Гольдман проигнорировал протянутую для рукопожатия руку.
— Почему вы решили, что я буду наказывать сына за честность? — нахмурился он.
— Простите, я не это имел в виду, — поспешил объясниться Джек. — Просто вы явно не обрадовались, когда узнали, что он разговаривал с полицией.
— Вы неправильно меня поняли. Мой сын рассказал вам, что он видел, и поступил абсолютно правильно. Но до этого он поступил непорядочно. Я думаю, и вы, наверное, тоже не станете этого отрицать, он знал, что занятий не будет, но решил погулять у реки. Он обманул, и это непорядочно.
— Знаете, я не считаю, что он поступил плохо, мистер Гольдман, — сказал Джек то, что думал.
— Понимаю. — Гольдман открыл перед ним дверь. — Хотя мы не придерживаемся строгих хасидских традиций, я не хочу, чтобы приятели слишком влияли на него.
— Вы не считаете, что свобода — это не искушение, а необходимый жизненный опыт?
— Я похож на глупого человека, мистера Хоксворт?
— Нет, сэр.
— Тогда не думайте, что я этого не понимаю.
Несмотря на резкие манеры, Гольдман был Джеку симпатичен.
— Очевидно, Гурию нравится гребля, и друзья по клубу относятся к нему очень хорошо.
— Я был хасидом, мистер Хоксворт, но по причинам, о которых сейчас не к месту говорить, принял решение перейти в реформизм и не отгораживаться от других. Некоторые в нашем сообществе полагают, что таким образом я подвергаю своих детей опасности, порчу их, но я считаю, что Гурию пойдет на пользу общение с внешнем миром. Однако он не должен злоупотреблять доверием, именно поэтому я называю его поведение непорядочным. Я знаю, он не сделал ничего плохого и не подвергал себя опасности. Думаю, ему просто хотелось отдохнуть от домашней суеты. — Джек улыбнулся и кивнул. — Но рано или поздно у него будет собственная семья, и он должен научиться любить детей, их игры, смех, слезы и маленькие ссоры. Все это — часть его жизни. Вернее, это и есть его жизнь. Он должен принять ее такой, какая она есть, и уметь наслаждаться этим. — Взгляд Гольдмана на мгновение стал по-настоящему теплым.
— Я понимаю, мистер Гольдман, и рад, что смог оградить вас от излишнего внимания. Спасибо за оказанную помощь.
— Если Шлимэй Кац причастен к этому ужасному преступлению, вам лучше поторопиться и найти его. Если не успеете, с ним разберутся люди из общины.
Джек кивнул.
— Мы немедленно начнем действовать.
— До свидания. Удачи.
Рубен Гольдман поднял на прощание руку и закрыл дверь.
Джек развернулся и зашагал прочь, на ходу доставая мобильный. Набрал штаб. Ответила Джоанна.
— Это я.
— И где ты пропадаешь? Тут никого нет, — отчиталась она.
— Это хороший знак. Кейт вернулась?
— Нет, но я слышала, что она уже в пути.
— Хорошо. Сара там?
— Единственная живая душа. Я передам ей трубку. Джек, сегодня было много звонков от журналистов.
— Я знаю. Держи их как можно дальше от меня. Шарп не хочет разглашать подробности. К тому же пока нам нечего им сообщить.
— Я могу передать им это?
— Нет. Скажи, что мы отрабатываем несколько версий.
Джоанна вздохнула.
— Поговори с Сарой. — Она переключила звонок.
— Алло!
— Привет. У нас есть подозреваемый.
— О, замечательно! Чем могу помочь?
Джек рассказал все, что удалось узнать.
— Мне нужен адрес Шлимэя Каца. — Он по буквам продиктовал имя. — Передай Малику, что я буду ждать его там.
— Хорошо. Сейчас перезвоню.
— Спасибо.
Джек пошел к Стамфордскому парку. Вокруг кипела жизнь: мужчины спешили в синагогу, женщины и дети торопились домой. Он подумал, не позвонить ли Кейт, когда телефон снова завибрировал.
Сара продиктовала адрес.
— Ты связалась с Маликом?
— Сарджу взял трубку. Он пообещал передать все Малику. Он будет ждать тебя на месте.
— Замечательно, спасибо тебе. И удачи сегодня вечером!
К тому времени, как Малик Хан вышел из кабинки общественного туалета, Сарджу уже закончил говорить по телефону и положил его в карман, а мобильник инспектора протянул Малику — тот просил Сарджу ответить, если позвонят.
— Спасибо, напарник. — Малик вздохнул с облегчением. — Кто-то звонил?
— Да, пришло сообщение. Я, разумеется, не читал. А еще звонила инспектор Джонс.
— Черт! Что произошло?
— Она попросила проверить этот адрес, — Сарджу достал ручку и нацарапал его на квитанции, которую нашел в кармане. — Простите, другой бумаги нет.
— Она не объяснила, что там такое?
— Инспектору Хоксворту нужна помощь. Говорит, дело срочное. Он вышел на след человека по имени… подождите, я должен правильно вспомнить… Шлимэй Кац. Да, точно, Шлимэй. Я думаю, это как-то связано с лодками.
— Понятно. Шлимэй — это еврейское имя?
Сарджу пожал плечами:
— Наверное.
— А что вы будете делать?
Сарджу поправил пальто.
— Я бы хотел вернуться, конечно, если вы не возражаете, инспектор Хан.
— Нет, конечно. Завтра придете в штаб?
— Возможно. Но если я нужен вам, то приду обязательно. Я оставил свой номер, можете звонить в любое время. Теперь я официально прикомандирован к вашей команде. Мне нужно вернуться в свой офис и доделать бумажную работу, а потом я буду полностью в вашем распоряжении.
Хан кивнул.
— Тогда до встречи. Я на такси.
— Мне ближе на метро, — ответил Сарджу.
Они разошлись, и Малик немедленно позвонил шефу.
— Сарджу только что доложил о Каце. Я уже еду.
— Забудь. Я на месте. Никого нет дома.
— Намзул! — Шлимэй рычал в трубку. — Что случилось?
— Ты далеко от дома?
— Да! — рявкнул Шлимэй. — А ты думал, я постелю легавым красную дорожку? Как они узнали?
— Похоже, тебя заложили парни, которые отгоняли фургон.
— Они не знают, как меня зовут. Они вообще ни черта обо мне не знают, — прохрипел Шлимэй.
— Они запомнили тебя и описали полиции. А еще кто-то увидел тебя на реке.
Несколько секунд Шлимэй молчал.
— Кто? — наконец выдал он.
— А мне откуда знать? Я не понимаю, как ты мог оставить тело у всех на виду!
— Не понимаешь? Это потому что ты идиот! Все было подстроено, чтобы легавые подумали на местных. Он не хотел, чтобы тела находили только возле клиники или в Уайтчепеле.
— Не сработало. Теперь копы знают твое имя и адрес. Они тебя из-под земли достанут.
— Рано радуешься, черномазый. Если они знают обо мне, значит, скоро узнают и о тебе. Я это гарантирую. — Он недобро рассмеялся.
Намзул сжал зубы. Нельзя терять голову. Он заберет деньги и исчезнет. Его не найдут. У него получится. Он был тенью, мог ускользнуть от полиции, спрятаться от кого угодно, но все зависит от того, как близко они к нему подберутся. Два дня, ему нужно всего лишь два дня!
Он рассеянно поболтал дорогой виски в хрустальном стакане. Пары алкоголя достигали носа, но он едва замечал бархатный, пьянящий аромат. Его мысли все менее принадлежали гению хирургии и все более — социопату. Он был не просто близок к цели. Он достиг ее. Он доказал, что можно пересадить лицо, сохранив в целости всю мышечную механику, структуру тканей, вообще все, доказал, что реципиент может обладать им как своим собственным. Уже первые попытки были удачными, но последние четыре операции — последняя пересадка в особенности — возносили его в ранг гениев. Женщина, которой он пересадил лицо Лили By, — а она уже далеко от британских островов — увозила в Китай его захватывающую дух работу. Но его подлинным триумфом стало лицо молодой европейки. Он не знал имя жертвы, да и не хотел знать. Слышал, что она была проституткой. Ему было плевать. Он сумел изменить черты лица, теперь ее никто не узнает.
Он улыбнулся. Непосвященным, наверное, трудно понять, что пересадка лица — это, по существу, пересадка кожи. Структура костей черепа придает ей форму и определяет внешний вид человека, поэтому лица Лили и проститутки выглядели совершенно иначе у новых владелиц. Но иногда, бросив взгляд на свою сказочно богатую клиентку из Гонконга, он видел красивую цветочницу из лондонского Чайнатауна. Он улыбался. Фантазии, странные, причудливые фантазии… Структура кости Стефани Чен во многом отличалась от восхитительного черепа Лили By. А пациентка, которой он пересадил лицо проститутки, уже шла на поправку и выглядела совершенно иначе, ничего общего ни с донором, ни с собой прежней. Сегодня вечером, как и планировалось, ее увезут из клиники. Чем дальше, тем лучше. Скорее всего, куда-то в южную Англию. Все просто, никаких проблем. Слаженный механизм прекрасно работал.
Его мысли вернулись к Скотленд-Ярду. Инспектор Кейт Картер… Она умна, проницательна, будет непросто обвести ее вокруг пальца. Интересно, много она вынюхала, побродив тут без надзора? Разумеется, она ничего не узнает, но близко ее подпускать все же опасно. Наверное, нужно позвонить медсестрам — на всякий случай. Картер могла сунуть свой нос туда, куда не следовало. Он достал телефон. Одного звонка Сандре Паттон будет достаточно.
