Джордан сдержанно кивнул, скрывая радость. Он на верном пути. Все, что ему сейчас нужно — не отступать.
— Есть еще кое-что, — не позволил он закрыть разговор. — Девчонка ранена, и не протянет три дня. Человек, который охраняет ее, просит об одном маленьком одолжении.
Вальтер раздраженно посмотрел на него, поправил идеально лежащие густые вьющиеся волосы. Рэйвен даже знать не хотел, сколько его стилист извел на них геля.
— Вы же сказали, что она у вас?
— У моего коллеги, — уклончиво отозвался Джордан, — насколько я понял, в вашем проекте принимает участие его супруга, Хилари Стивенс. Ему нужны гарантии, что с ней ничего не случится. На таких условиях он оставит измененную в живых.
Рэйвен предполагал, что именно такой линии собирался придерживаться Джеймс. На самом деле он знал об этом парне не больше, чем о сидящем напротив. О самом Палаче, о том, на что он способен и зачем ему все это на самом деле.
Вальтер поморщился, как если бы речь шла о чем-то незначительном. У Рэйвена создалось впечатление, что Древнего интересуют исключительно Торнтон и Беатрис, все остальное не более чем фон. Он задумался бы на эту тему всерьез, если бы не абсурдность предположения. Очевидно, что они с Кроу уже говорили о судьбе Палача и его жены, поэтому Вальтер отреагировал подобным образом.
— Хилари Стивенс, помню. Я исключу её из эксперимента.
Вот так легко и просто? Вальтер либо гений, либо сумасшедший. Не исключено, что и первое, и второе.
— Вы понимаете, что гарантией того, что мы получим измененную живой, послужит только труп Стивенса? Мне избавиться от него?
— Вы совсем идиот? — раздраженно поинтересовался Вальтер, что совершенно не вязалось с образом напыщенного истерика. — Он же живая легенда. Приведите его ко мне!
Джордан заключил, что Древний решил разобрать Стивенса на запчасти, а собственный успех отметил уже в лифте, насвистывая себе под нос мелодию одного из культовых хитов Морриконе. Вальтер обязательно отправить кого-нибудь проследить, присматривать за ним и подчистить в случае чего.
Он дал Рэйвену три дня, но Джордан рассчитывал провернуть все гораздо быстрее. Всего-то и осталось — пригласить Беатрис в поставленный для неё силок. Оставался ещё Стивенс, которого велено было привести живым, так почему бы не позволить Палачу сделать за него всю грязную работу. Стоит поторопиться и сообщить ему результаты переговоров, пока тот не прикончил Авелин. Дальше как карта ляжет.
Последним в списке оставался Торнтон, но у Джордана не было предположений как его отыскать. Единственный его контакт — Беатрис — почти наверняка отрезала все способы связи между ними. Родных у Торнтона нет, мать и отец умерли, сам он единственный ребенок в семье. Рэйвен не сильно расстраивался по этому поводу. Вряд ли профессор вообще пригодится, если все пойдет по плану.
Он набрал номер и успел услышать полтора отрывистых гудка. Ронни всегда отвечал мгновенно. Как только Рэйвен коротко обрисовал ему ситуацию, на него выплеснулся целый поток самоуничижительных реплик. Джордан послушал пару минут, потом велел заткнуться. Он не сомневался, что после эпичного знакомства, которое Халишер устроил, направив к нему Палача, Ронни выложится, но сделает все идеально. Для него это был косяк такого уровня, что будь Халишер самураем, он уже делал бы себе харакири.
— Ронни, посыпать голову пеплом будешь потом. Нет, приезжать не надо. Слушай меня внимательно и запоминай. От тебя теперь зависит все и даже больше. Сделать нужно будет вот что…
Солт-Лейк-Сити, США. Июнь 2013 г.
Энтони приходил в себя урывками. Короткие проблески сознания сменялись бесконечным лекарственным полузабытьем, из которого ему не позволяли выйти. Каждое пробуждение было похоже на непрекращающийся ужасный сон во сне. Он открывал глаза, и ему казалось, что он дома, в своей постели. Стоит только подняться, как жуткое ощущение всего увиденного развеется вместе с остатками сна. Энтони собирался встать с кровати и оказывался в незнакомом, с высокими сводчатыми потолками, помещении. Вокруг мелькали странные тени, а тело казалось тяжелым. Несмотря на все усилия, ему не удавалось даже пошевелить пальцем. Безумный танец вокруг набирал обороты. Тени сливались в единый непрозрачный фон, темнота наваливалась, сдавливая, мешая дышать, и вокруг рушился от взрыва высотный дом. Энтони снова и снова просыпался во всех кошмарах последнего времени. Страшнее всего были те, в которых Кристи умирала у него на руках.
Забытье прервалось, когда в лицо ему плеснули ледяной водой. Наверняка она была не столь холодной, как ему показалось, но Энтони почувствовал, как на его лице капельки кристаллизуются в кусочки льда и застывают. Кожа пылала, дыхание хрипами вырывалось из груди.
— Кажется, я немного переборщил.
Этот голос он теперь узнал бы из тысячи. Психопат, который застрелил Кристи и похитил его. Энтони открыл глаза и чуть не взвыл в голос. Свет полыхнул невыносимой болезненной резью, как если бы под веки загнали сотни раскаленных игл. Он зажмурился, чувствуя, как по щекам и скулам текут слезы. Дышать было больно, двигаться тоже. Судя по тому, каким слабым он себя ощущал, в ближайшее время ему двигаться не придется.
— Зачем? — хрипло выдохнул он и сделал паузу, чтобы собраться с силами. — Зачем ты убил её?
Вопрос не имел смысла, потому что не мог воскресить Кристи, но Энтони нужно было его задать, физически необходимо. Чтобы понять, как с этим справиться, почувствовать себя живым и не скатиться в панический животный страх перед психопатом, издевавшимся над ним.
— Ты совсем ничего не помнишь? — в голосе Уоллеса слышалась усмешка.
— Я помню, как ты убил её.
— А до этого?
Энтони медленно, с усилием, поднял руку, заслоняя ладонью лицо, и снова открыл глаза. Над ним, как в тумане, плавал высокий потолок с размытыми очертаниями мигающей лампы дневного света и темная фигура Уоллеса. Тот наклонился к нему, и Энтони почувствовал прикосновение холодного металла фляги к своим губам. Вода… Он сделал несколько глотков, закашлялся, но снова потянулся к фляге.
— Хватит с вас, мистер Хартман.
Энтони захотелось выть. Жалких глотков не хватило бы и котенку. Он облизал потрескавшиеся пересохшие губы.
— Помнишь, как твоя хрупкая подружка вытащила тебя из дома, напичканного взрывчаткой? Ничего не показалось странным?
Воспоминания последней встречи с Кристи в самом деле были больше чем необычными. Хрупкая Кристи, которая была ниже на полторы головы и значительно легче, без малейших усилий подняла его и вынесла из дома. В лучших традициях фильмов про героев с небольшой поправкой. Поправка заключалась в том, что в роли героини-заложницы побывал он.
Как такое возможно?
— Значит показалось. Это первая часть ответа на твой вопрос, — Уоллес снова усмехнулся. — Есть ещё и вторая. Моя жена в заложниках у того, кто с радостью обменяет её на твою подружку.
Энтони зацепился за слово «обменяет». Сердце сделало бешеный рывок и забилось часто-часто, на пределе сил. От такого ритма за грудиной полыхнуло болью.
— Кристи жива?
— Эти твари живучи до омерзения, — Энтони поразился ненависти, прозвучавшей в его голосе. Он не ослышался? Она жива?
Если так, Кристи нужна помощь. Она тяжело ранена.
— Помоги ей, — попросил он, — пожалуйста.
Очертания губ Уоллеса изогнулись в странной усмешке. С каждой минутой Энтони видел все хуже. Его трясло в лихорадке, и он понимал, что скорее всего долго не протянет. Сквозь остаточную пелену лекарственного бреда этот исход воспринимался как избавление. Энтони не чувствовал в себе сил сопротивляться подступающей смерти, но он хотел, чтобы Кристи жила.
— Ты не понял, Энтони Хартман. Твоя подружка — монстр. Сейчас она раненый монстр, но сути это не меняет.
— Монстр — это ты, Майкл, — собственный голос прозвучал громче и четче, чем можно себе представить. — Хотя бы отведи меня к ней.
— Ждал, когда ты попросишь.
Уоллес рывком вздернул его на ноги, и Энтони взвыл от боли. Пелена перед глазами стала практически непрозрачной, тело отказывалось повиноваться, а грудь болела так, будто в ней не осталось ни единого целого органа и ребра. Коридор с мерцающим боковым светом, по которому его волокли, показался ему бесконечным, потом перед глазами мелькнула железная дверь, похожая на дверь хранилища в банке. Внезапно стало темно.
Энтони моргнул, пытаясь избавиться от окружившей со всей сторон черноты, но ничего не произошло. Уоллес швырнул его вниз, и он покатился по лестнице, чувствуя себя мешком с костями. Каким-то чудом он не свернул себе шею, ударился головой, на мгновение потерял сознание, но практически сразу пришел в себя. Его вела мысль о том, что Кристи жива и что он нужен ей, нужна его помощь, но он ничего не мог разглядеть. Он больше не видел даже смутных очертаний фигур или контуров собственного тела.
