— Совершенно верно, — подал голос Глюк. — Тогда много какая техника была на грани фантастики. Скажем, первый бинарный компьютер «Зед-один» был разработан в тридцать шестом году в Берлине Конрадом Зюссом, а уже его «Зед-три», разработанный в сорок первом, стал первым компьютером, оснащенным программным обеспечением. А нынче многие наивно считают, что компьютеры начались с готовых «персоналок».
— Именно, — кивнул Черч. — Примерно такие же судьбоносные открытия делались и в биологии, и в медицине, и в других отраслях. С падением Берлина началась подлинная охота за немецкой наукой и учеными. Даже те из них, которым грозил суд как военным преступникам, были прощены или попросту исчезли — настолько правительства различных стран оказались заинтересованы в том, чтобы они продолжили работу. Открыто, а нередко и секретно. Многие — среди них и я — считали, что вся информация, собранная учеными-нацистами, была в свое время уничтожена. Полностью. Однако на поверку выясняется, что правительства зачастую закрывают глаза на этическую сторону вопроса, настолько для них ценна эта информация.
— Вы хотите сказать, что мы хранили все эти данные и… использовали их?
— Как ни печально, да.
— Конечно, — подхватил доктор Кто. — Большинство из того, что нам известно о реакции человеческого тела на смертельное и околосмертельное замерзание, берет начало из исследований в нацистских лагерях смерти. А почти вся наука о биологическом оружии пятидесятых, шестидесятых и семидесятых уходит корнями в эксперименты, проводившиеся над заключенными в японском Отделе семь тридцать один, их исследовательском центре бактериологических и химических разработок.
— Мы платим паромщику монетой дьявола, — заметила Грейс.
— Точно так, — согласился Черч. — Казалось бы, все преступники должны были понести заслуженное наказание, но у меня оптимизм на этот счет давно иссяк. Многие из врачей и ученых, вовлеченных в эти неприглядные деяния, ушли от суда. Изрядная часть их исследований предназначалась для использования в военной сфере. Кое-что сравнительно мирное теперь применяется для общего блага. А корпорации используют эти исследования с выгодой для себя, сделав их своей собственностью и выводя на рынок все больше новых, коммерчески выгодных продуктов.
— Большая фармацевтика, — не без язвительности привела пример Грейс.
— Наряду с прочим, — согласился Черч. — В самих же правительствах стали складываться группы лоббистов-единомышленников, иной раз международного масштаба, которые не прочь проталкивать в своих интересах куда более пикантные достижения науки. И вот здесь уже начинается наш рассказ.
Черч нажал на кнопку, и на большом экране возник десяток фотоснимков белых мужчин и женщин; некоторые из них были сделаны явно в морге. Знакомых лиц я не увидел.
— Одно время, с конца Второй мировой и вплоть до окончания холодной войны, на свете жила и здравствовала очень мощная группировка, именовавшаяся «Конклав». Биографии ее индивидуальных членов перед каждым из вас, в красных папках. Сами они из разных стран, но многие были накрепко связаны еще с НСДАП времен Третьего рейха. По крайней мере трое из «Конклава» — это бывшие наци, в то время как остальные в большинстве своем пронацистски настроены, а проживали в США, Великобритании, Италии, Аргентине и некоторых других странах. Все очень влиятельные люди, способные для осуществления своих целей привлекать личные и корпоративные фонды.
— А что это были за цели? — поинтересовался я.
— Целей как минимум несколько. Одной из главных задач у них была расовая и этническая чистота. Они развязали необъявленную войну против так называемых посконных народов — общее понятие, объединяющее всех, кто не ведет род от избранных белых этносов.
— Пари держу, им никто не рассказывал, что все мы произошли от стаи человекообразных обезьян из Африки, — сказала Грейс.
Черч улыбнулся.
— Они не первые, они и не последние, кто рассматривает эволюцию не более как «теорию». Одной из ключевых фигур в «Конклаве» был некий замечательный генетик, известный как Мерлин. Так вот он, очевидно, считал, что человечество однажды посетили не то инопланетяне, не то ангелы, не то боги — постулаты у него менялись день ото дня, — так что самая чистая линия в людской родословной происходит от звездных пришельцев.
— Братья по разуму, — сказал я так, что даже Кто кивнул мне с улыбкой.
— «Конклав» сколотил сотни миллионов за счет того, что эксплуатировал научные наработки, украденные при падении Берлина, или же немецкие достижения времен войны. Перед приходом союзников всей этой камарилье удалось бежать, и они с успехом продолжали функционировать под фальшивыми именами и названиями, пользуясь поддержкой профашистских и полувоенных режимов в разных странах. Им удалось скопить громадное состояние и овладеть самыми продвинутыми технологиями своего времени. Стоило им попасть под нежелательный пеленг госструктур той или иной страны, как они быстро вешали на двери замок, меняли в очередной раз вывеску и исчезали, после чего всплывали где-нибудь в другом месте.
— Вы сказали, что на них в свое время поставили крест, — напомнил я. — Кто и каким образом?
— «Конклав» так или иначе попадал в поле зрения всех основных разведок мира, но ни одна из стран не могла оглядеть эту организацию достаточно близко и оценить ее истинный размер, силу и цель. Лишь после того, как агенты из целого ряда стран начали натыкаться друг на друга, стало ясно, что речь идет о разных аспектах единого масштабного дела. Естественно, когда разведчики в индивидуальном порядке стали предъявлять подозрения своим правительствам, в их докладах усомнились. И агенты были вынуждены тратить время и ресурсы на поиск доказательств, от которых правительства не могли бы отмахнуться.
В итоге агенты сформировали особый оперативный отдел, работающий под эгидой США, Израиля, Германии и Британии. Это надолго предвосхищает создание таких структур, как ОВН и «Барьер». Единственное кодовое название, когда-либо к нему применявшееся, это «Свиток». «Свиток» вышел на «Конклав» во многом подобно тому, как это и сейчас у нас получилось: подмечая некие детали, оказывающиеся на поверку частью единого целого. И, подобно нашей нынешней ситуации, были понесены определенные потери, прежде чем «Свиток» смог из аутсайдеров перейти в активные игроки.
И вот когда существование «Конклава» было наконец доказано, угроза, которую он представлял, потрясла до основания все сверхдержавы. И нашлись такие, у кого хватило широты мысли понять, что Вторая мировая война на сегодня вовсе не закончена, а акт о капитуляции врага отнюдь не означает его гибель. Изменилась лишь природа войны. Теперь это не танки и армии, не флоты и воздушные армады. Вместо них «Конклав» использовал в качестве оружия бактерии и вирусы, высокие технологии и научные разработки, а также деньги для дестабилизации правительств. Зачем задействовать ради расправы с расово-неполноценными карателей, когда можно финансировать в неспокойных регионах внутренние конфликты, что вполне сравнимо с этническим геноцидом.
Все внимали Черчу в полном молчании. Я сидел, подавшись вперед, ловя каждое его слово, и чувствовал, как в голове у меня один за другим встают на место фрагменты мозаики. Картина получалась довольно мрачная.
— За несколько лет «Свитку» удалось выявить в «Конклаве» ключевых игроков, и они один за другим были нейтрализованы. Фактически велась необъявленная война.
Черч помолчал.
— Мы тоже несли потери. За годы холодной войны в «Свитке» погибло больше половины состава. Команда пополнялась новыми игроками, сердцевина же постепенно изнашивалась, убывала численно, выходила из строя. Незадолго до распада Советского Союза «Свиток» повел организованное, решительное наступление на «Конклав» сразу со многих национальных фронтов, и тогда мы решили, что на нем наконец поставлен крест. Их счета и имущество были арестованы, конфискованы исследовательские материалы и архивы, посажены за решетку или уничтожены активисты «Конклава» и их пособники.
— Сэр, — осторожно начала Грейс. — Я не профессор, но в методах современной войны хоть что-то да смыслю. Тогда почему я совершенно ничего обо всем этом не слышала?
— В учебники истории ничего из этого не попало, а официальные отчеты давно находятся в спецхране. Кое-что даже уничтожено.
— Уничтожено? — удивилась она. — Как?
— Поспорить готов, что знаю, — сказал я так, что все повернулись ко мне. — На новенький цент могу поспорить: один из членов «Свитка» создал компьютерную систему, специально заточенную изыскивать и уничтожать материалы такого характера.
— Тепло, но негорячо, — отреагировал Черч. — Ученый-компьютерщик Бертолини разработал программный пакет розыска и уничтожения для итальянского правительства, но отправить его по адресу не успел: был убит, а его система украдена. Та программа, известная как «Пангея», опередила все с ней сопоставимое на десятилетия. «Пангея» попала в руки «Конклава», и он использовал ее для похищения исследовательских материалов у лабораторий, корпораций и правительств по всему миру. Именно это позволило им иметь доступ ко многим прорывным достижениям науки. Сами они исследований не проводили, а просто воровали информацию, комбинировали, формировали из нее громадную базу данных и сразу пускали в разработку.
