Возможно, так оно и было. Не обо мне и не о нем, а об этом деле.
Яхав не был практикующим юристом по уголовным делам, но он преподавал доказательственное право, что тоже могло оказаться полезным. Яхав вместе с родителями стал гражданином США, когда ему было семнадцать, в тот же год, когда на телеэкраны вышел «Вердикт» Пола Ньюмана, и он был одержим американской юридической системой. Какой бы фильм мы ни смотрели вместе, он на пальцах доказывал мне его юридическую несостоятельность. Я пыталась понять свою мотивацию — может, я просто хотела привлечь его внимание? — но я знала, что могла рассчитывать вернуть его только в том случае, если оставлю его в покое. И тем не менее хотела обратиться к нему.
Я послала ему ссылку на сайт «Свободу Омару», а также ссылку на файлы Ванессы. И написала: «Я бы хотела знать твое мнение. Если помнишь, я рассказывала тебе о моей соседке по общежитию. Как по-твоему, этот обвинительный вердикт можно назвать убедительным?»
Я пришла в Куинси за час до урока и сидела в одиночестве, подумывая о том, чтобы загуглить Грэнби + Талия + точки + ежедневник и убедиться, что знаю ответ хотя бы на эту загадку. Мне нужно было прослушать доработанные серии моих учеников, хотя я уже решила, что всем поставлю A. [53] Кто я такая, чтобы приходить и портить кому-то средний балл?
Мне интересно, вы сами видели отсканированные страницы, гуглили подробности дела Талии, сидя поздним вечером в одиночестве у себя в кабинете? Или же вы воздвигли стену и никогда не позволяли себе набирать буквы ее имени?
Хотя ежедневник так и не был включен в вещественные доказательства, его страницы теперь имелись на множестве сайтов. Кто-то — полиция? семья Талии? — обнародовал две страницы за неделю, закончившуюся пятницей, 3 марта 1995 года, с выходными четвертого и пятого числа, втиснутыми на полях. Как я и предполагала, точки, о которых шла речь, стояли в нижних уголках клеточек, обозначавших дни. Все выглядело вполне убедительно; я узнала аккуратный почерк Талии.
Кое-что, о чем не упомянула Фрэн: там были не только точки. Внизу в понедельник, 27 февраля, одна красная точка. Во вторник ничего. В среду, первого, синий крестик в скобках. В четверг, второго, два крестика: синий и фиолетовый.
Один теоретик с «Реддита» настаивал, что крестики отмечают случаи, когда Омар бил ее. Что она документировала это, чтобы донести на Омара, но он убил ее раньше. Другой пользователь, тролливший первого, упорно настаивал, что это результаты боулинга, и крестики означают удачные удары. «Ты только подтверждаешь мою правоту, — отвечал ему первый. — Если крестик — это удар, может, такой была ее ассоциация. Сегодня меня ударили».
Мне стало понятно, почему ежедневник не использовали в суде, не имея расшифровки на задней обложке. И все же мне бы очень хотелось просмотреть весь ежедневник. Если красные точки повторялись несколько дней, это, очевидно, были ее месячные. Если она приняла мою систему (могла я льстить себе такой догадкой?), тогда крестики могли означать половые контакты. Возможно, скобки означали другой вид полового акта или прерванный акт. Может, синий и фиолетовый крестик означали разных партнеров. Один крестик — это Робби, а другой — вы? Или, возможно, один крестик означал защищенный секс, а другой — незащищенный.
Ванесса ничего не ответила после того, как я поблагодарила ее за файлы, но я написала ей еще одно письмо: «Я прекрасно пойму, если вам на данный момент не интересна дальнейшая информация, но не могу не написать, что я, кажется, знаю, что означают точки и крестики в ежедневнике Талии, который я увидела только недавно. Они основаны на системе, которую я сама применяла. Пожалуйста, не обращайте внимания, если для вас это слишком».
А затем вернулась на «Реддит».
Крестики отмечают, сколько раз она себя резала.
Точки — это нежелательные телефонные звонки, а крестики — письма с угрозами. Что ж, у нас в комнатах не было телефонов, так что это не годится, верно?
Несколько человек настаивали, что это диета. Сколько раз она ела лишнее и применяла слабительное. «У меня была точно такая же система», — писал кто-то. Я признала, что это было возможно.
Первой в класс вошла Бритт, и я не знаю, что было написано на моем лице, но она отступила назад со словами:
— Ой… я… слишком рано?
На Бритт было длинное платье в цветочек, из-под которого выглядывали бутсы, а поверх него — длинный потрепанный кардиган. Словно милая ироничная девушка прямо из 1994 года.
Я сказала:
— Помоги мне господь, но, кажется, я втянулась в этот шифр с точками. Ежедневник Талии.
Она усмехнулась и сказала:
— Я так и знала, что вы подсядете.
Перед самым началом урока пришло сообщение от Яхава. На самом деле, я не ожидала, что он будет вникать в детали. Я рассчитывала, что если он вообще ответит, то что-нибудь в духе: «Это интересно, но довольно трудно».
Однако он написал: «Вчитывался все утро. Позвонишь? У меня много мыслей».
51
В тот день ребята прослушивали новый материал, который они собирались использовать во вторых сериях. Алисса слепила из нашего спиритического сеанса две веселые минуты под легкую музыку.
У Лолы была запись интервью с официанткой из «Фоксиз»: «Мой племянник подавал туда заявление, потому что думаешь, неужели они своих ребят не обучат? У них ведь есть деньги на стипендию, но они не считают нужным раздавать их местным, они в Калифорнии будут кого-то искать. А ему от ворот поворот. И так и не сказали почему. У него в основном четверки, пятерки, бывают тройки. Отказать тому, чья семья проработала в школе сто лет, без всяких объяснений?»
Это заставило ребят задуматься. Я видела, что это их напрягло, несмотря на их неизменно прогрессивную позицию, — эта претензия, что случайный хорошист из местных, не гений-самородок и не герой, преодолевший травму, может взять и проскочить на первый курс Грэнби на стипендию, которая могла бы достаться кому-то экстраординарному.
Ольха сказал:
— А ты пыталась типа объяснить ей?
Лола пожали плечами.
— Я беспристрастный репортер.
Когда настала очередь Бритт и Ольхи, Ольха неуверенно поднял руку, как будто собирался прихлопнуть муху, но боялся спугнуть. Он сказал:
— У нас есть кое-что, но мы не знаем, как с этим быть.
Бритт была явно расстроена: она не ожидала, что он вот так выскажет это. Она сказала:
— Это даже не аудио.
— Будет аудио, если прочитаем вслух. — Ольха открыл свой лэптоп и прокашлялся. — Окей, это Соня Руссо. Она была одно… она была замужем за Омаром около года, перед тем как он пришел сюда. В общем, она дала интервью на этом случайном сайте пять лет назад. Это она, без вопросов.
Он повернул компьютер так, чтобы всем было видно. Я узнала название сайта, вспомнила, что кто-то на «Реддите» упоминал это интервью, но я его не видела.
О Соне я знала еще до того, как о ней заговорили в новостях, потому что Омар рассказывал о ней. Он болтал, пока мы занимались на гребном тренажере, о том, как, получив диплом UNH, познакомился и обручился со старшекурсницей из Дартмута, хотя ее родители были против. Они поженились тайно, но расстались к своей первой годовщине в 1991 году. Она ушла от него без предупреждения, забрав с собой все вещи, пока он был на работе, — даже телек, даже кошку. Омар то и дело вспоминал ее: «Была такой же ученой, как вы», — говорил он. Или: «Моя бывшая никогда не поднимала больше десяти фунтов. [54]
Такая типа: Ой, мои руки!» Он говорил это беззлобно. Не называл ее чокнутой или сукой. Но постоянно вспоминал ее.
Ольха стал читать ее интервью:
— «Вспыльчивость Омара пугала меня, как и моих родителей. Один раз он выставил меня из дома и не пускал. Было двадцать градусов, [55] а я без ботинок. Он орал на меня, хватал за плечи и орал в лицо. Вы должны понимать, в нем шесть и два, [56] он качок. Иногда я просто соглашалась с ним, чтобы не доводить до физического плана. Он мог проявлять агрессию, даже не распуская руки. Я понятно выражаюсь? А когда он бесился, он шел напролом. Один раз он выскочил из дома, и я закрыла дверь на замок. Он решил вернуться и давай стучать, потом забрался на крышу крыльца и влез в окно нашей спальни. Я вызвала полицию, а они не поняли. Как вы объясните, что да, это ваш муж и это его дом, но нет, он не должен здесь находиться?»
