пролилась на алтарь. Вспыхнула огнем и пропала. Но вот что было удивительно – рана старика немедленно затянулась. Не нужно было зашивать ее, ждать семи дней заживления. На все понадобилось десять секунд. И когда ритуал был завершен, разом потухли все свечи. Как видно, Молох принял обещание своего слуги. Остались гореть только три факела в руках душегубов.
– Я был услышан и благословлен, – сказал мерзкий старик. – Уходим!
И как неожиданно вошли сюда, так же быстро они и покинули этот бесовской храм, оставив детектива Крымова и Антона Антоновича сидеть в темноте и напряженно дышать.
– Подождем минут десять, – сообщил Долгополов.
– Ок, – коротко согласился детектив.
Но вышли они уже минут через пять – не терпелось. И на вокзал стоило поторопиться. На улице Крымов сказал:
– Если этот Молох видел нас, почему не выдал мерзкому старику?
– У меня тоже есть управа на бесовские силы, или вы забыли? – ответил вопросом на вопрос Долгополов. – Равновесие – великое дело, Андрей Петрович.
– Нам стоит опасаться этой компании?
– Я же вам сказал: это самое сложное дело в вашей профессиональной биографии, – ответил мудрый Профессор, достал телефон и набрал номер. В глубине улицы вспыхнули фары затаившегося в темноте автомобиля. – Хорошо, что я попросил моего водителя отъехать подальше от этого домика-пряника. И хорошо, что мой водитель не заметил этой компании. А то бы пошел на выручку и непременно погиб. И нас бы выдал. Стоит поторопиться на вокзал – приедем минута в минуту. – Автомобиль уже двигался в их сторону. – Впрочем, у меня не было предчувствия тревоги или беды. А вот предчувствие новых врат, открывающихся впереди перед всеми нами, еще как было и есть.
Через десять минут внедорожник остановился у вокзала. Крымов вышел первым, за ним поторопился Долгополов. Он будто ждал вопроса от своего агента.
– Вы забыли рассказать мне о видении, – сказал Крымов. – Антон Антонович? – его тон был требователен. – Я жду.
– Понимаю вас, Андрей Петрович. То, что вы видели, происходило тысячи лет назад, и вы несомненно видели самого себя. Это пока все, что я вам скажу. А теперь поторопитесь на поезд – мои люди сойдут, как только увидят вас. За вами мы не последуем. И будьте предельно осторожны на каждом шагу. Удачи!
Еще минут через десять Андрей сидел на своей нижней полке и слушал громкое сопение лежащего напротив Егора Кузьмича. Машенька по-прежнему спала с берушами в ушах почти что девичьим сном и улыбалась. Крымов вздохнул: теперь его заботы о ней поприбавится – и раз этак в сто. Никому он не позволит причинить ей вред.
Егор Кузьмич потянулся во сне, широко зевнул, не сразу открыл заспанные глаза:
– Ты где был? – сипло поинтересовался он. – Я просил самогону плеснуть. Как милостыню просил. Обессилел я сам.
– На перроне курил, – как ни в чем не бывало ответил Крымов. – Ты же все купе перегаром продышал. Вот я и отрезвлялся.
– Грубиян ты, Андрюша, – заявил Добродумов, отвернулся к стенке и вскоре вновь стал выводить носом грозные пугающие трели.
Глава пятая. По следам мироеда Растопчуна
Родное Поволжье встретило Добродумова и Крымова сладко зевающими на своих полках. Егор Кузьмич еще и недовольно кряхтел. А вскоре мужчины уже пили чай. Между ними возвышалась баклажка из-под минералки с подозрительно мутным напитком. Андрей Петрович только пригубливал, Добродумов не изменял своим правилам – часто и с охотой отпивал. Мария все еще спала на верхней полке – испытания последних двух суток истощили ее силы. Вторая верхняя полка пустовала – они ее купили, чтобы не подсадили чужака.
Быстро стучали колеса, нервно позвякивала чайная ложечка, тычась носом в стакан. До пункта назначения оставалось всего ничего…
– Ты веришь, Андрей, что эти камни оттуда? – Егор Кузьмич указал пальцем на потолок купе. – Из просторов Вселенной, в смысле…
– Да кто ж его знает, – подняв голову и взглянув на спящую женщину, пожал плечами Крымов. – Они ведь и впрямь светились, эти камни, и самым чудесным образом: что у Маши, что у Растопчина, и чем ближе их подносили к этой Небесной карте, тем сильнее был свет. А карта эта из камня, о который сталь погнулась? Жуть! Сам же видел?
– То-то и оно, что видел, – наливая в стакан самогон, кивнул Егор Кузьмич. – Как в сказке! – Он опрокинул полстакана. – В страшной сказке про вампиров. Если о наших конкурентах вспомнить.
– Ваша правда, – сонно отозвалась с верхней полки Бестужева.
– Доброе утро, Машенька, – сказал Крымов. – Вставайте, через час будем на месте.
Осень в Сермяжинске была погожая. На перроне остро смешались терпкий аромат мазута и утренней свежести. Такие запахи – к желанным приключениям.
– Я есть хочу, мужчины, – сказала Мария. – А вы?.. А-а, – вспомнила она, – у вас было время позавтракать, и не только…
– Слышу упрек в голосе, – как бы между прочим констатировал Добродумов.
– Ни в коем случае, Егор Кузьмич. Так как насчет завтрака?
– Я от пары котлет не откажусь, – заверил ее Крымов.
– А уж как я не откажусь, – подхватил Добродумов. – Проглочу только так. От пирожков с луком у меня изжога.
В одном из привокзальных кафе они плотно позавтракали, Егор Кузьмич взбодрился напитком. Гости Сермяжинска поймали такси и поехали к месту назначения.
– Директор музея краеведения – мой кузен Аполлинарий Захарович Стародумов, – по дороге объявил Егор Кузьмич. – Я вам не говорил?
– Нет, – удивился Крымов.
– Только смотрите, он – строгий, не то что я.
Краеведческий музей города Сермяжинска находился на улице писателя Ивана Александровича Гончарова и располагался в шикарном особняке русского классика.
Директора музея путешественники встретили в холле. Крымов и Бестужева глаз не могли оторвать от этого человека – он был копией Егора Кузьмича. Только чуть моложе, ухоженнее и цвет лица имел благородно-бледный. Но с такой же бородой, разве что покороче и поопрятнее.
– Представляю: Аполлинарий Захарович Стародумов. Андрей Петрович Крымов, мой друг, и его прекрасная спутница – Бестужева Мария Федоровна, из графьев, кстати, тех самых.
– И как вы его терпите? – кивнул на родственника местный директор.
– С удовольствием, – ответила молодая женщина.
– Нам нужна вся информация о вашем фабриканте – Лаврентии Спиридоновиче Растопчуне, – продолжал Егор Кузьмич.
– О мироеде?
– О нем, душегубе. Только найди для нас закуток поуютнее, чтобы никто не мешал.
– Будет тебе отдельный кабинет. И не дыши ты на меня, – мрачно возмутился он. – Как Змей Горыныч ведь.
– Кодироваться не надо было, Аполлинарий, – заметил Егор Кузьмич, – жил бы сейчас радостно, горя бы не знал. Хлопнул вечером рюмочку – уснул счастливым, хлопнул
