Липкий черный ужас затопил душу Турка. «Мой глаз! Мой единственный глаз! Если я и его потеряю…» Он взревел, как раненый лев, и, погрузив пальцы в податливую плоть чуть повыше бедер Кратиона, нечеловеческим рывком поднял его над головой, швырнул через весь ринг и двинулся прямо на него, бормоча нечленораздельные ругательства и сплевывая кровь…
Бам! — прозвенел гонг.
Али, спотыкаясь, добрел до своего угла и бессильно сел. Адам обтер его влажной губкой, поправил кушак и вытер с его лица кровь.
— Мой глаз! — простонал Али. — Мой глаз!
— Он сильно расцарапан, — сказал Адам.
Глаз Али закрывался; распухшие темные веки постепенно смыкались, прикрывая налитое кровью глазное яблоко.
Толпа неистовствовала. Кто-то закричал:
— Ну давай, Нельсон! Давай же, чертов усач!
Али набрал в рот воды и выпустил ее, как кит, прямо в толпу.
— Трусы! — закричал он. — Жалкие, ничтожные трусы!
Фиглер пробормотал:
— Это отвратительно. Давай уйдем.
Потрясенный Лью ничего не ответил, затем возвысил свой пронзительный голос и прокричал:
— Отличная работа, Али! Я не видел ничего лучше с тех пор, как ты побил Реда Шрекхорна в Манчестере!
— Спасибо тебе! — отозвался Али.
— Полегче, умоляю тебя, полегче, — увещевал Адам.
Снова ударил гонг. Кратион приближался, улыбаясь. Его тело казалось Али вылепленным из красной глины. Он думал: «Если мне не удастся одолеть его в течение ближайших пяти минут, глаз закроется, и мне придется бороться в темноте». Эта мысль несказанно ужаснула его. Черный туман сгущался. Широко раскрыв рот и напрягая изо всех сил мышцы лба и щек, он едва различал предметы.
— Берегись, Кратион! Он того и гляди тебя проглотит! — раздался чей-то голос.
— Ого! Вы только поглядите на его усы! Кажись, они отклеились! — вторил ему другой.
Усы Али и в самом деле представляли собой жалкое зрелище: поникшие, склеенные в острую бахрому запекшейся кровью. Кратион зарычал, ринулся вперед, наотмашь ударил Али по шее рукой и схватил его за усы. Если бы усы не были такими скользкими от крови, ему наверняка удалось бы вырвать их с корнем. Но они проскользнули между пальцами киприота. По лицу Али текли слезы. Он слепо сдавил бицепс правой руки киприота. Теперь его окружал кромешный мрак. Он знал, что, если разожмет пальцы, ему конец. Кратион отпрянул назад. Али последовал за ним. Киприот начал задыхаться от боли, судорожно хватая воздух: «Ас-ха… ас-ха…» Все мысли, все усилия Али сфокусировались в кончиках пяти его пальцев. Теперь он был слеп, совершенно слеп, потерянный на ревущем, бешено вращающемся ринге, онемевший от боли, захлебывающийся кровью, оглушенный издевательскими возгласами и криками поддержки, которым, казалось, не было конца, и в этом мире невыносимой боли только одна вещь была для него реальной — рука его врага, которую он из последних сил сжимал своими пальцами…
Сцепившись в клубок, они кружили по рингу, словно две щепки, затянутые в водоворот. Киприот стонал — Али молчал. Внезапно он ощутил холод. Вероятно, он наткнулся спиной на столбик ринга. Попробовал нащупать его, но ничего не обнаружил. Рев толпы стихал; его лицо раздувалось, а сердце едва не выпрыгивало из груди, бешено стуча, словно кони, мчащиеся по деревянному мосту. Какая-то неведомая сила сбила его с ног; он упал, все еще сжимая руку Кратиона. Киприот взмолился: «Ради Бога, пощади!» Али ответил: «Чувствуешь мою хватку?»
Голоса теперь выкрикивали:
— Прекратите поединок! Остановите его!
Из своей тьмы Али проревел в ответ:
— Нечего прекращать! Никому не остановить Али!
Тут он отпустил бицепс Кратиона, его рука скользнула вниз, к кисти, и там сомкнулась, подобно капкану, а другая рука схватила локоть. Рука киприота хрустнула. Али услышал крик боли, но не ослабил хватки. Кратион обмяк. Али разжимал веки большим и указательным пальцами, не позволяя глазу закрыться. Но он не видел ничего, кроме бесконечного огненно-красного тумана. Кто-то попытался разомкнуть его пальцы, все еще сжимавшие кисть Кратиона. Али слепо отмахнулся. Чей-то голос произнес:
— Остановись! Ты победил! Это я, Адам!
— Боже правый, — сказал Али, — этот грек рассыпался как карточный домик.
Толпа бесновалась. Фабиан сказал:
— Теперь этим сукиным детям не на что жаловаться — деньги им вернули сполна.
Адам отвел его в раздевалку.
Там Али наконец обрел голос:
— Ты видел, как я с ним разделался? Видел, как я его разбил? Видел, как я уложил его на лопатки? Видел, что стало с его рукой? Видел мою хватку? Я бы мог разделаться с ним за первые десять секунд, просто я хотел, чтобы публика увидела настоящий поединок. Ты видел мою хватку? Кого Али хватает, о том Бог забывает!
— Ты был великолепен, Али.
— Ну что теперь, скажи, я толстый?
— Нет, Али.
— Старый?
— Нет, Али.
— Беззубый?
— У тебя зубы как у тигра.
— Могу я бороться?
— Лучше, чем когда бы то ни было.
— Так что, я непобедим?
— По-прежнему непобедим, Али.
Али гордо поднял голову, расчесал усы, загнул их кончики кверху и сказал:
— Никому еще не удавалось победить меня. И не удастся. Погляди на меня. Если бы он не расцарапал мне глаз, я был бы как огурчик.
— Тебе надо отдохнуть, Али.
— Закрой окна, — сказал Али, — дует холодный ветер.
Однако окна были закрыты.
Али пробормотал:
— Интересно, сильно ли поврежден мой глаз?.. Дай мне борной кислоты и теплой воды… — Он вдруг резко замолчал и сказал: — Положи руку мне на грудь!
Адам повиновался. Он почувствовал в груди Али какое-то постукивание, словно внутри неисправного мотора.
— Часы вот-вот остановятся! — изумленно воскликнул Али.
— Чепуха, Али. Тебе просто нужно отдохнуть.
Али стукнул себя в живот увесистым кулаком и пробормотал:
— То-то будет пир червям!
Это были его последние слова.
В ту же ночь он умер.
Немногим позже Адам встретился с Фабианом и спросил:
— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Я не знал, что у него слабое сердце.
— Разве я тебя не предупреждал?
— Но… ты ведь не врач.
Адам задохнулся от гнева.
— Знаешь, Фабиан, что с тобой однажды случится?
— Ну что?
— Тебя отлупят так, что зубы будут торчать из затылка.
— Не суй нос не в свое дело.
— Да, кстати, ты мне должен сорок фунтов.
— Сколько я тебе должен?
— Ты поставил сорок фунтов против двух, что Кратион победит.
Фабиан взглянул Адаму в лицо и проговорил:
— Али не победил. Кратион уступил из-за травм, так что ставка аннулируется.
— Грязная скотина, ведь это ты судил поединок!
— Да, точно.
Адам оторопел. Фабиан продолжал:
— Я хочу сказать, освободиться от захвата — подумаешь! Надо реально смотреть на вещи, знаешь ли.
— Я хочу свои сорок фунтов, — прошипел Адам, схватив его за лацканы пиджака и тряся что есть сил. — И если я не получу эти деньги…
— Тогда что? — спросил Фабиан.
— Я тебя по стенке размажу.
— Только попробуй, — отвечал Фабиан. — Думаешь, я тебя испугался?
— Увидишь.
Адам заторопился в клуб. Фабиан направился к себе в кабинет. Там ждал Душитель. Его нос сильно распух.
— Гарри, мне нужен мой халат.
Фабиан завопил:
— Ты, чертов прилипала! Чтоб тебе сдохнуть! Чтоб тебя автобус переехал, ты, черная обезьяна! Чтоб тебе ослепнуть и оглохнуть, негритос паршивый! Придурок! Никчемный борец! Слабак! Сколько еще ты будешь приставать ко мне с этим паршивым шелковым халатом? Я что, не обещал тебе, не клялся тысячу раз? Боже правый! У меня просто руки чешутся съездить тебе по физиономии.
Душитель заложил пальцы за ремень Фабиана, легко приподнял его и сказал:
— Гарри, говорю тебе, мне нужен этот халат, у меня свидание с девчонкой, и, если я не получу его, Гарри, я тебя бритвой порежу.
С этими словами Душитель достал из кармана старую, тщательно отточенную бритву с костяной ручкой, щелчком большого пальца открыл ее и приставил к самому носу Фабиана. Фабиан кожей ощутил холодок стали. Он проговорил:
— Слушай, Душитель, разве я тебе не обещал?
— Ну так сдержи свое обещание, или я сдержу свое, — ответил Душитель.
На лестнице послышались женские шаги.
— Отпусти меня, — сказал Фабиан.
Душитель отпустил его и ретировался. В кабинет вошла Хелен.
— Что случилось? — спросила она. — На тебе лица нет.
— Ничего, я просто показывал этому ниггеру пару захватов. Неумехи… Приходят ко мне, всему-то их надо учить. Дорогая, я так рад, что ты пришла! Пойдем выпьем по чашечке кофе.
На следующее утро, в десять часов, Фабиан сидел с Зои за ранним завтраком — чай и яйца вкрутую. Встав с постели, он прежде всего тщательно расчесал волосы, пока, по его мнению, в прядках не засверкали золотые искры. Проворно расправляясь с завтраком, Фабиан так и светился от уверенности в себе. Сердце Зои таяло. Ничто так не привлекает женщину в мужчине, как самоуверенность. Мужчина, делающий вид, что знает, чего хочет, и знает, как этого добиться, имеет все шансы завоевать больше сердец, чем какой-нибудь Роберт Тейлор. А Фабиан умел напустить на себя такой вид.
