— Спасибо, — поблагодарил он, с трудом проглотив напиток.
Женщина кивнула и оставила их.
— Мистер Хоксворт, пожалуйста, продолжайте, — вежливо сказал Гольдман.
Джек поставил стакан.
— Убиты четыре человека. Мы считаем, что убийства совершил один преступник. — Он обвел комнату глазами. — Думаю, вы видели сюжет в новостях… — И, так и не обнаружив телевизора, добавил: — или читали о случившемся в газетах.
— Я читал и видел репортаж, — ответил Гольдман. — Это братья из хасидского сообщества избегают СМИ. — Заметив удивление Джека, он пояснил: — Наш телевизор наверху.
— Понятно, — кашлянув, сказал Джек. Он никак не мог нащупать верный тон в разговоре. — Первые трое были нелегальными иммигрантами, но четвертой стала гражданка Британии, из хорошей семьи, которая, как мы подозреваем, оказалась случайной жертвой.
Гольдман не выказал ни малейшего участия.
— Мистер Хоксворт, какое отношение все это имеет к моей семье и, главное, к моему сыну?
Джек постарался скрыть раздражение, вызванное его равнодушием. Неужели Гольдману ни капли не жаль убитых? Он и представить не мог, что смерть Лили может восприниматься как нечто тривиальное. Это непрофессионально и неэтично, но в первую очередь он искал убийцу Лили.
— Мистер Гольдман, у меня есть основание полагать, что Гурий видел людей, имеющих отношение к преступлению.
Старший Гольдман повернулся к сыну:
— Гурий, это правда?
— Папа, не знаю, но инспектор Хоксворт говорит, что это, вероятно, правда.
Гольдман посмотрел на Джека:
— Вы серьезно?
— Да.
— Мы можем избежать участия во всем этом?
Джек на секунду растерялся: он не ожидал услышать подобный вопрос.
— Мистер Гольдман, этот человек уже убил четверых. Он не остановится на этом. Все жертвы были обнаружены в районе Уайтчепела и Спринг-Хилла. У вас большая семья, и, я думаю, в ваших интересах посадить убийцу за решетку.
— А почему я должен волноваться за свою семью, мистер Хоксворт? — озадаченно спросил Гольдман.
— Пока убийца на свободе, опасность угрожает всем, — ответил Джек. — Нам нужна помощь Гурия, чтобы поймать преступника и обезопасить вашу семью, семьи ваших друзей и соседей. И еще, мистер Гольдман, прежде чем мы продолжим, я должен вас предупредить: сейчас я нарушаю протокол, но я решился на этот шаг, потому что уважаю вашу частную жизнь и, самое главное, не хочу, чтобы Гурий был втянут в историю против своей воли или вопреки вашим намерениям. — Гольдман озадаченно смотрел на него, и Джек продолжил: — Понимаете, по правилам я должен был сообщить в Скотленд-Ярд о том, что ваш сын обладает информацией, имеющей отношение к полицейскому расследованию. Затем я должен был направить к вам офицера семейной связи, знакомого с еврейской культурой. В сопровождении этого офицера Гурий отправился бы в местный полицейский участок для дачи показаний. Фактически это был бы официальный допрос. Все, что он скажет, было бы запротоколировано, а затем использовано в суде как доказательство.
Гольдман ошеломленно замер в кресле. Именно на это и рассчитывал Джек. Не давая ему опомниться, он продолжал:
— Я хочу оградить вашу семью от всего этого, мистер Гольдман. Мне нужно узнать, что видел Гурий тем вечером, и все.
— Если мы поговорим сейчас, то сможем избежать официальной процедуры, я правильно понимаю?
— Я приложу все усилия, чтобы вас никто не побеспокоил, но гарантировать этого не могу. Я понимаю вашу ситуацию и хочу помочь вам. Сегодня днем, когда я пришел поговорить с тренером по гребле, Гурий упомянул, что видел нечто странное, что может быть связано с убийствами. Я решил выяснить детали в вашем присутствии.
Джек осторожно подбирал слова, понимая, что Гольдман — умный и внимательный человек, которого просто так не заставишь плясать под чужую дудку.
— Вы будете опрашивать остальных мальчиков из клуба?
— Возможно, придется, — честно ответил Джек, — но не на данном этапе.
— Почему только Гурий?
В глазах мальчика появился страх. Джек понимал, что обязан защитить его от отцовского гнева.
— Думаю, Гурий не знал, что в тот день отменили занятия. Он ждал команду, но никто так и не пришел. Тогда он решил задержаться на случай, если появится тренер. Потом он отправился домой, но до этого успел кое-что заметить.
Гольдман посмотрел на сына.
— Это произошло во вторник, когда ты рано вернулся домой?
Мальчик кивнул.
— Думаю, Гурий просто не хотел расстраивать вас, мистер Гольдман.
Тот не удостоил его взгляда.
— Думаю, мистер Хоксворт, мой сын сам может ответить за себя, — отрезал он. — Почему ты соврал?
— Я не врал. Я не знал, что отменили тренировку. Я некоторое время подождал, потому что не знал, что делать. Ты бы приехал за мной только через час или полтора, поэтому я пошел домой.
— Ты знаешь, что тебе запрещено самостоятельно ходить у реки?
— Да, но мне почти шестнадцать, и ты постоянно твердишь, что я уже взрослый. Я подумал, ты будешь сердиться, если я останусь в клубе один.
Гурий украдкой посмотрел на Джека. Они оба приврали, и хотя мальчику наверняка попадет после этого разговора, им, похоже, удалось минимизировать катастрофу.
Наконец Гольдман кивнул.
— Хорошо, ты поступил правильно. А теперь объясни, почему полиция считает, что ты видел что-то важное, и какое это имеет отношение к нам.
— Я видел мужчину из синагоги, который…
— Что?! — воскликнул Гольдман. — Ты обвиняешь кого-то из наших?
— Пожалуйста, выслушайте его. Именно поэтому я решил сначала поговорить с вами, — вмешался Джек.
Гольдман плотно сжал губы и кивнул.
— Продолжай.
— Это рыжеволосый мужчина, помогавший во время Пурима. Он устанавливал звуковую систему, которую подарил мистер Глюк.
— И что ты видел? Говори правду.
— Я видел, как он приехал с женщиной не из наших и помог ей забраться на борт. Случилось это совсем рядом с клубом, только на противоположной стороне реки. Потом он сошел на берег и там разговаривал с мужчиной, который, мне кажется, был владельцем лодки. Он недолго пробыл там, но я думаю, что это подозрительно.
Гольдман задумался.
— Ты абсолютно уверен, что это был он?
— Да. У него страшное лицо, его ни с кем не спутаешь.
Гольдман похлопал сына по руке. Похоже, он больше не сердился.
— Мистер Гольдман, вызнаете, кто это? — спросил Джек.
— Гурий видел Шлимэя Каца. Он живет на Олдхилл-стрит, работает у мистера Мойши Глюка, всеми уважаемого и добропорядочного человека.
— Я уверен, что это так и его репутация не пострадает. Я хочу всего лишь поговорить с мистером Кацем.
— Вам потребуется еще что-нибудь от нас?
— Не сейчас. Возможно, позже Гурий должен будет опознать мистера Каца, но для вашей семьи я постараюсь упростить все процедуры.
— Спасибо. — Гольдман встал.
Джек последовал его примеру.
— Что еще вы могли бы сообщить о Шлимэе Каце?
— Гурий, пойди к маме и скажи, что наш гость уже уходит.
— До свидания, инспектор Хоксворт.
Джек пожал ему руку.
— Спасибо, ты мне очень помог. Успехов в спорте.
Мальчик вышел из комнаты, и Джек внимательно посмотрел на Гольдмана.
— Позвольте, я провожу вас. — Он открыл дверь гостиной и, помолчав, добавил: — Шлимэй Кац мне никогда не нравился. Как вы, наверное, заметили, моя семья придерживается ортодоксального иудаизма, однако мы не хасиды.
— Но вы живете среди хасидов.
— Разумеется. Их верования требуют следовать более строгим нормам поведения. Например, хасид никогда не разрешит сыну вместе с другими школьниками посещать клуб. Я рад, что моя семья интегрирована в британское сообщество, но это не значит, что нам сложно жить среди хасидов. Нам, откровенно говоря, здесь очень нравится.
Джек кивнул.
— Они очень хорошие люди, — продолжал Гольдман. — Шлимэй Кац постоянно посещает синагогу, иногда помогает человеку, которого я уважаю… — Он замолчал, и Джек замер в ожидании заветного «но». — Но Гурий прав, Каца не назовешь симпатичным человеком. Он шумный, нахальный, у него есть сомнительные привычки. Я терпеть не могу обсуждать людей, но хочу помочь вам, и если Гурий говорит, что видел его, то, значит, так и было. Думаю, вам нужно поговорить с Кацем. Надеюсь, все это окажется простым недоразумением.
— Похоже, вы уверены в этом.
— Шлимэй Кац, возможно, пугает детей и не нравится женщинам, а я не одобряю его привычки, но я не верю, что он убийца. У Шлимэя были свои веские причины быть там, где его видел Гурий.
Джек протянул ему руку.
— Спасибо за помощь! Простите, что испортил вам вечер. Надеюсь, вы не будете ругать Гурия.
Гольдман проигнорировал протянутую для рукопожатия руку.
— Почему вы решили, что я буду наказывать сына за честность? — нахмурился он.
