Между колоннами в нижней части потолочного свода располагались четыре фрески, изображавшие сцены из библейской истории. Главной из четырех, вне всякого сомнения, была роспись с эпизодами из жизни какого-то неизвестного святого. Вдвое больше остальных, она находилась в центре правой стены прямо за каменным алтарем.
— Что это может быть такое? — прошептала Мария.
Бойд продолжал обводить взглядом помещение, потрясенный тем, что ему все-таки удалось найти легендарное подземелье.
— Архитектурный облик комнаты практически ничем не отличается от внутреннего вида зданий, строившихся в эпоху расцвета Римской империи. Однако росписи на стенах значительно более позднего происхождения. Скорее всего пятнадцатого или шестнадцатого века. — Он замолчал на мгновение, внимательно всматриваясь во фрески.
— Мария, а они вам не кажутся знакомыми?
Мария прошла вперед, вглядываясь в изображения на стенах помещения. Она не понимала, на что намекает профессор, но это ее не смущало. Девушка рассматривала фрески, пытаясь отыскать общую нить, которая бы связывала их.
— Господи! Да, конечно, я видела их раньше! Такие же фрески в Сикстинской капелле.
— Именно! — Бойд зааплодировал. — Адам и Ева, Потоп, Ноев ковчег. Три основных сюжета Микеланджеловых росписей потолка Сикстинской капеллы. Бесспорно, здешние фрески поразительно похожи на его творения.
Мария переводила взгляд с одного изображения на другое.
— В них на самом деле чувствуется его стиль, ведь правда?
— Мне очень не хотелось бы соглашаться с вами, дорогая, до того как мы получим более основательные подтверждения, но… Я не могу не задаваться вопросом, не поучаствовал ли сам Микеланджело в их создании?..
Глаза Марии расширились.
— Вы не шутите? Вы в самом деле думаете, что они могли быть его творением?
Бойд кивнул.
— Ну подумайте, Мария. Место, где мы сейчас с вами находимся, в течение многих десятилетий служило вторым Ватиканом. Когда настало время Великой схизмы, итальянские папы попытались укрыться в Орвието. В ту эпоху церковь пребывала в таком хаосе, что Верховный совет всерьез рассматривал перспективу переноса Ватикана сюда навечно. Они чувствовали, что это единственное место, которое может гарантировать им надежную защиту.
— И если Ватикану предстоял переезд, — усмехнулась Мария, — то папы желали, чтобы их новая резиденция была украшена живописью, ни в чем не уступавшей ватиканской.
— Именно! И если папе захотелось, чтобы росписи делал Микеланджело, то у художника, естественно, особого выбора не было. Он мог лишь согласиться. — Бойд осклабился, вспомнив биографию великого мастера. — А вам известно, что Микеланджело не хотел участвовать в оформлении Сикстинской капеллы? Существует мнение, что Юлию Второму, тогдашнему папе, пришлось прибегнуть к шантажу, чтобы заставить его. Один раз его якобы избили палкой, а в другой раз папа пригрозил вообще сбросить мастера с лесов… Поведение, как вы понимаете, не вполне достойное папы.
Мария покачала головой.
— И вы полагаете, что он заставил художника создать и эти фрески тоже?
Бойд на минуту задумался.
— Если мне не изменяет память, последним папой, жившим здесь, был Климент Седьмой во времена нападения испанцев на Рим в тысяча пятьсот двадцать седьмом году. Кажется, Микеланджело занимался оформлением Сикстинской капеллы примерно лет за двадцать до того. Значит, у него было достаточно времени, чтобы сделать здесь копию своего гениального творения.
— Или, — шутливо возразила Мария, — кто-то мог написать фрески вначале здесь, а Микеланджело затем просто скопировал их в Ватикане.
Бойд не смог скрыть волнения.
— Дорогая моя, вы даже не представляете, насколько правильной может быть ваша догадка! Если фрески, которые мы видим здесь, были созданы раньше, значит, Сикстинская капелла не более чем обычное подражание. Боже! Только представьте, какой шум начнется, если выяснится, что Микеланджело — обыкновенный имитатор. Нам этого не пережить!
Мария рассмеялась, подумав, что у ее отца был бы удар, если бы он узнал, что дочь замешана в подобном деле.
— Да, в здешних фресках явно есть какой-то намек на скандал. Не так ли?
И хотя их предположение действительно отдавало скандальностью, оно бледнело по сравнению с тем, что исследователям предстояло открыть в глубинах катакомб.
Пока Мария снимала росписи на видеокамеру, доктор Бойд спустился вниз по трем ступенькам, находившимся в левой части помещения. Дойдя до последней, он повернулся направо и стал всматриваться в темноту.
К своему удивлению, профессор обнаружил открытые гробницы. Их было так много, что они терялись в глубинах длинного коридора, куда уже не проникал и луч его прожектора. Потолок поднимался на высоту более пятидесяти футов, и с обеих сторон до самого верха выстроилась сложная система ниш, построенная специально для хранения останков. Названные loculi[5] были высечены в туфовых стенах ровными рядами прямоугольников, каждый по шесть футов длиной, — как раз чтобы поместить тело.
— Потрясающе, — выдохнул профессор. — Просто потрясающе!
Мария проследовала за ним и направила камеру на одно из захоронений. Она рассчитывала получше рассмотреть проход, но он оказался слишком узок — не более трех футов от стены до стены, — и девушка не смогла протиснуться мимо Бойда.
— Скажите мне, Мария, — произнес он, — что вы видите?
Она улыбнулась:
— Мертвецов.
— Я тоже. Вам это не представляется несколько странным?
— Что вы имеете в виду?
— То, что мы видим тела. По обычаю большая часть loculi после помещения туда покойника запечатывалась плиткой и известью. Остальные накрывались мраморными плитами. Ничего подобного тому, что мы сейчас видим, я до сих пор не встречал. Почему тела здесь оставили открытыми?
Мария нахмурилась, вспомнив катакомбы святого Калликста в Риме. Они были построены христианами в середине второго века и занимали площадь в девяносто акров, имели четыре уровня, и их галереи простирались на двадцать миль.
Когда Марии было десять лет, она вместе с одноклассниками побывала на экскурсии по катакомбам. Они произвели на нее столь сильное впечатление, что по возвращении домой Мария бросилась к родителям и заявила, что хочет стать археологом. Мать улыбнулась и ответила, что их дочь может стать кем угодно, если будет усердно работать и учиться. Такой ответ не понравился отцу. Он пристально посмотрел Марии в глаза и сказал очень серьезным тоном, что ей следует отбросить всякие подобные бредни, немного подрасти и заняться поисками достойного и состоятельного мужа.
Эти слова отца она запомнила навсегда. И никогда ему их не простила.
— Поправьте меня, если я не права, — заговорила девушка, — но разве христианские захоронения в катакомбах святого Калликста не открытые, как и здесь? Я помню, что видела множество отверстий в стенах.
— Вы видели отверстия, но не тела. По традиции первые христиане, перед тем как запечатать покойников в loculi, заворачивали их в саван. Дыры, которые вы видели, проделали грабители и ученые. Здесь же совсем другое дело. Если вы посмотрите…
Бойд не договорил — его внимание привлекло что-то в проходе впереди. Что-то было не так. Коридор устремлялся вперед, в темноту, пробираясь между каменных стен подобно черной гадюке. Доктор попытался разглядеть противоположный конец зала, но не смог. Вокруг плясали странные тени, отбрасываемые человеческими руками, свешивавшимися из гробниц словно с намерением вырвать у Бойда прожектор. Как будто приход профессора и его юной ассистентки пробудил их от многовекового сна. В замешательстве он сделал шаг назад и ощутил на ноге ледяное прикосновение пальцев одной из протянутых рук. Возглас ужаса сорвался с его губ, за которым последовал вопль Марии.
— Что случилось? — вскрикнула она. — Вы что-то увидели?
Бойд сделал глубокий вдох и смущенно рассмеялся.
— О, извините… Я веду себя как полный идиот. — Профессор покраснел. — Я не хотел вас испугать. Клянусь. Я просто очень волнуюсь. Вот и все. Ну и… наткнулся на руку, что меня несколько… озадачило.
— На руку? Вы наткнулись на руку? Господи, профессор! Со мной чуть было не случился удар!
— Уж поверьте, я понимаю, о чем вы говорите. Я сам испытал почти то же самое.
Мария приложила руку к груди и закрыла глаза. Сердце у нее билось слишком часто. Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с притоком адреналина.
— Вы в порядке, профессор?
Тот смущенно кивнул:
— Да, дорогая, все хорошо.
— Тогда пойдемте вперед. Мне нужно израсходовать всю накопившуюся энергию.
Они шли вместе несколько мгновений, минуя одну безымянную гробницу за другой, не останавливаясь, чтобы осмотреть тела. Для такого осмотра требовалось спокойствие, которого у них пока не было. Ярдов через тридцать коридор разделился на два рукава: левый вел к лестнице, спускавшейся еще глубже вниз, а правый продолжал путь мимо сотен и сотен мертвых тел.
