– Да, я помню его. Коллега вашего отца. Из Германии, если мне не изменяет память.
– Отец был знаком с ним?
– Разумеется. Он сам спрашивал меня, можно ли привести на открытие гостя. Как вы понимаете, надо было оформить приглашение: мероприятие было закрытым. Я, конечно, согласился.
– Значит, они вместе приехали с Итаки?
– Вы знаете, нет. Вашему отцу я послал приглашение несколькими месяцами раньше. Надеялся, что выставка поднимет настроение. Вы в курсе, что у вашего отца была сильная депрессия?
– Да.
– И это было очень досадно. Видите ли, мистер Фрэнч, ваш отец очень любил свое дело, но, по-моему, годы бесплодных поисков и разочарований не прошли для него бесследно. Меня крайне волновало его состояние. Я пригласил его заранее и предложил остановиться у меня – в моем доме – на несколько дней до открытия выставки. Он весьма изменился.
Я отметил такт, с каким Дова произнес последние слова.
– Вы имеете в виду, из-за пьянства?
– Полагаю, он чувствовал себя очень несчастным. – Дова помолчал. – Я знал, что Ирэн и ваш отец больше не живут вместе. Он забросил работу. По-моему, жизнь потеряла для него смысл. Но похоже, приехав сюда, он снова воспрянул духом, как я и надеялся. Кстати, встреча с германским коллегой очень благотворно подействовала на него.
– Они встретились здесь?
– Да, в Аргостоли. И по-моему, совсем случайно.
– А этот человек… Вы не помните его имя?
Дова задумался, затем открыл ящик стола:
– Да я просто записал его имя и название отеля, где он остановился, – обещал переслать ему информацию. Сейчас поищем, где это тут у меня… Вот! – Он вытащил блокнот и, полистав, нашел нужную страницу. – Так, зовут его Коль. Иоганн Коль. Отель «Ионнис».
Не сводя взгляда с написанного имени, я чувствовал разочарование.
– Что-то не так? – озабоченно спросил Дова.
Я покачал головой:
– Нет, все в порядке. Просто ожидал услышать другое имя. А вам не приходилось слышать об Эрике Шмидте?
– Боюсь, что нет. – Дова пошел проверить кофе, а я воспользовался этим шансом и переписал себе название отеля.
– Вы сказали, что после встречи с Колем настроение отца улучшилось? – напомнил я Дове, когда тот вернулся с кофе – очень крепким и очень горячим.
– Да, перемена просто бросалась в глаза. Частично я отнес ее на счет того, что он впервые лично увидел находки Дракулиса. Коллекция действительно уникальна и, без сомнения, является доказательством существования храма. Да и встреча со старым коллегой, похоже, тоже благотворно повлияла на вашего отца.
– Вы хорошо его знаете?
– По правде говоря, не очень. Ваш отец довольно туманно пояснил, как они познакомились. Насколько я понял, несколько лет назад они вместе работали на раскопках. – Дова снова задумался. – Я был очень занят открытием выставки, поэтому не смог поговорить с мистером Колем подробнее.
– И?.. – спросил я, почувствовав, что он чего-то недоговаривает.
– Возможно, я ошибаюсь, но он не показался мне человеком, с которым ваш отец общается на основе профессиональных интересов.
– Что вы имеете в виду?
– Несколько раз, когда я говорил с ним, у меня возникало ощущение, что он не разбирается в археологии. Он вообще вел себя не как ученый. Пару раз, когда я упоминал о кое-каких недавних находках, которые широко освещались на международном уровне, у меня складываюсь впечатление, что он понятия не имеет, о чем я говорю. – Дова с виноватым видом пожал плечами. – Хотя, может быть, это просто его манера поведения.
– А не мог он оказаться торговцем антиквариатом? – предположил я.
Дова удивился моему предположению:
– Вполне возможно, хотя большинство дилеров, которых мне доводилось встречать, обычно очень хорошо осведомлены в своей области.
– А что этот человек?
– Он поразил меня своей необразованностью. Но я могу ошибаться, – торопливо добавил он. – Как я уже сказал, я тогда был очень занят другими делами, а ваш отец, естественно, проводил немало времени с этим человеком. По-моему, у них было немало общих интересов.
Я не представлял, что это были за интересы.
– А вы не знаете, что они обсуждали?
– Насколько я понял, прежде всего их интересовала сама выставка Дракулиса. – Дова указал на старую, пожелтевшую фотографию на стене. На ней было изображено незнакомое мне здание. – Это здание музея здесь, в Аргостоли, куратором которого до своей смерти во время войны был Дракулис. Землетрясение, опустошившее эти острова в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, полностью разрушило его. – Дова поднялся из-за стола. – Может, вы хотите сами осмотреть музей? Я с удовольствием покажу его вам.
Конечно, мне было интересно, поэтому, выйдя из кабинета, мы пошли по коридору к экспозиции музея. Здание, спроектированное как единая анфилада комнат, занимало два этажа и было разделено на два крыла с центральным выставочным залом на каждом этаже. Высокие потолки давали ощущение света и пространства. Экспонаты размещались в витринах вдоль стен, более крупные предметы располагались на отдельных возвышениях. Дова вел меня по залам, попутно объясняя, как эти предметы оказались в Швейцарии.
– Во время войны немцы систематически грабили музей. На этот счет сохранилась масса архивных документов. Немцы всегда были очень аккуратны, хотя и занимались настоящим грабежом, – усмехнувшись, заметил он. – Все фиксировалось, упаковывалось, а потом самолетами вывозилось в Берлин. Большая часть документов впоследствии погибла во время союзных бомбардировок и штурма, но один грузовой манифест на отправку трехсот сорока двух контейнеров все-таки уцелел. Многое из украденного уже никогда не вернулось. Разумеется, какая-то часть погибла во время бомбежек, но, без сомнения основная доля была позднее продана верхушкой немецкого командования, и на эти деньги в конце войны они и сбежали.
– А что произошло с находками Дракулиса?
– Здесь есть одно предположение. Немецким комендантом на острове, руководившим операцией, был Манфред Берген.
Я сказал, что видел фото Бергена в книге в кабинете отца.
– По-моему, очень неприятный тип, – заметил Дова, – хотя вообще-то известно, что он был археологом-любителем.
Меня заинтересовал этот факт, ибо он подтверждал предположение, что на борту «Антуанетты» могло быть что-нибудь ценное. Мы прошли через зал, где Дова указал на фрагменты эллинистической керамики и барельефы со сценами жертвоприношения. Рядом стояли классические статуи и бронзовые треножники, датируемые девятым веком до нашей эры. Там же находились витрины с изящно украшенными arybolloi и сосудами вроде тех, что я видел в коллекции отца.
В центральном зале западного крыла в самом центре комнаты стоял большой стеклянный куб.
– Вот это коллекция Дракулиса, – сказал Дова.
Под стеклом оказались около двухсот различных предметов, многие из которых были сделаны из глины и расписаны черными фигурками. Кроме хорошо знакомых мне всевозможных кубков, кувшинов и амфор там были несколько маленьких статуй и фрагментов глиняных масок. На подставке перед экспозицией располагалась пояснительная записка, в которой говорилось, кто такой Дракулис, и излагалась история его коллекции.
– Находки относятся к различным периодам, – объяснил Дова. – Некоторые – к раннему микенскому, другие – к позднеклассическому и римскому периодам. Благодаря этому мы можем сделать вывод, что участок, где их нашли, использовался в качестве места поклонения на протяжении нескольких тысячелетий.
Там же выставлялась фотография статуи Афродиты из афинского музея, сопровождаемая небольшим текстом. Афродита – богиня любви, красоты и плодородия – изображалась как довольно сексуальное создание, олицетворение скорее земной, чем небесной любви. Она была почти полностью обнаженной. В ее позе было что-то заигрывающее.
Дова показал на маленькую открытую записную книжку в кожаной обложке. Ее слегка пожелтевшие страницы заполняли строчки, написанные аккуратным почерком. Некоторые страницы были порваны, в иных недоставало уголков.
– Это дневник Дракулиса. Его нашли вместе с коллекцией. Здесь он фиксировал свои находки и здесь же описал остатки строения, которое, по его мнению, могло быть тем самым храмом. – Дова грустно улыбнулся. – Как видите, книжка сохранилась не вся, но в ней еще можно многое прочитать.
Когда мы шли обратно, я спросил, слышал ли он о Панагии.
– Разумеется. Ваш отец неоднократно упоминал о ней. Это одна из реликвий, украденных из монастыря Кафарон во время войны.
– Значит, вам известно и то, что она находилась на борту немецкого корабля «Антуанетта», который при выходе с Итаки атаковали партизаны?
– Да.
– Незадолго до смерти отец заявил, что он нашел статую. И также намекнул, что обнаружил кое-что еще. Он случайно не упоминал об этом при вас?
