Вот что значит быть матерью. Каждодневная работа, даже когда она не понимала характера или настроения своей дочери, музыки или макияжа. Даже когда Ханна разочаровывала ее снова и снова, Дороти никогда не переставала любить ее. Ханне всегда было куда пойти на Рождество или День Благодарения, и, возможно, именно поэтому было так легко держаться подальше. Она всегда знала, что ей рады. Что ее любят. О ней заботятся. Ее маленькие восстания были ничем иным, как вспышками гнева.
Она наблюдала за игрой выдр, и к тому времени, как закончила обед, она снова нашла красоту в этом суровом море.
Что бы Рейн ни нашла в Биг-Суре, это, должно быть, было лучше, чем то, от чего она убежала. На какое-то время. Возможно, она получила то, что ей было нужно, от этого места, от Питера Смита, от Ханны, а затем перешла к чему-то лучшему.
Ханна надеялась, что это правда. Если Рейн была хоть чем-то похожа на свою дочь, она много раз в своей жизни облажалась, но, есть надежда, что, в конце концов, она все же нашла себя. Как и, может быть, Ханна.
Лестница вела из отеля вниз к пляжной тропинке, и Ханна несколько минут шла по ней, пока не нашла скамейку, на которой смогла устроиться, чтобы позвонить Джеффу.
— Ты был прав, — сказала она, как только он ответил. — Это определенно была секта.
— Что ты нашла? — услышала она резкий, из-за тревоги, вопрос.
— Я разыскала женщину, которая помогала мне родиться.
— Она входила в секту?
— Нет, она просто играла для них роль акушерки. Она показалась мне очень милой женщиной.
Его ручка постучала по столу.
— Она была готова поговорить об этом?
— Да, она была. Она сказала, что Джейкоб Смит начал проповедовать о конце времен и заселении истинно верующими. Он сказал, что Бог говорил с ним и сказал ему, что пришло время жить по Библии. Он взял себе еще двух жен.
— Воу.
— Очевидно, мой отец не решался принять многоженство.
— Подожди. Ты же не хочешь сказать… — его голос затих в неуверенной тишине.
— Что?
— Что Джейкоб Смит был твоим отцом?
— Нет, нет. Чтобы убедить моего отца… — она вздохнула и сказала себе просто произнести это быстро. — Джейкоб подарил моему отцу другую жену. Молодую девушку. Ей было… ей было семнадцать. Это была моя мать.
— Ужас, Ханна. Ты уверена?
— Я уверена. Он взял другую жену. И у них появилась я.
— Вау. Это… Ты в порядке?
На этот раз она не заплакала. Она хотела, но не сделала этого.
— Я немного волнуюсь, но я рада, что знаю правду. Я так думаю.
— Я не могу поверить в это, — сказал он. — Должно быть, для тебя это почти невозможно.
— Да. Я не могу понять, как он так поступил с Дороти. Или по отношению к Рейн.
— Ты хотя бы узнала ее фамилию? Чтобы ты могла попытаться ее найти?
— Нет, Мария этого не знала. Она сказала, что Рейн сбежала после моего рождения. Она так и не вернулась.
— Она была так молода.
— Я знаю. Я не виню ее. Это была действительно хреновая ситуация. Более хреновая, чем все, к чему я даже приближалась в подростковом возрасте.
— Мне жаль, Ханна. Мне правда, очень-очень жаль.
Она закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Она больше не плакала. Но ей хотелось, чтобы он был здесь или она была там, с ним. Хотела бы, чтобы он обнял ее, даже если это было бы в последний раз.
— Спасибо.
— Значит, после того, как твоя настоящая мама сбежала, они подделали свидетельство о рождении?
— Да. Они убедили Марию, что так будет лучше для меня. И я думаю, так оно и было.
— Что случилось потом?
— Я думаю, что мой отец собрал свою семью и уехал. К счастью. Одному Богу известно, что бы с нами стало, если бы он остался.
— Я, э-э… Возможно, у меня есть ответ на этот вопрос. Я хотел быть абсолютно уверен, прежде чем что-то сказать.
— Что? — спросила она.
Но он все еще колебался. Его ручка застучала быстрее.
— Давай, Джефф. Просто скажи мне. Я не могу жить в еще большем напряжении.
— Это что-то из мексиканской газеты, и я все еще проверяю перевод.
— Мексиканская газета? О чем ты говоришь?
Ручка остановилась. Его стул заскрипел.
— В 1974 году в мексиканском регионе Сонора было найдено тело белого мужчины. Его нашли с тремя женщинами, мужчиной и маленьким ребенком. Все они мертвы.
— Это могло бы… — начала она, преодолевая комок страха в горле, но ее горло хотело сжаться. Она несколько раз сглотнула, пока страх не ослабил свою хватку. — Это мог быть кто угодно.
Но Мария сказала, что у него остался только один последователь мужского пола, когда он уходил. Три женщины. Один ребенок.
— Они прибыли годом раньше. Они купили ранчо. Он основал церковь. Его звали Джейкоб.
— Какой Джейкоб?
— Он называл себя Джейкобом Христо.
— И ты думаешь, что это был он? — теперь она говорила шепотом, как будто кто-то мог услышать об этом ужасном преступлении и донести на нее. — Мой дедушка?
— Возраст кажется подходящим. И время. В газете писали, что все они выпили яд.
Яд.
— Женщин звали Фрэнсис, Вайолет и Кора Христо. Ты узнаешь какое-нибудь из этих имен?
— Я не знаю. Я не уверена, что узнала бы. Но ты думаешь, что это он? И ты думаешь, что он убил их всех?
— В этом я не уверен. Они могли принять яд добровольно. Такое случалось и раньше.
Верно. Джонстаун. Они смешали яд с «Кул-Эйдом» (прим.: порошковая смесь для ароматного напитка, газировка) и подали его детям тоже.
— Мария сказала, что после того, как ушел мой отец, многие другие тоже ушли. У него осталось всего несколько человек, когда он продал землю и исчез.
— Он потерял контроль. И это единственное, что ненавидят такие мужчины, как он. Это могло подтолкнуть его к краю пропасти.
— Это… Ну, я собиралась сказать, что это безумие, но, думаю, это довольно очевидно.
— Да. Я продолжу поиски. Я не уверен, что там можно будет найти что-нибудь еще, но я попытаюсь.
— Спасибо, Джефф. Действительно. Спасибо тебе за все это. Я еще раз прошу прощения. По поводу всего.
— Я знаю, что это так.
Она не была уверена, что должна спрашивать, но собиралась это сделать. К черту все это.
— У меня есть кое-какие дела в Чикаго. Я думаю, что прилечу на этой неделе. Не могли бы мы выпить кофе или еще чего-нибудь? Или просто выпить? Ничего страшного, если ты занят.
— Нет, просто дай мне знать. Было бы приятно повидаться с тобой.
— Ладно, хорошо. Мы могли бы поговорить.
— Конечно. Предупреди меня, когда приедешь. Я позабочусь о том, чтобы мое расписание было свободным.
Она повесила трубку и пошла к своей машине, чтобы не сидеть там, уставившись на океан, думая о Джеффе. Он был ее бывшим мужем. По крайней мере, скоро будет. Она переспала с другим. Им все еще предстояло уладить дело о разводе. И она не собиралась мечтательно смотреть на море и тосковать по этому мужчине, от которого ушла.
Она будет тосковать по нему за рулем, как разумный человек. Предвидя, что сегодня вечером, возможно, будет немного больше тоски, она зашла в магазин на углу за бутылкой красного.
На полпути обратно в Биг-Сур она вспомнила, что собиралась взять что-нибудь на вынос, пока была в городе, чтобы ей не пришлось идти в придорожный ресторан на ужин. Она проигнорировала свой панический порыв обернуться. Она могла бы пойти поужинать в другое место. Или, если бы она чувствовала себя такой же антиобщественной, как сейчас, она могла бы съесть булочки, которые дала ей его мать.
Его мать.
— Боже милостивый, — прошептала она себе, наверное, в пятый раз за этот день.
Ее дедушка был убийцей или почти убийцей, ее отец был многоженцем, а мужчина, с которым она завела роман, пытался скрыть от нее правду.
Она определенно купит билет отсюда, как только доберется до своего ноутбука. Она запрется в своем коттедже, соберет чемодан, съест булочки с травами и выпьет вино на ужин, а утром, первым делом, уберется к черту из Биг-Сура.
К тому времени, когда она вернулась в Риверфолл, она сказала себе, что с ней все в порядке, но правда заключалась в том, что ее сердце дрогнуло от страха, когда ей пришлось притормозить перед поворотом около придорожной закусочной. Наблюдал ли он за ней? Знал ли он, что она видела Марию? Она повернула слишком быстро, гравий звякнул о шасси машины, когда она рванула вверх по склону.
