— В учебники истории ничего из этого не попало, а официальные отчеты давно находятся в спецхране. Кое-что даже уничтожено.
— Уничтожено? — удивилась она. — Как?
— Поспорить готов, что знаю, — сказал я так, что все повернулись ко мне. — На новенький цент могу поспорить: один из членов «Свитка» создал компьютерную систему, специально заточенную изыскивать и уничтожать материалы такого характера.
— Тепло, но негорячо, — отреагировал Черч. — Ученый-компьютерщик Бертолини разработал программный пакет розыска и уничтожения для итальянского правительства, но отправить его по адресу не успел: был убит, а его система украдена. Та программа, известная как «Пангея», опередила все с ней сопоставимое на десятилетия. «Пангея» попала в руки «Конклава», и он использовал ее для похищения исследовательских материалов у лабораторий, корпораций и правительств по всему миру. Именно это позволило им иметь доступ ко многим прорывным достижениям науки. Сами они исследований не проводили, а просто воровали информацию, комбинировали, формировали из нее громадную базу данных и сразу пускали в разработку.
— А сама «Пангея»… — напомнила Грейс.
— Ее смог вернуть один из членов «Свитка». Программу оберегал Гуннар Хекель из четверки убийц, помпезно именуемой «Братством косы». Остальных звали Ханс Брукер, Эрнст Хальгрен и Конрад Ведер.
— Минуточку, — сказал я, — «Братство косы». — Я кривовато вывел ее на планшете. Лезвие у косы, кажется, смотрит влево. Хотя нет, как раз вправо. — Агентурным псевдонимом у Хекеля, кажется, был Север? Тогда у остальных соответственно Восток, Запад и Юг?
Черч одобрительно кивнул.
— Верно. И ты на правильном пути. Дорисовывай.
Я добавил остальные три косы, двигаясь справа налево. Север, Восток, Юг и Запад. Черч, подойдя, повернул набросок под углом в сорок пять градусов.
Я взглянул на рисунок в мониторе. Четыре косы напоминали нож мясорубки с изогнутыми лопастями. А если еще образнее, то свастику. Кто-то резко вдохнул, кто-то хмыкнул, доктор Кто хихикнул.
— А что, умно, — оценил он.
— И неприметно, — заметил Черч. — Возможно, одна из идей их тесного круга посвященных, одобренная при свечах.
— Бог ты мой, — произнес я.
— Во время захвата лаборатории «Пангеи», — продолжил рассказ Черч, — Хекель был ликвидировал несколькими выстрелами, причем два из них в голову. Ранения, несовместимые с жизнью; именно поэтому его присутствие на видео поистине озадачивает. Тем не менее «Пангея» была возвращена, и ей найдено более достойное применение; поиск и уничтожение всей информации, накопленной «Конклавом».
— Интересно, кто из членов «Свитка» возвратил эту компьютерную систему? — спросил я.
На ответ я не надеялся, но он последовал, причем впечатляющий.
— Я, — односложно сказал Черч, пережидая, когда уляжется вспыхнувший шум обсуждения.
— Видимо, за годы вы ее порядком подкорректировали? — сухо спросила Грейс. — Апгрейдили, сменили название?
— Не без этого. Современная версия, «Ясновидец», «Пангею» напоминает мало, разве что в общих чертах. Оба компьютера предназначены для внедрения в жесткие диски. Через особые коды преобразования — их целые серии — узнается язык целевой системы, что позволяет им действовать так, будто они и есть сама целевая система. По выполнении задачи обе они разъединяются, причем не оставляя следа. На этом сходство исчерпывается. «Ясновидец» во много раз быстрее, у него иной способ распознавания образов, он клонирует пароли и переписывает код в защите целевой системы, таким образом не оставляя после себя никакого следа — включая тонкую подстройку временных кодов, время загрузок и дозагрузок, непосредственно работы. Следы «Пангеи», хотя и минимальные, все же можно обнаружить несколькими наиболее продвинутыми программами военного образца, хотя при этом они выглядят по большей части как ошибка, а не компьютерное вторжение.
— Мистер Черч, — сказала Грейс, — вы говорите, информация, взятая у «Конклава», уничтожена. Быть может, цинизма у меня как у последней стервы, но, простите, что-то мне не очень верится, чтобы правительства, на которые работал «Свиток», допустили полное уничтожение тех исследований.
— Точно так же, майор, думали и все мы. У нас было секретное совещание, где этот вопрос обсуждался, и мы поставили на голосование: уничтожить ли тот материал без возможности восстановления или же распределить поровну между правительствами так, чтобы ни одна из стран не была от этого в выигрыше. Голосование учитывало тот факт, что, если отбросить в сторону кабалистические нагромождения «Конклава», там и вправду содержались новаторские научные идеи, способные послужить во благо человечеству; в этом нет никакого сомнения.
— И как же вы поступили?
— Итоги голосования, майор, принимали семеро исконных членов «Свитка», оставшиеся в живых, — ответил Черч. — Вышло единогласно. Материалы были сожжены, дотла. Лабораторные записи, тонны исследовательской документации, образцы тестов, анализы, компьютерные файлы. Не осталось ничего. Разумеется, правительства пришли от наших действий, мягко говоря, в негодование. Кое-кого из «Свитка» отправили в отставку; кого-то понизили в должности или спровадили дослуживать в какой-нибудь третьесортный отдел, что равносильно наказанию.
— А вы вот уцелели, — заметил я. — Что наталкивает на мысль: вы все-таки нашли «Ясновидцу» другое применение.
Черч не ответил, хрустя печенюшкой.
— Ну ладно, — подал голос Кто. — Теперь понятно, каким большим ужасным волком был во времена холодной войны «Конклав». Но это было тогда. А как это все увязано с тем бардаком, в котором мы пребываем сейчас?
— Дело в том, что к нам приходит примерно та же информация, как и тогда, тридцать лет назад, когда «Свиток» впервые выявил существование «Конклава». И речь идет о нескольких его ключевых игроках.
Черч постучал по клавишам, и на стенном экране опять появились лица — всего двадцать два, в основном моложавые мужчины и женщины не старше сорока. Пятеро из них — за шестьдесят, а то и больше. Последние два портрета были затемнены.
— Большинство из этих людей погибли во время холодной войны. Остальные из разведки ушли.
— А вон те, крайние? — спросила Грейс, кивая на пару затемненных квадратов.
— Это мы с тетушкой Салли, — пояснил с улыбкой Черч. — Наши личины вы уже знаете.
Честно сказать, тетю Салли я в глаза не видел, а в бруклинской конторе ОВН ни разу не бывал; ну да ладно.
Черч поочередно поудалял все портреты, кроме тех людей, что постарше.
— Это были оставшиеся члены «Свитка»: Лозон Наварро и Клайв Монро из МИ-шесть, Миша Гундарев из российского ГРУ, Серена Галлахер из ЦРУ, Лев Тарним из «Моссада» и Юрген Фройнд, старший агент ГСГ-девять. — Он помолчал. — За истекшие полтора месяца все шестеро были убиты.
«Фабрика драконов».
Воскресенье, 29 августа, 5.03.
Остаток времени на Часах вымирания:
78 часов 57 минут (время местное).
Пинтер сидел на жестком деревянном стуле; руки сзади прихвачены цепью к спинке. Он был голый, к тому же его то и дело окатывали из ведер ледяной водой. Кондиционер работал на полную, так что холод стоял как в погребе. Промерзшего Пинтера бил крупный озноб, но он что было сил стискивал челюсти, не давая волю истошным, распирающим горло воплям.
Кроме него в комнате находились еще четверо — трое живых, а четвертый не более чем багровая изорванная груда мяса, утратившая всякое сходство с человеком. Мясо и кости, причем переломанные. Пару часов назад это еще был Хук, верный партнер Пинтера. А затем за него взялись близнецы Джекоби и их подручный. Они его даже ни о чем не расспрашивали — просто с ходу взяли в оборот и превратили в безжизненную багровую груду. Прежде чем приступить, Геката включила на запись профессиональную видеокамеру, и теперь, когда стихли последние вопли и тело застыло, став бесформенной кучей плоти, сцена была еще несколько раз воспроизведена на четырех плазменных экранах, занимающих каждую стену.
Пинтер, как мог, зажмуривался, но слух все равно терзали заполошные, пронзительные вопли. Чудовищная экзекуция повторялась снова и снова; от нее, казалось, лопаются мозги.
Затем Геката, неторопливо пройдя через помещение, нажала кнопку, и комнату словно затопила тишина. Развернувшись с грациозностью танцовщицы, она возвратилась, походя скользнув ногтями по животу брата, стоявшего тут же. Парис отвел взгляд. В истязании он не участвовал, предпочитая держаться у двери, скрестив на груди руки, намеренно в стороне от кровяных брызг. Чопорно поджав губы, он следил взглядом за сестрой.
Пинтер открыл и закрыл рот. В разгоряченное горло будто напихали иголок.
