— Прости, дядя, но лучше, если я буду задавать вопросы. Тебе не нужно за чем-нибудь в магазин? — говорит он многозначительно, с надеждой. — Покататься часок?
Воорт переходит сразу к делу, хоть и говорит намеками. Ему нужно, чтобы Вима не было дома, и Вим понимающе переводит взгляд на шкафчики с оружием. Потирает до синевы выбритую щеку. Он по-прежнему выглядит безукоризненно, словно хоть сейчас на работу.
— Это как-то связано с человеком в машине?
Воорт отвечает медленно, так что настоящий смысл ясен.
— Нет.
— Они гонятся за тобой.
«Я не хочу впутывать тебя».
— Я могу помочь, — говорит Вим. — Должен был бы раньше. Чертово голосование. Ты хочешь что-то обсудить? Планы?
— Дядя, мне бы не помешал совет, — мягко отвечает Воорт, — но времени нет.
Глаза Вима за стеклами очков красные от усталости. Он не спал. Но не от бессонницы. Это означает, что он проводил ночи возле буксиров Грега — с «ремингтоном» на коленях.
— Мне кажется, было бы лучше, — медленно произносит Вим, словно представляя недовольство Спрус — и не доверяя ей, — если бы ты ушел сейчас и вернулся минут через пять-шесть. Ключ под цветочным горшком. Не бери всего, что хочешь. Не проверяй, что взял нужные боеприпасы из нижних ящиков. Удачи.
— Ты всегда был плохим дядей, — улыбается Воорт.
— А у тебя всегда были криминальные наклонности. — С этими словами Вим открывает верхний ящик стола, достает ключ от шкафчика с оружием и кладет на стол. — Нужно что-нибудь еще? Хочешь, чтобы я поехал с тобой? — Вим явно смущен. — Твой папа страшно злился на меня. Вечно бранился.
Воорт стискивает огромную руку. В пору расцвета, когда Вим выходил из патрульной машины, весь «форд» приподнимался, словно от облегчения. Однажды Воорт видел, как дядя приподнял «фольксваген».
— Ты и так много делаешь, дядя. Дальше я сам.
Они возвращаются в гостиную, и Вим сообщает Спрус, что Воорт уезжает. Он искренне опечален.
— Когда-то вы двое рассматривали бейсбольные карточки у меня на кухне. Меня тошнит от этой ссоры, Спрус. Я собирался съездить в универмаг «Сирс», посмотреть новый пылесос. Мэйва говорит, что старый лучше, но, откровенно говоря, вся эта история меня достала. Я хочу выбраться из дома.
Спрус смотрит с подозрением.
— Я этого не хотел, — говорит ей Воорт.
— Ты мог бы избежать этого, — отвечает Спрус.
— Это мой дом! — рычит Вим. — До сих пор я соглашался с тобой, но в прежние времена мы никогда не поддавались угрозам!
— В прежние времена мы не получали таких угроз!
Вим упрямо качает головой:
— Страна не склоняется перед терроризмом, и семье не следует. Вот и все. Или, по-твоему, всему городу надо было отправить детей в Чикаго?
Воорт выходит и отъезжает от дома. Через шесть минут, когда он, сделав круг, возвращается, Вим, Спрус и прочие кузены уже уехали.
Воорт достает ключ из-под цветочного горшка и быстро идет в оружейную. Вим — ветеран корейской войны, чемпион полиции по стрельбе, охотник на оленей, член Национальной стрелковой ассоциации и читатель всех выходящих в Соединенных Штатах оружейных журналов — когда-то любил показывать маленькому Конраду дробовики, полуавтоматы и старые служебные револьверы. Он брал племянника на стрельбы и учил разбирать пистолеты. Устраивал экзамены по зарядке ружей и пистолетов и правилам безопасного обращения с оружием.
Теперь Воорт не обращает внимания на своих прежних любимцев — «спектр» с возможностью ведения одиночного и автоматического огня и «Ругер МП-9». Он берет из шкафов то, чем его обучали пользоваться либо Вим, либо управление: два «Ремингтона 870» с автозагрузкой и удлиненными магазинами, запасной «зиг», 9-миллиметровый «глок» для Микки и столько гильз, пуль со смещенным центром и патронов, что хватило бы на полдюжины копов.
Заворачивает снаряжение в два кевларовых жилета.
«Жаль, что у него нет еще и парочки шлемов. Не знаю, как будет вооружен Бок, но вблизи ничто не сравнится с дробовиком, а из этого я могу выпустить пять очередей за пять секунд».
Воорт находит второй ключ (уникальный мюсслеровский на кожаном ремешке) на гвоздике, прибитом к шкафчику с оружием. Из кухни можно пройти в гараж напрямую, поэтому с улицы никто оружия не увидит. Он хватает с полки в гараже моток бечевки и старое махровое полотенце. Сложив все в багажник, садится за руль — и чувствует сильный запах мочи. Стоун смотрит в окно, напряженный и униженный. Он обмочился.
Хорошо. Будет помалкивать.
Теперь Воорту надо планировать — и быстро.
Когда он выезжает из гаража, начинает жужжать мобильник. Конечно, хорошо бы еще немного времени на подготовку, но, похоже, тянуть с Боком и дальше не получится. Придется поторопиться.
— Я в миле от моста, — говорит Бок. — Если на этот раз не назовешь настоящее место, посылай жене Микки открытку с соболезнованиями.
Воорт объясняет, как проехать к маленькой церкви над Пэлисейдс. Не лучший выбор, но что делать?
— Церковь, — повторяет Бок.
— Это скорее историческая достопримечательность. Нет служителей. Нет даже садовника. Проверь по Интернету, если не веришь мне. Место настолько уединенное, что там даже сделан отдельный съезд с автомагистрали. Церковь открыта раз в неделю. Сокращение бюджета.
— Видимо, я просто войду туда с твоим другом?
— Ты останешься на улице и пошлешь Микки внутрь. Стоун и Микки посмотрят друг на друга. Потом ты уйдешь.
— А если рискнуть? — язвит Бок. — Ну, помнишь — «Ровно в полдень»?
— Я и так рискую возвращением Микки.
Воорт задерживает дыхание. Бок размышляет.
— Ну что же, твоя взяла, — говорит Бок и отключается.
«Если он у моста, то до церкви доберется минут за тридцать пять, но, надеюсь, он сначала проверит местность».
— Тед, так что было на «Кандейс»? — снова спрашивает Воорт.
В зеркале заднего обзора видно, как Стоун медленно поворачивает голову. Увиденное потрясает Воорта. Маска исчезла. Безразличие Стоуна сменилось полной противоположностью. Черные зрачки сузились. Приоткрытые губы обнажили острые, белые резцы. Мускулы лица расслабились, словно все физические силы уходят на поддержку воли. Небольшая деформация костей — и он превратился в личного Дориана Грея Воорта.
— «Кандейс», Тед.
После выезда на скоростное шоссе Воорту требуется всего четыре минуты, чтобы добраться до старой церкви контрабандистов. Стоянка для машин пуста. Густой туман, кажется, поднимается от леса, папоротников, травы. Он съезжает на обочину и прорезает борозды в скользкой земле вдоль асфальтовой дорожки, петляющей среди деревьев. Добравшись до поляны, подъезжает к церкви сзади. Старая часовня и пристройка поновее — с кабинетами и залом для собраний — обращены длинной стороной к реке, в ту сторону, откуда встает солнце; по утрам их заливает свет.
— Ты регулярно посещаешь церковь, Тед? — спрашивает Воорт, объезжая каменные скамьи в саду, чтобы подобраться вплотную к толстой задней двери. Выходя из машины, Воорт берет ключи с собой. Чтобы оттащить «субару» от двери, Боку понадобятся по крайней мере два человека.
— Ты не услышишь, когда он подъедет, — говорит Стоун.
Воорт отпирает наручники, которыми приковал Стоуна к дверце. Юрист позволяет провести себя вокруг церкви к глав-
*** пропуск текста в бумажном варианте
— Ты совсем один, — говорит Стоун.
Больше двухсот лет назад Воорты сгибались здесь под деревянными сундуками с контрабандным серебром, предназначенным для покупки мушкетов для генерала Итана Аллена. Вооружившись подзорными трубами, они высматривали на Гудзоне британские шлюпы. Собравшись при свете лампы на китовом жиру, изучали нарисованные вручную карты с обозначением позиций союзных генералу Хоу ирокезов и дорог, которые его инженеры вырубали в лесах, пока британские войска маневрировали, пытаясь разрезать силы колонистов надвое.
— Оставь меня здесь, — говорит Стоун. — И уходи.
Воорт вставляет ключ Вима в скважину, и дверь открывается. Он заталкивает Стоуна внутрь, бьет кулаком по выключателю и набирает четырехзначный код, чтобы заткнуть сигнализацию, подключенную к пульту частной охранной фирмы в пятнадцати милях отсюда. Цифры соответствуют дате, когда генерал Корнуоллис сдался генералу Вашингтону, что и стало окончанием Войны за независимость.
— Еще есть время, — говорит Стоун.
Внутри небольшой прямоугольный неф и около дюжины переносных скамей. Окна на уровне земли, прорубленные прямо в камне, снаружи закрыты толстыми, деревянными ставнями с небольшими ромбовидными бойницами. Строившие церковь голландцы боялись, что индейцы или британцы нападут на них во время службы, поэтому все сделано из толстых дубовых досок. Перед главным входом (по замыслу первых строителей — единственным) свешивается с низкой балки деревянная подставка. Когда-то там был установлен мушкетон. Ловушка на случай, если верующим придется отступать к люку в подвал и уходить по туннелю контрабандистов, ныне залитому цементом.
