прятался от своих сотрудников в платяном шкафу и наотрез отказывался выходить. Что он им скажет? Как себя вести с медперсоналом? Каждый знал его долгие годы, а то и десятки лет. Один смелый шаг он сделал, но что же дальше? Директор благотворительной фирмы «Луч надежды» Елизавета Михайловна надела очки и, стрельнув у Крымова сигарету, нервно курила у окна. Братья Белоглазовы, виновники торжества, сидели в креслах и болтали ногами, как беспечные школьники. Три доктора наук, сами прошедшие через огонь омоложения, решили просто выжидать. Но котелок, как оказалось, только еще закипал на быстром огне. Со дна только еще поднимались бешеные пузырьки – все самое интересное было впереди.
– А что в номере «шестьдесят первом-то» делается! – причитала нянечка Екатерина Васильевна, найдя в детективе Крымове благодарного слушателя. – О-ё-ёй!
Слушая ее, Крымов отпивал из стеклянной фляжки дорогой коньяк. Фляжку ему только что подарил Наум Наумович. Сразу после того, как увидел себя в зеркале, а потом потерял сознание. В глазах потемнело, ноги подогнулись. Рухнул на месте, но был подхвачен крепкими руками сыскаря. И посажен, а потом и аккуратно уложен на диван.
– И что там делается? – спросил Андрей. – В «шестьдесят первом»?
– А там у нас долго-долго жил Иван Иванович Рыбин, как о нем говорили, заводчик в прошлом, миллионерище! А потом бабахнул его инсульт, перенервничал он сильно, ну и тут оказался. А потом к нему приехали и что-то рассказали, и его второй удар бабахнул. Ну совсем как помидор с грядки стал. Молчит. Таращится. Едва рот открывает, когда ему супчик в ложке даешь. Еще уговаривать надо. Десять ложек проглотит – уже хорошо. Работа! Ну а после вашего укола-то очнулся, вспомнил все, долго вспоминал, глазами хлопал, рассвирепел вдруг да как стал звонить! И сюда к нему тотчас сынок его прилетел – наследник. А папка-то не старше наследника оказался, только, как мне сказали, поумнее его будет. Он же состояние-то сколотил. Так мне сказали. И вот они сейчас в шестьдесят первой палате-то и собачатся. Деньги и власть делят. Штукатурка сыплется от их дележа! Рыбин сынка-то своего и по матушке, и по батюшке. Как они дальше-то будут? Вопрос!
Крымов покосился на платяной шкаф, где сейчас прятался Наум Наумович и с нетерпением ждал, когда же уйдет нянечка, когда ее поторопят. Но посмеиваясь в душе, торопить нянечку не хотел.
– Может, бабуля, вам проведать кого из больных? – недоброжелательно зыркнув на Крымова, спросил аптечный король Панкратов, который тоже заметно нервничал. – Может, кому ваша помощь нужна?
– Ой, милок, больных! – усмехнулась пожилая нянечка. – Они теперь все здоровее меня раз этак в сто. Хотела бы я быть такой больной.
– А что такое? В чем загвоздка? – вдруг обернулась от окна Елизавета Михайловна. – Мы можем это устроить, как вас там? Екатерина?..
– Васильевна я…
– Ну вот, Екатерина Васильевна, можем и вам устроить.
– Чего устроить?
– Это, – с расстановкой произнесла дама в больших темных очках. – Веселую жизнь. Хотите? Сделаем укол – и оживете, и помолодеете. Еще и мужа молодого найдете. Что скажете?
– Не-е, – замотала головой нянечка. – Не надо мне такого. Я свою жизнь прожила – и хорошо прожила.
– Нянечкой? – кивнула дама в очках.
– И нянечкой тоже. И дочки у меня есть, и внучки. Муж был, помер, царство ему небесное.
– Ну так нового найдете, Екатерина Васильевна. Мужа-то.
– Зачем мне новый? Меня старый ждет.
– Где он вас ждет?
– На небесах, вот где.
– И вы в это верите?
– А во что же я еще должна верить?
Елизавета Михайловна хотела что-то сказать еще, но осеклась. Крымов рассмеялся:
– Ваше слово, Елизавета Михайловна. Парируйте.
– В прогресс вы должны верить, – заступился за директора фирмы «Луч надежды» Кирилл Евгеньевич Панкратов. – В прогресс вы должны верить, Екатерина Васильевна. В прогресс! – громко повторил он.
– Прогресс – это хорошо. Но душу-то человеческую он вряд ли спасет. Что скажешь, мил человек? А вы что скажете? – обратилась она именно к братьям Белоглазовым.
Но они и так уже сидели как на иголках, стоило упомянуть о бессмертии души. И зло сверкали глазами. Из ноздрей дамы в очках вырывался дым – она только что сделала затяжку. Как-то недобро смотрели на нее в этом кабинете.
– Пойду я, – вздохнула нянечка и торопливо встала. – Увидите Наума Наумовича, скажите, что его доктора ищут.
– Скажем, скажем, – кивнул Панкратов.
– Да, забыла, у нас в шестьдесят шестой палате тот огромный старик лежал. Про него такое говорили – жуть. Душегуб, говорили. Он теперича не старик уже. Все звонит и звонит. У старшей сестры телефон отобрал, представляете? И тоже Наума Наумовича требует. Говорит: если главврач сам не придет – я пойду его искать. И тогда ему хуже будет. Все, пошла я, – заключила у дверей Екатерина Васильевна и ушла.
Когда она открывала двери, по коридору неслись тревожные крики, перекликались медсестры, кто-то орал на кого-то страшным голосом. Густо матерясь, выкрикивая: «Все просрали, сукины дети! Расстреляю всех к чертовой матери!» – прошагал мимо оживший, но не пришедший до конца в себя генерал.
Входная дверь закрылась. Зато приоткрылась дверь платяного шкафа.
– Ушла? – выглянул из-за халатов молодой Наум Наумович.
– Ушла наконец-то, – ответил за всех Панкратов. – Если бы господин телохранитель не развесил уши, то ушла бы и раньше.
– Заткнитесь, – закуривая, сухо бросил Крымов.
– Что вы сказали?
– То что слышали.
– Да как вы смеете?!
– Пошел вон, мудозвон, – сделав затяжку, отрезал Крымов.
– Елизавета Михайловна, что этот ваш себе позволяет?
– Хватит! – прервала она обоих мужчин. – Надоело. Пора выбираться из этого бардака.
Наум Наумович вдруг выступил вперед:
– Я бы хотел вас попросить, дамы и господа… помочь мне.
– В чем именно? Вы скажите, мы поможем, – участливо предложил аптечный король. – Правда? – Он оглядел всех.
– Что вы хотите, Наум Наумович? – спросила Елизавета Михайловна. – Мы рады оказать вам любую услугу.
– Сходите со мной в палату шестьдесят шесть.
– А что в этой палате?
– Один особый пациент, – замялся главврач клиники.
– И что в нем особого?
– Я вам по дороге расскажу.
– Хорошо, – согласилась Елизавета Михайловна. – Андрей Петрович, вы готовы? Уж коли я иду?
– Безусловно, – кивнул Крымов.
– А вы, Кирилл Евгеньевич?
– Несомненно. Он же не прокаженный? Этот ваш из шестьдесят шестой палаты?
– Нет-нет, – заверил старого знакомца Наум Наумович. – А вы, господа врачи? – обернулся он на трех докторов наук.
– Мы вас тут подождем, – ответил за всех профессор Павел Алексеевич Каратаев и подмигнул именно Крымову, которого негласно взял в соучастники своих тайн. – Мы только засвидетельствовать чудо нанимались, но не более того. Чудо было – признаем. Но этого достаточно. Еще двинут чем-нибудь по башке
