Наверное, мне следует объяснить, что чередование приливов и отливов, каждые шесть часов разворачивающее всю водную массу Ла-Манша, достигает наибольшей силы в обширном изгибе французского побережья, где и лежат Нормандские острова. Весной, когда приливы бывают самыми мощными, волна мчится через узкий пролив между Олдерни и материком, достигая скорости в семь узлов. Направление течения в основном русле Ла-Манша чередуется на протяжении двенадцати часов, создавая разницу в уровне воды в тридцать, а то и сорок футов.
Я упомянул об этом, чтобы объяснить нашу озабоченность приливами, а также потому, что это имеет отношение к последующим событиям. Более того, вся эта область Ла-Манша усеяна подводными рифами, торчащими над поверхностью воды скалами и скалистыми островками. Из-за этого плавание в этих водах всегда сопряжено с определенной опасностью, которая держит в постоянном напряжении, ни на минуту не позволяя расслабиться.
Придерживаясь выбранного курса, мы шли прямо на основной массив Гернси. Я надеялся, что западное течение оттеснит нас в сторону, позволив миновать остров. Приблизившись к подводным скалам, известным как Ле-Фретт, мы все следили за тем, что станет делать «Гризельда». Вообще-то, выбора у нее не было. Когда у нее по левому борту оказались скалистые утесы острова, она изменила курс и снова оказалась у нас за кормой.
Западная оконечность Гернси отмечена маяком, выдвинувшимся на группу скал у самого берега. Мы прошли так близко, что смогли рассмотреть его в мельчайших деталях, включая бакланов, расположившихся на скалах, подобно стервятникам, волны, кипящие белой пеной вдоль всей береговой кромки. А прямо у нас за кормой бешено прыгала и качалась на волнах «Гризельда», обдаваемая фонтанами брызг от носовой волны. До нее было менее полумили, и Пэтч стоял, опершись о штурманскую рубку спиной, и не отрываясь смотрел на нее в бинокль.
— Ну что? — спросил я. — Это Хиггинс?
Я видел, что по палубе «Гризельды» движется какая-то фигура.
— Да, это, несомненно, Хиггинс. Юлс тоже там. В рулевой рубке есть еще кто-то, но я не вижу, кто именно.
Он подал мне бинокль. Я сразу узнал Хиггинса. Он стоял у поручня, глядя на нас. Его большое тело балансировало на раскачивающейся палубе. Хиггинс, Юлс и Пэтч — трое из экипажа «Мэри Дир»! И все мы находились не более чем в сорока милях от того места, где сидел на скалах их корабль.
Майк стоял у штурвала.
— Если мы сейчас повернем, — вдруг закричал он, — то будем в Питер-Порте раньше их.
Если бы мы повернули, Питер-Порт оказался бы прямо перед нами. Нам предстояло бы плавание с попутным ветром вдоль южного побережья острова. Мы могли дойти до Сент-Мартинс-Пойнт, не подпустив к себе «Гризельду». Затем еще несколько миль с включенным двигателем, и мы оказались бы в Питер-Порте. Я покосился на Пэтча. Он шагнул в кокпит.
— Я сменю тебя, — произнес он.
Это не было предложением. Это был приказ.
— Нет.
Майк в упор смотрел на него, и в его глазах горело негодование.
— Я сказал, что я тебя сменю.
Пэтч потянулся к штурвалу.
— Я слышал, что ты сказал.
Майк крутанул штурвал и закричал, чтобы я потравил шкоты. Но Пэтч уже тоже держался за штурвал. В отличие от Майка, он стоял, и рычаг у него был больше. Он медленно повернул штурвал в прежнее положение, не обращая внимания на град ругательств, которыми осыпал его Майк. Их лица разделяло менее фута. Лицо Пэтча было жестким и напряженным, а физиономия Майка побагровела от ярости. На долгие две минуты они замерли, словно две статуи, блокируя движения противника силой мышц.
Затем момент, когда у нас был выбор маневра, был упущен. «Гризельда», миновав скалы маяка, изменила курс, втискиваясь между нами и Питер-Портом. Увидев это, Пэтч произнес:
— Теперь у тебя нет выбора.
Он не ослабил свою хватку на штурвале, но напряжение покинуло его голос. Майк перестал его проклинать. Казалось, он все понял, потому что повернул голову и уставился на катер. Затем он выпустил штурвал и встал.
— Капитан тут, похоже, ты. Так что, как хочешь, так и командуй. Но клянусь Богом! — добавил он. — Если с яхтой что-нибудь случится…
Он холодно посмотрел на меня, все еще дрожа от гнева, а затем спустился вниз.
— Прости, — произнес Пэтч.
Он уже сидел за штурвалом, и его голос звучал устало.
— Это не твоя яхта, — напомнил я ему.
Он пожал плечами и оглянулся на «Гризельду».
— А что еще мне было делать?
Обсуждать это теперь не было смысла. Мы были обречены продолжать плавание, пока не подойдем к «Мэри Дир». Но если ветер ослабнет…
— Что, если Хиггинс нас догонит? — спросил я.
Он бросил на меня быстрый взгляд.
— Этого нельзя допустить. Мы должны первыми подойти к «Мэри Дир», — добавил он.
— Да, но что, если это случится? — Я надеялся, что, в конце концов, Хиггинс обязан держаться в рамках закона. — Он ничего не может нам сделать.
— Да что ты? — Он расхохотался. — Откуда ты знаешь, что может и чего не может Хиггинс? Он перепуган. — Он покосился на меня, не поворачивая головы. — А ты на месте Хиггинса разве не испугался бы?
Затем он перевел взгляд на паруса. Когда он попросил меня потравить шкоты, его голос уже снова был сухим и деловитым. Изменив курс, «Морская Ведьма» шла к северо-западному бакену рифов Минкерс.
После этого мы уже не разговаривали, и постепенно я осознал, что слышу гул двигателя моторки. Поначалу он был едва слышен, сливаясь с шелестом морских волн, обтекающих корпус яхты. Но этот звук свидетельствовал о том, что ветер стихает. Тучи редели, и над водой повисла влажная дымка. Она сверкала в лучах пробивающегося сквозь облака солнца, почти скрывая от нас очертания расположенного по левому борту острова Джерси. Я завел двигатель, понимая, что теперь «Гризельда» нас догонит.
Прогноз объявил, что давление над Атлантикой продолжает падать, а скорость продвижения циклона на восток возросла. Но нам это помочь не могло. Ветер становился все слабее, и «Гризельда» уже почти поравнялась с нами, оказавшись между нами и Джерси. Сверкающая дымка рассеялась, хотя и серое море, и такого же цвета небо продолжали сиять холодным светом. Горизонт исчез. Пэтч спустился вниз, чтобы одеться теплее. Неожиданно сильно похолодало. Ветер был переменным и налетал внезапными порывами.
Сидя у штурвала, я наблюдал за «Гризельдой». Тяжело переваливаясь на волнах, она обгоняла «Морскую Ведьму». Размышляя о том, что станет делать Хиггинс, я пытался представить, что на его месте сделал бы я. Я старался мыслить рационально. Но очень тяжело мыслить рационально, когда тебе холодно, ты устал и рядом с тобой никого нет. Я чувствовал себя одиноким и окутанным огромной матовой бездной. Это чувство одиночества! Мне случалось испытывать его в море, но впервые это ощущение было таким острым. От дурного предчувствия у меня внутри все похолодело. Море казалось маслянистым. С запада набегали большие округлые волны, плавно прокатываясь под днищем яхты.
Я не сразу заметил туман. Я думал о Хиггинсе, и вдруг на нас начала надвигаться серовато-белая плазма, окутывая воду и весь окружающий мир белесыми складками. На палубу поднялся Майк. Я передал ему штурвал и громко позвал Пэтча. На «Гризельде», сообразив, что входят в полосу тумана, взяли курс к нам. Я наблюдал за приближением судна, ожидая, пока туман полностью скроет нас от людей на его палубе.
— Как только мы потеряем ее из виду, поворачиваем, — произнес я, когда из люка показалась голова Пэтча.
До нее оставалось не более двух кабельтовых, когда ее очертания расплылись, а затем она исчезла, как будто проглоченная туманом.
— Поехали! — крикнул Майк, вращая штурвал.
«Морская Ведьма» шла против ветра левым галсом, набирая ход, а мы с Пэтчем лихорадочно выбирали правый кливер-шкот.
Мы крались сквозь холодный, мертвый, липкий мир, уходя от «Гризельды» обратным курсом. Я выпрямился, прислушиваясь к стуку двигателя моторки, пытаясь установить ее местоположение. Я надеялся, что в таком густом тумане нам удастся от нее оторваться.
Но, должно быть, Хиггинс разгадал наши намерения, либо мы потеряли слишком много времени, выполняя маневр, но внезапно шум двигателя раздался совсем рядом, и едва я успел это осознать, как из тумана вновь возникли очертания «Гризельды». Ее нос как будто разорвал завесу тумана, и вдруг мы увидели ее совершенно отчетливо. Она шла прямо на нас.
Она пересекала наш курс под прямым углом. Ее двигатели работали на полную мощность, а ее острый нос рассекал волны, взметая брызги, перелетавшие даже через рулевую рубку. Я закричал Майку, чтобы он снова повернул. «Морская Ведьма» накренилась и шла с большой скоростью. Я знал, что, если кто-то из нас не повернет, столкновение неизбежно. Когда Майк ничего не сделал, у меня во рту внезапно все пересохло.
