Вот это да!
Она проследила, как «эксплорер» пропал из виду. На сиденье пассажира, несомненно, был Пи-Джей. Это могло означать большие неприятности.
Остановившись у дома, Синса сразу направилась к своим апартаментам. Залечь и сосредоточиться — вот что сейчас ей нужно. Позвонить Пи-Джею. Он должен был встретиться с Деви Гольдман, а не с этой Эван Делани. Сначала он своими чарами должен был снять с нее носки, потом одежду, а потом увести деньги. Если только он все не испортил…
Она поднялась по ступенькам к апартаментам и открыла ключом дверь. На стуле посреди комнаты сидел Рики и ожидал ее появления.
— Папочка…
— Детка, сядь. Давай поговорим.
Я высадила Пи-Джея у его квартиры. Перед выходом из машины он слегка помедлил, словно хотел что-то сказать. Но он только глубоко вздохнул.
Надо полагать, что сейчас он соберет свои вещи и умчится на мотоцикле подальше от города. Но исчезновение не должно было бы быть непременно физическим. Скорее всего он погрузится в забытье под воздействием либо наркотиков, либо алкоголя.
— Почему ты так смотришь на меня? — спросил Пи-Джей.
— Ты еще такой сопляк. Но мы тебя любим, и ты это знаешь. Так ведь?
Несмотря на то что Пи-Джей выглядел слишком несчастным, ему почти удалось изобразить на лице улыбку.
— Я надеюсь. — Он открыл дверцу, но не выходил. — Когда ты будешь рассказывать Джесси о том, что я натворил, скажи ему, что я раскаиваюсь во всем. Мне не следовало притворяться, что я — это он. И когда я говорил о нем как о хватающемся за тормоза, я был не прав. Я знаю, что он… — Пи-Джей положил руки на колени. — Я знаю, что́ ему пришлось пережить.
— Я так и скажу.
— Как по-твоему, должен ли я извиниться перед Деви?
— Ты сам должен решить. Но сделать это было бы правильно.
— Она милая девушка.
Как мне показалось, Пи-Джею хотелось поплакаться в жилетку. И я взяла его руку.
— Я хочу, чтобы ты отдал таблетки, которые спрятал в карман.
Его спина начала разгибаться.
— Только на сегодняшний вечер. Сделай это ради меня. Только на сегодняшний вечер. Оставайся трезвым. Оставайся в форме.
— Когда ты в последний раз оставалась трезвой, очутившись в крайне сложной ситуации?
— Эта обстановка может осложниться во время похмелья и стать совсем неуправляемой, если Потливый Шон нанесет тебе визит, когда ты будешь во власти наркотика.
— Почему я должен это сделать?
— Считай, что это частичная расплата за твое искупление.
На этот раз он криво усмехнулся, покопался в кармане в поисках таблеток и отдал их мне.
Я же отдала ему телефонный шнур, который ранее унесла из его кухни. Он с удивлением взял его. Отъезжая, я видела в зеркало, что он шел к своей двери, опустив голову. Интересно, долго ли он продержится?
* * *
По возвращении домой я закрыла на замок входную дверь, чего раньше никогда не делала. Потом взяла телефон с собой на диван и присела, не поднимая ног с пола.
Послеполуденный свет мягко проникал сквозь окна и бросал бледное сияние на пол из твердой древесины. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Кости ныли от боли.
Минуту спустя я подняла трубку и позвонила в «Санчес-Маркс». Узнав меня по голосу, секретарь в приемной сказала, что Джесси пришлось уехать домой.
Я взглянула на часы.
— В три тридцать?
— У него сработала охранная сигнализация.
Я села, выпрямившись как стрела.
— И он отправился, чтобы проверить, что произошло?
— Он сказал, что собирается позвонить в полицию.
Я соскочила с дивана и направилась к двери.
Джесси не станет ждать, пока приедут полицейские. Он никогда и ничего не ждал. Я проскочила между других машин на Сто первом шоссе. Повязка мешала движениям руки. Я развязала ее и отбросила в сторону. Нажав на кнопку упрощенного вызова, я еще раз попробовала связаться с ним. Ответа не последовало. О чем он только, черт побери, думает?
Я съехала с главной дороги у Сан-Исидоро и поехала в сторону побережья, едва касаясь тормозной педали, чтобы пропустить поезда на железнодорожном переезде. На уединенной дороге, на которой было мало домов, воры-взломщики могли проникать в жилища совершенно спокойно.
Если не считать, конечно, что скорее всего на этот раз речь шла не о простых домушниках.
Я свернула на подъездную дорожку. Мимо проносились монтеррейские сосны. Когда я прошла крутой поворот дорожки, то увидела какую-то странную машину, которая стояла перед «мустангом». Боковая дверь, ведущая в гараж, была открыта. Замок был взломан, окно разбито. Внутри весь пол был завален разными вещами. Полицейских не было.
Я выскочила из машины. От напряжения у меня вспотели ладони. Не было слышно ни музыки, ни разговоров, только шум прибоя. Я побежала к парадной двери. Прикрывая глаза от солнца, я заглянула сквозь узкие полоски стекла, обрамлявшие дверь. Все казалось спокойным. Не было ни слышно, ни видно никого.
Входить внутрь не хотелось. Это означало оказаться запертой в ящике, из которого было бы невозможно ни вырваться, ни убежать обратно к машине. Сердце колотилось, я вся покрылась холодным потом. А что, если здесь был Мерфи Минг? У меня задрожали колени.
Если Мерфи там, то он удерживает Джесси. Что мне делать? Спрятаться на полу машины и ждать, пока не приедут полицейские, чтобы остановить его? Я сделала глубокий вдох, посчитала до трех и побежала вокруг дома.
И тут же остановилась как вкопанная.
На краю настила, скрестив ноги, сидел Джесси. У него были закатаны рукава, галстук приспущен и расстегнут воротник. Рядом на песке лежал предмет, извлеченный из гаража, который я не видела уже много лет: доска для серфинга. На доске сидел Рики. Сидел он, неуклюже согнувшись. Его белокурые волосы спутал бриз, а сам он очень быстро говорил:
— В какой-то момент она почти впала в панику, и я уже подумал, что она готова во всем признаться. Потом она успокоилась и попыталась представить случившееся как нечто такое, что не заслуживает ни малейшего внимания. Даже заварила этот дурацкий чай. Но я настаивал, и тогда она, вот мерзавка, набросилась на меня.
Джесси посмотрел на меня взглядом, предупреждающим о том, чтобы я стояла тихо и не встревала в разговор. По его лицу было видно, что он утомлен. Надо думать, Рики рассказал ему о том, как Пи-Джей играл роль адвоката.
В руках Рики без устали вертел морскую раковину. Он был одет в джинсовый костюм. Вокруг глаз у него были красные круги. На лице пылал румянец.
— Она сказала, что я отказываюсь от нее, бросаю ее на растерзание волкам.
Рики продолжал вертеть раковину.
— Синса считает, что я все испортил. Она сказала, что я душу́ ее, подавляю, вынуждая вести скромную жизнь. Вы можете поверить в такое? Стою у нее на пути. Это я-то, Слинк Джимсон.
Он посмотрел на меня. У него были очень большие зрачки, словно их расширил пережитый им шок.
— Она говорит, что, назвавшись вами, она получила возможность дышать, жить полной жизнью. Сказала, что виноват в этом я, поскольку не давал ей иного выбора. — Он поднял руку. — Я знаю, не говорите. Она делала это, желая пощекотать себе нервы. — Его плечи опустились еще ниже. — Я пытался уговорить ее пойти в полицию и рассказать обо всем, чтобы снять с вас подозрение. — Он с сожалением посмотрел на меня. — Восстановить доброе имя этой Бриттани Гейнс, понимаете, добрую память о ней. Успокоить в какой-то мере ее отца. — Он бросил раковину в сторону океана. — На все это ей было наплевать.
— Станет ли она разговаривать с прокурором? — спросил Джесси.
— Она ни с кем не хочет разговаривать, и все тут. — Он повернулся в сторону прибоя. — Она убила меня. Вела себя так, точно я был ничтожество, пустое место, заполненное воздухом.
Джесси расставил руки, явно пытаясь отыскать нужные слова. Рики выпрямился, на лице его появилось задумчивое выражение.
— В этом нет никакой тайны. Я постоянно чувствовал, что вокруг меня крутится некая старуха с косой. И когда должна была настать моя очередь, я был готов не мешкая уйти. Раз — и готово, понимаете?
Прямо как удар молнии.
— Но при том, как обращается со мной Синса, это уже кажется концом, но концом, растянувшимся в долгую агонию. — Он посмотрел на Джесси. — Я хочу пояснить, какие чувства это вызывает.
— Что?
— Пребывание рядом со смертью.
Ну ладно. Бриз поднял на океане белые барашки. Джесси положил руки на колени. У него не было на лице бесстрастного выражения, как у игрока в покер, но он умел изобразить невозмутимость. Рики наклонился вперед.
— Я знаю множество ребят, которые ушли навсегда. И вот ведь в чем дело. Они ушли и не могут описать это состояние. — Он слегка успокоился. — Но вы выжили и можете рассказать мне об этом.
Джесси был сама безмятежность.
