Ворох вопросов без ответов переполнял мою голову.
– Тпру! – резко вскрикнул старик. – Кто такие?
– Таможня! Предъявите документы!
Я приподнялся из повозки, чтобы разглядеть: перед повозкой возникло несколько человек с ружьями. С виду, они были прилично одеты, но заросшие лица и кривые зубы выдавали в них вчерашних селян.
– С каких пор посреди леса у нас стоит таможня?! – возмутился ямщик.
– Документики, уважаемый, предъяви! А лучше покажи, чего везёшь, – ехидно произнёс один из них.
«Никакие это не солдаты», – понял я, и медленно вытащил револьвер.
– Ничего я тебе, жулику, показывать не намерен! У вас нет права меня останавливать!
– По-хорошему, значит, не…
«Достали!» – с этой мыслью, я поднялся во весь рост и выстрелил в голову говорившему. Второй револьвер снёс кусок макушки его товарищу. Ямщик, не растерявшись, выхватил ружьё и метким выстрелом в сердце умертвил оставшегося грабителя.
– Падаль, – сплюнул старик. – Не то, чтобы мне нравились эти конквесты, но при них хотя бы порядок на дорогах был!
Мы молча выдвинулись дальше. Всю ночь повозка шла, не останавливаясь. На открытой местности кобыла перешла на бег галопом, поэтому, с опозданием в несколько часов, мы добрались до подножия холма, на котором стояла, видавшая годы, белая церквушка.
– Я буду на обратном пути здесь, на третьи сутки. Это так, на всякий, – помахав друг другу, мы с ямщиком договорились встретиться вновь.
Я медленно поднимался на холм, и, с каждым шагом, сердце моё билось всё быстрее и быстрее. По коже разошёлся жар. «Что она подумает, когда увидит меня? Узнает ли она меня?»
Оказавшись перед воротами монастыря, я сделал глубокий вдох и постучал.
– Нам самим еды не хватает, ради Бога, уходите! – ответила мне женщина среднего возраста.
– Постойте, я не милостыню пришёл просить! – я поспешил успокоить монашку.
– А? Кто таков, признавайся?! – с ещё большим подозрением произнесла женщина.
– Я ищу девушку по имени Рута! Мы… любили друг друга. У меня есть информация, что она живёт здесь.
– Как тебя зовут? – спросила женщина.
– Эдгар.
На секунду повисла тишина. Видимо, монашка что-то вспоминала.
– Подожди немного, Эдгар.
Я затаил дыхание и стал ждать. Минуты показались мне часами. Наконец, из-за двери послышались быстрые шаги. Шаркнул деревянный засов, застонали ржавые петли и могучие дубовые ворота разошлись в стороны, пропуская вперёд её.
Наверно, она не поверила увиденному. Глаза её слегка щурились, не сразу привыкнув к свету О. Но стоило Руте, вглядевшись в моё потрёпанное жизнью лицо, узреть знакомые черты, как она невольно раскрыла рот, и тут же спрятала его за ладонью.
Вопрос о том, что же ей сказать, тут же отпал. Ведь я не мог говорить. Да и не хотел. Рядом с Рутой мне хотелось молчать… о многом. Во всей готике не нашлось бы столько слов, сколько мы могли сказать друг другу взглядом.
Мне стало даже неловко, но самое большее, что я мог сделать — это, прикусив губу и приподняв голову, кивать. Наконец, я сообразил снять шляпу и поправить воротник рубашки, не отрывая, при этом, взгляда от её небесно-голубых глаз.
Рута немо ойкнула и принялась вытирать руки о фартук.
– Вижу, ты здесь освоилась, – самое дурацкое, что можно было произнести девушке, с которой не виделся шесть лет, было сказано.
– Здесь хорошо, – робко улыбнулась Рута, пытаясь сдержать слёзы, – только зимой холодновато, дров наколоть некому.
– Ты… – я задрал голову. Мы будто негласно договорились сыграть в игру «кто позже расплачется». И я, если честно, готов был сдаться. – Ты так изменилась.
– Говоришь так, словно время пощадило тебя, – горько улыбнулась Рута.
Сопротивляться невидимому магниту больше не было сил. Я шагнул навстречу ей, и заключил в самые крепкие объятия. Словно кто-то намеревался отобрать у меня Руту.
– Прости меня, – произнёс я, скрипя зубами от злости на самого себя.
– Ты ни в чём не виноват, – ответила она, поглаживая меня по спине.
Сердце рвалось наружу. Плечо промокло от слёз Руты, тогда, как собственные слёзы горящей магмой обжигали кожу.
Радость и обида смешались в неведомый бульон чувств. С одной стороны – эйфория от возможности прижимать её к себе, чувствовать тепло тела любимой и биение её сердца. «С ней всё в порядке! Господи, спасибо тебе!»
С другой – скорбь об упущенной жизни. Кто мы теперь? Беглец и монашка на середине третьего десятка.
«И всё же, мы снова вместе!» – утешало меня.
Рута попросила меня подождать буквально минуту. Отдав фартук настоятельнице и сказав ей пару слов, на, что получила кивок и лёгкую, доброжелательную улыбку, она взяла меня за руку и повела вниз по склону.
Там протекала река. Такая же, как и та, что текла вблизи Норвилла. Перед глазами мелькнули картины прошлого: семейные походы по грибы и ягоды с мамой и отцом, а также рыбалка.
«Счастливое было времечко…» – подумал я, невзирая на все тогдашние невзгоды.
На берегу нашлось два плоских камня, на которые мы и присели. Рута держала мою ладонь, поглаживая её рукой. Это больше не были руки молодой, беззаботной девушки, но умудрённой горьким жизненным опытом женщины.
Шершавые от стирки в реке, покрытые шрамами от порезов и мозолями.
Рута также не стеснялась изучать меня взглядом. Заостряла внимание на каждом шраме и невольно качала головой.
– До сих пор не верится, что ты здесь. Как будто трогаю приведение, – улыбнулась она.
– Я и вовсе вижу перед собой ангела.
Мои губы протянулись к её губам. Любимая коснулась щеки и ответила на поцелуй.
– Кажется, я совсем позабыла, какого это… – произнесла Рута.
– Ты… ждала меня?
– Конечно, мне ведь не нужен другой мужчина. Потому и ушла в монастырь.
– Выходит, мы оба были верны друг другу столько лет, – неловко ответил я. – Быть может, хоть и с запозданием, но сделаем это?
– Что сделаем? – спросила Рута.
– Поженимся.
Она явно этого не ожидала. Краска выступила на бледноватых щеках, будто возвращая Руту во времена нашей наивной юности.
– Конечно, Эдгар, – едва не плача, любимая обняла меня за шею, а затем оторвалась и вновь поцеловала в губы.
***
Выйдя из церкви, я вновь решил прогуляться по Эдему. Нужно было собрать ещё кое-какие травы, чтобы доработать настойку. Да и укрепить организм после пережитого инфаркта не мешало.
На сей раз, меня занесло совсем в какие-то дебри. Небольшой лесок у подножья горы, который редко вырубали из-за отсутствия необходимости строить новые дома. Люди уже два-три поколения жили в одних и тех же срубах, и лишь десять лет назад, по словам местных, понадобилось возвести с десяток зданий под склады провизии.
Некоторые ингредиенты относились к дикорастущим видам, которые простым фермерам и в голову не пришло бы выращивать. Я лишь надеялся на то, что здешний климат не выкосил волчьи ягоды, ласточкину усладу, паучий мёд и прочие, с виду, абсолютно непригодные к употреблению человеком травы.
Оставляя ножом засечки на деревьях, я два часа проблуждал по чаще, набив целый мешок необходимыми цветками. Уже намереваясь уходить, я заметил вход в заброшенную шахту, ведущую внутрь горы.
Находка меня заинтересовала. В конце концов, я не видел, чтобы местные добывали уголь или металл. Многие инструменты были сделаны из дерева, либо очень сильно заржавели.
Проход был заколочен, причём давно. Доски вышло отодрать голыми руками. Я ещё не знал, что ждёт меня внутри, поэтому решил вернуть их на место, когда буду уходить.
«Вряд ли здесь сокрыто что-то страшное. Чудищ бы подобное не сдержало», – подумал я, перелезая через преграду.
Как же я ошибался…
Под ногами что-то хрустнуло. Посветив лампой, я увидел истлевшую бедренную кость.
– Да тут целая братская могила… – невольно сорвалось с уст.
Я насчитал останки шестерых мужчин. «Но я видел кладбище на юге поселения. Кто же здесь лежит тогда?»
