вырывается странный звук – то ли потрясения, то ли ужаса. Она неловко ставит бокал на стол, разливая вино.
– Ты не должна разрушать свое будущее из-за этого мальчишки, Кристина. А мы должны пойти в школу и добиться его отчисления. Это не ты, а он недостоин учиться.
– Нет! От этого только хуже будет.
– Нельзя так просто взять и сдаться! Ты не должна лишать себя будущего. Так не годится.
– Ты не понимаешь, мама! – почти взвизгивает Крисси. – Я знала, что ты не поймешь. Вот почему я все рассказала отцу.
«Вот черт!» – ежится Кэл.
Элли пересекает комнату, протягивает к дочери руки, пытается ее удержать, но Крисси вырывается и убегает.
– Крисси, вернись! Мы только хотим помочь! – кричит Элли вдогонку.
– Стой-стой-стой! – Шагнув к порогу, Кэл встает перед ней как баррикада на пути разрушительного вала эмоций. – Не беги за ней, Эл. Дай ей успокоиться.
Грудь Элли неровно вздымается, лицо краснеет, из глаз льются слезы.
Она позволяет мужу себя обнять и всхлипывает на его плече.
– Мы что-нибудь придумаем, – говорит он, поглаживая жену по спине. – Мы обязательно придумаем что-нибудь. С ней все будет хорошо.
Кэлу и самому хочется в это верить.
Глава сорок вторая
Крисси отказывается спуститься к ужину. Поев, Кэл заглядывает к ней в комнату. Дочь спит: лицо бледное, измученное, сжалась комочком. Кэл натягивает на нее одеяло и на цыпочках выходит в коридор.
Спустившись, он уже не застает Элли: она ушла в студию. Кэл не может найти себе места. Его дом – его собственный дом – словно не принадлежит ему больше. Кэл чувствует себя стесненно, как в заточении. Не выдержав, он выходит на улицу и, петляя между тенями и островками высокой травы, идет искать жену. Из окошка в студийной двери струится свет. И Кэл тотчас вспоминает тот момент, когда он их увидел.
Элли не рисует. Сидя на краешке старого кресла, она сжимает голову руками.
– Я не могла оставаться в доме, – говорит она, и Кэл кивает.
Теперь, когда он здесь, рядом с женой, слова не идут. Кэл не знает, о чем говорить. Полотна вокруг них – эти вспышки красок и всплески вдохновения – тоже хранят молчание.
– Как все прошло? Там, у скамейки, с твоей матерью? Я так и не расспросила тебя.
– Ужасно… Откровения Энди очень не вовремя.
– Мне жаль. И откуда у него взялась такая нелепая идея? О Марке Дюбуа. Ума не приложу. Честно. Если бы имелись какие-то свидетельства, ты бы знал.
Кэл подходит к окну, вглядывается в свое отражение в темном стекле. Ни к чему жене видеть его лицо, омраченное чувством вины. Ему следовало признаться ей раньше.
– Элли, я должен тебе кое-что сказать… О Дюбуа… Когда я брал у него интервью, он знал мое настоящее имя.
– Что?
Долгая пауза. Элли ждет от Кэла слов, которых у него нет, и осознает, что он хранил это в секрете.
– Думаю… возможно, он…
Руки Кэла дрожат, голос прерывается. Сквозь слезы он видит, как жена шокирована. Она подходит к нему, протягивает руку, но не дотрагивается.
– Это сводит меня с ума, – качает головой Кэл, снова поворачиваясь к темноте за стеклом. – А что, если это был он? Что, если он причастен к пропаже Марго?
Кэл спиной чувствует Элли. Она стоит совсем близко, но так и не касается его. Пропасть между ними ширится. Кэл видел, как это происходило, наблюдал, как жена от него отдалялась, и был не способен остановить это. И их отношения теперь висят на волоске.
Когда Элли заговаривает, Кэл понимает: она все осмыслила, все сложила воедино. Ее голос успокаивает.
– Он был сумасшедшим злым человеком, Кэл. Он сказал бы что угодно, лишь бы причинить другому боль. Он наслаждался чужим страданием, помни об этом. Но если ты действительно допускаешь его причастность, обратись в полицию.
– Уже…
Еще одна пауза – Элли осознает степень его скрытности.
– И?
Кэл вздыхает:
– Они сказали, что проверят. Но отнеслись к моей версии скептически. Я думаю: может, мне самому взяться за это дело, попытаться выяснить, что же с ней случилось?..
Элли выдыхает:
– Кэл, ты уверен, что это тебе по плечу?
Вопрос задевает его за живое.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты хороший журналист, и у тебя большой опыт в расследовании «висяков». Я это знаю. Но подумай сам: сможешь ли ты оставаться хладнокровным и беспристрастным, когда дело касается сестры?
Элли права. Кэл сглатывает желчь, подступающую при мысли о том, что ему придется копаться в прошлом сестры, о людях, с которыми ему придется разговаривать, и о той правде, с которой он, возможно, столкнется. Когда речь заходит о Марго, Кэл сразу превращается в растерянного мальчика. Достанет ли ему сил, мужества и выдержки взглянуть на ее дело с позиции взрослого? Оно всегда представлялось ему искаженным и путаным.
– Кто-то ведь должен это сделать, Элли.
– Я просто считаю, что тебе нужно позаботиться о себе. Это было так давно, Кэл. А вдруг ответов на твои вопросы нет? Или они не такие, как тебе хотелось бы?
И тут будто незримая преграда между ними рушится, и Элли касается его спины. Кэл поворачивается, чувствуя запах ее шампуня, краски, стирального порошка, ее кожи, – они захлестывают его в волне ностальгии и муки. За всем, что они наговорили друг другу и сделали, погребена такая любовь, такая близость! Они оба это понимают. И стоят так несколько секунд – тесно прижавшись, поддерживая друг друга.
А потом Кэл, еще не осознав по-настоящему, что происходит, поворачивает голову, и их губы находят друг друга: ощущения до боли знакомые, сохраненные памятью их, прежних. Кэл не уверен, что ему этого хочется, движения автоматические. Он чувствует, как его тело, взяв верх над разумом, стремится слиться с ее телом.
– Элли, – шепчет Кэл.
– Тс-с. – Она целует его еще крепче: закрыв глаза, замкнув объятия.
Он просовывает руку под ее топ, стонет, ощущая пальцами кожу. Жар полыхает во всем теле, и здравомыслие улетучивается. Они разъединяются лишь для того, чтобы сбросить одежду; оба тяжело дышат, движения торопливые. Элли толкает Кэла на кресло, опускается на него, ее волосы щекочут ему лицо, банка карандашей со стуком падает на пол. Кэл заставляет образ того, другого мужчины исчезнуть, притягивая жену к себе, проникая в нее все глубже. Их движения яростные, ожесточенные. Его злость на нее растворяется в непреодолимом желании. Элли безумствует, ее глаза темнеют. Когда они доходят до апогея, Кэл вскрикивает, Элли падает на него, тяжело дыша, истекая потом. К запаху масляной краски примешивается запах секса.
Они остаются в таком положении – сцепленными вместе – несколько минут, пока дыхание обоих не восстанавливается. Наконец Элли отстраняется, встает и, повернувшись к Кэлу спиной, подбирает с пола нижнее белье.
– Я сожалею, Кэл.
– О чем ты? О чем
