицейский возникает во второй раз. Лукас, я ему верю. — Она указала в сторону кабинета Бича, где ждал Хиллирод. — Ему бы просто не хватило ума такое придумать.
— Еще рано поддаваться панике, — сказал Лукас. — Подождем, что скажут эксперты. У нас есть нож.
— Ты знаешь не хуже меня… А полицейский из Сент-Пола точно к этому не причастен?
— Там считают именно так.
— В таком деле никто не стал бы покрывать своего человека, — с некоторым сомнением сказала она.
— Конечно, — согласился Лукас. — Я поговорил с одним офицером, он сказал, что того парня основательно потрясли.
— Будь оно все проклято, — проворчала Коннел и тряхнула головой. — Мы снова оказались в самом начале.
Коннел села за руль: ей хотелось посмотреть, как ведет себя «порше» на дороге. Они мчались по автостраде, соединяющей штаты. Солнце клонилось к горизонту, ветровое стекло было залеплено десятками насекомых, роившихся над придорожными канавами.
— Удивительно, но Джордж Бенето оказался вполне профессиональным полицейским. Для шерифа округа.
Лукас с минуту молчал.
— Он спрашивал про тебя, — признался он. — Замужем ли ты…
— Что?
Лукас усмехнулся, и она покраснела.
— Он сказал: «Симпатичная женщина», — произнес Лукас с нарочитым акцентом, которого у Бенето не было.
— Ты все врешь, Дэвенпорт.
— Клянусь богом, — сказал Лукас и после паузы добавил: — Он попросил номер твоего телефона.
— И ты дал?
— Я не знал, как поступить, Меган. Стоит ли рассказывать ему о твоей болезни… В конце концов я дал ему твой телефон.
— И не сказал, что я больна?
— Нет, не сказал.
Какое-то время они ехали молча, и вдруг Коннел заплакала. Она рыдала, высоко подняв голову, широко раскрыв глаза и стиснув большими руками руль. Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди, слезы текли по щекам. Лукас хотел сказать что-нибудь, он мучительно искал подходящие слова, но она лишь покачала головой и сосредоточилась на дороге.
Эван Харт стоял, держа одну руку в кармане. В его тихом голосе звучала тревога. Он повернулся спиной к балкону, его фигура вписывалась в темный прямоугольник дверного проема. На Харте был синий костюм, классическая полосатая рубашка, в левой руке он держал бокал с виски. Галстук он снял и засунул в карман, и Сара видела торчащий наружу кончик.
— Ты обращалась в полицию?
Она покачала головой.
— И что я им скажу? «У меня появилось привидение»? — Она скрестила на груди руки и потерла предплечья, точно ей было холодно. — Я чувствую чье-то чужое присутствие, но ни разу никого не видела. Мне ответят, что у меня паранойя, явившаяся следствием ограбления. А я ненавижу, когда со мной разговаривают покровительственно.
— Относительно паранойи там будут совершенно правы. Ты не была бы хорошим биржевым маклером, если бы не страдала от паранойи, — сказал Харт и сделал глоток «Джонни Уокер блэк».
— «Потому что кто-то хочет добраться до тебя», — закончила она старую шутку Уолл-стрит и подошла к Харту.
Сара тоже держала в руке бокал с водкой, мартини и тремя оливками. Она посмотрела через балкон в сторону парка.
— По правде говоря, мне немного страшно. На противоположной стороне улицы убили женщину, а ее спутник все еще в коме. Это случилось совсем недавно, через два дня после того, как меня ограбили. Полиции никого не удалось задержать — там говорят, что это дело рук банды подростков. Но я ни разу не видела здесь ничего подобного, наш район считается спокойным. Прежде я гуляла по вечерам вокруг озера, а сейчас не выхожу из дома в темное время.
Лицо Харта снова стало серьезным. Он легко коснулся ее плеча.
— Может быть, тебе стоит сменить квартиру.
— Но я подписала договор об аренде, — возразила Сара, отвернувшись от окна. — Здесь мне прекрасно работается. Я специально выбирала безопасный район. Я сменила замки. У меня стальная дверь. Даже не знаю…
Харт повернулся к Саре спиной и шагнул к балкону.
«Наверное, он тревожится за меня?» — подумала она.
— Мне нравится эта квартира. К тому же совершенно безопасных мест нет. Больше нет.
Он ничего не ответил, и Сара спросила:
— Ты волнуешься за меня?
Харт обернулся к ней, и по его губам скользнула слабая улыбка.
— Да…
— Почему?
Он пожал плечами.
— Ты мне очень нравишься. Ты такая привлекательная… Вообще-то я плохо разбираюсь в подобных вещах…
— Непростая ситуация получилась, — сказала она. — Давай ты сядешь, я положу голову тебе на плечо, и мы придумаем, что делать дальше.
Эван Харт вновь пожал плечами.
— Хорошо.
Он поставил бокал, пересек комнату, сел и обнял Сару за плечи, а она положила голову ему на грудь.
— Ну как, разве не приятно? — спросила она и неожиданно захихикала.
— Да, совсем неплохо, — ответил Эван.
Тревога так и не ушла из его голоса, но он почувствовал себя связанным какими-то обязательствами, а когда Сара подняла лицо и улыбнулась ему, Эван поцеловал ее.
Ей стало хорошо. Сара зарабатывала сто тридцать тысяч долларов в год, проводила отпуска в Париже, Мехико и Монако; она была самой успешной из всех знакомых ей женщин.
Но находиться рядом с широкой мужской грудью было приятно. Она прильнула к Эвану.
Куп вцепился в край кондиционера, приподнялся и увидел, как сидящая на диване Иенсен повернулась к мужчине и тот поцеловал ее.
— Будь я проклят! — громко сказал Куп. — Будь я проклят! — повторил он и почувствовал, как весь его мир содрогнулся.
Между тем незнакомец на противоположной стороне улицы положил руку на талию Сары Иенсен, а в следующее мгновение его ладонь начала подниматься к ее груди. Куп подумал, что узнаёт мужчину, но тут же вспомнил, что видел кого-то похожего на него в старом фильме по телевизору. Генри Фонда, да, молодой Генри Фонда.
— Недоносок…
Уже ни о чем не думая, Куп встал, по-прежнему держа в руке подзорную трубу, и гостиная тут же придвинулась к нему. Их лица находились совсем близко, мужчина явно получал удовольствие от происходящего. Куп опомнился и присел на корточки, чувствуя, как лицо пылает от гнева. Он опустил глаза и ударил кулаком по стальной обшивке кондиционера. И в первый раз — с каких пор? кто знает? — испытал нечто напоминающее эмоциональную боль. Как она смеет так поступать? Это неправильно, она принадлежит ему…
Он снова посмотрел в сторону квартиры Сары и увидел, что они отодвинулись друг от друга и о чем-то разговаривают. Наконец она склонила голову ему на плечо, и это было даже хуже, чем поцелуй. Куп навел на них подзорную трубу и всмотрелся так напряженно, что у него заломило в висках. Господи, он надеялся, что они не станут заниматься сексом. Пожалуйста, не надо. Не надо этого делать. Пожалуйста.
Они снова поцеловались, и на этот раз мужчина опустил руку на грудь Сары. Охваченный мучительной болью, Куп лег на бок и отвернулся. Он дал себе слово не смотреть на них, пока не досчитает до ста. Может быть, тогда все исчезнет. Куп тихонько бормотал: «Один, два, три, четыре, пять…» Он дошел до тридцати восьми, не выдержал и сел.
Мужчина никуда не пропал.
Сара что-то сказала ему, и душа Купа воспарила. Видит бог, она все поняла и собирается вышвырнуть его вон. Почему бы еще они остановились? О господи, мужчина протянул Саре руку и повел ее к дивану. Потом он взял бокал, посмотрел на нее и что-то проговорил, а она закинула голову и рассмеялась.
Нет. Это неправильно.
Сара встала, подошла к мужчине, просунула два пальца между пуговицами рубашки и сказала что-то. Куп готов был заложить свою жизнь за то, чтобы уметь читать по губам. Сара поднялась на цыпочки и поцеловала незнакомца, но поцелуй получился быстрым. Она взяла газету, помахала ею и еще что-то добавила.
Они разговаривали минут пять, стоя друг напротив друга, и Сара Иенсен все время прикасалась к своему гостю. Купу казалось, будто его поглотило обжигающее пламя. Когда Сара касалась чужого тела, он испытывал боль в руке и груди.
Мужчина направился к двери. Значит, он уходит. Оба улыбались.
У двери Сара подошла к нему, подняла лицо, и Куп вновь отвернулся, не желая видеть происходящее. Он начал считать: «Один, два, три, четыре, пять…» Ему удалось добраться только до пятнадцати, когда он снова посмотрел на них.
