Эдинбург еще спал — впрочем, он спал уже сотни лет. В мощенных булыжником переулках и на винтовых лестницах многоквартирных домов Старого города обитали призраки, но это были призраки эпохи Просвещения, прекрасно образованные и воспитанные. Они не собирались выскакивать из темноты с куском бечевки в руках. Ребус остановился и огляделся: утро уже вступило в свои права, и всем богобоязненным привидениям пора ложиться в уютную постель, что вскорости с наслаждением проделает и Джон Ребус, человек из плоти и крови.
Подходя к дому, он миновал маленький магазинчик, у дверей которого, дожидаясь разносчиков, стояли ящики с молоком и булочками к утреннему чаю.
Хозяин по секрету жаловался Ребусу на случавшиеся порой мелкие кражи, но подавать официальную жалобу отказывался. В магазине, как и на улице, не было ни души; безлюдную тишь нарушали только громыхавшее вдали по булыжной мостовой такси да неугомонный утренний птичий хор.
Ребус посмотрел по сторонам, обведя взглядом многочисленные занавешенные окна. Потом поспешно оторвал от упаковки шесть булочек и, удаляясь чересчур бодрой походкой, рассовал их по карманам. Минуту спустя он в нерешительности остановился и, преодолев колебания, на цыпочках вернулся к магазину. В голове у него вертелось: преступник возвращается на место преступления, а пес — к своей блевотине. Вообще-то Ребус никогда не видел, чтобы псы так поступали, но у него не было оснований не верить святому Петру.
Вновь посмотрев по сторонам, он стащил из ящика пинту молока и, негромко насвистывая, улизнул.
Нет на свете ничего слаще, чем краденые булочки с маслом и джемом да кружка кофе с молоком на завтрак. Нет ничего слаще, чем простительный грех.
На лестнице своего многоквартирного дома Ребус принюхался и уловил слабый, но неистребимый запах кошек. Стараясь не дышать, он поднялся на второй этаж и принялся шарить в кармане, пытаясь достать из-под расплющенных булочек ключ.
В квартире было сыро и пахло сыростью. Он проверил центральное отопление, и, разумеется, оказалось, что газовая горелка опять погасла. Чертыхаясь, он зажег ее, до предела увеличил нагрев и направился в гостиную.
На книжном шкафу, на полках и на камине, там, где стояли когда-то безделушки Роны, еще оставались пустые места, но многие промежутки уже были заполнены новыми вещами, заменявшими Ребусу сувениры: счетами, письмами, оставшимися без ответа, колечками-открывалками, давно оторванными от банок дешевого пива, случайными непрочитанными книгами. Ребус коллекционировал непрочитанные книги. Некогда он все-таки читал книги, которые покупал, но теперь у него почему-то совсем не стало свободного времени. Кроме того, он сделался более разборчивым, чем в былые времена, когда каждую книгу дочитывал до самого конца, нравилась она ему или нет. Нынче же он, пролистав едва десяток страниц, бросал непонравившуюся ему книгу.
Книги были разбросаны не только по гостиной — они имели тенденцию скапливаться на полу спальни, где выстраивались в очередь, как больные в приемной у врача. В скором времени Ребус собирался взять отпуск, снять коттедж на Северном нагорье или на Файфширском побережье и прихватить с собой все эти ждущие прочтения и перечитывания книги, вместилище бесценных знаний, которые откроются ему, стоит лишь сорвать обертку с переплета. Его любимой книгой, книгой, которую он перечитывал по меньшей мере раз в год, было «Преступление и наказание».
Если бы только у современных убийц, думал он, почаще обнаруживалась хотя бы видимость совести!
Куда там! Современные убийцы хвастаются своими преступлениями перед друзьями-приятелями, а потом играют в пул в местном пабе, невозмутимо и уверенно натирая мелом кий, заранее зная, какие шары и в какой последовательности закатятся в лузу…
А в это время поблизости простаивает полицейская машина, и люди, сидящие в ней, ничего не могут предпринять именно потому, что чтут закон; им только и остается, что проклинать горы инструкций и предписаний да печалиться о росте преступности. Преступность проникла всюду. Она стала жизненной силой, живительным соком, энергией общества: обманывай, разжигай вражду, убивай — и ты достигнешь власти. Чем выше положение в преступном мире, тем более хитроумными способами заново добиваются легитимности; настолько хитроумными, что раскрыть их под силу лишь горстке адвокатов, а с ними всегда можно столковаться — ведь денег на взятки теперь хватает. Достоевский все это понял, умный старый черт. Почуял, что палка горит с обоих концов.
Но бедный старина Достоевский умер, и его не пригласили в ближайшие выходные на вечеринку, а вот Джона Ребуса пригласили.
Зачастую он отклонял приглашения, потому что в противном случае приходилось стирать пыль с башмаков, гладить рубашку, чистить лучший костюм, принимать ванну и сбрызгивать шею одеколоном. Кроме того, приходилось быть любезным, пить и веселиться, разговаривать с незнакомцами, с которыми у него не было желания разговаривать и за разговоры с которыми ему не платили. Однако, сидя в столовой на Уэверли-роуд, он принял приглашение Кэти Джексон. Еще бы не принять!
И присвистнул при мысли об этом, направляясь на кухню готовить завтрак, который унес потом в спальню. Таков был ритуал после ночного дежурства. Он разделся, забрался в постель, уравновесил на груди тарелку с булочками и поднес к носу книгу. Книга была не очень хорошая. О похищении человека. Рона увезла кровать, но матрас от нее оставила, так что Ребус мог без труда дотянуться до кружки кофе, без труда отложить одну книгу и найти другую.
Довольно скоро, когда за окном возобновилось уличное движение, он уснул, так и не погасив лампу.
На сей раз будильнику удалось поднять его с матраса с такой же легкостью, с какой магнит притягивает металлические опилки. Обливаясь потом, Ребус отшвырнул ногой пуховое одеяло. Он почувствовал, что задыхается, и вдруг вспомнил, что отопление все еще жарит, как пароходная топка. Направившись выключать термостат, он остановился у входной двери и поднял с пола утреннюю почту.
Одно письмо было без марки и без отметки об уплате почтового сбора. На лицевой стороне стояла только его фамилия, напечатанная на машинке. Вчерашние булочки с маслом комом встали у Ребуса в желудке. Он вскрыл конверт и вытащил один-единственный листок бумаги:
ДЛЯ ТЕХ, КТО ЧИТАЕТ МЕЖДУ ВРЕМЕН.
Значит, этот ненормальный уже узнал, где он живет. На сей раз Ребус без лишних слов сунул руку в конверт, рассчитывая найти там завязанную узлом веревку, но вместо нее обнаружил крестик из двух спичек, связанных между собою ниткой.
Часть II
«Для тех, кто читает между времен»
Это не редакция, а городская свалка, вот что это такое! Организованный хаос во всем своем великолепии. Стивенс порылся в пачке бумаг, лежавших в канцелярской корзинке, с чувством, будто он пытается отыскать иголку в стоге сена. Быть может, он положил этот материал в другое место? Он выдвинул один из больших, тяжелых ящиков своего стола и тотчас задвинул обратно, опасаясь, как бы не вырвалась на волю часть тамошнего беспорядка. Попытавшись взять себя в руки, он сделал глубокий вдох и вновь выдвинул ящик. Потом осторожно, словно там что-то кусалось, сунул руку под кучу бумаг. И его так-таки укусила огромная скрепка-собачка, соскочившая с одного из досье. Она тяпнула его за большой палец, и он, с громким стуком задвинув ящик, принялся проклинать редакцию, журналистику и деревья, виновные в существовании бумаги. Пропади оно все пропадом! Он откинулся на спинку стула и зажмурился: от негодования у него тряслись губы, и дым зажатой в них сигареты начал есть глаза. Было одиннадцать утра, а редакцию уже окутывала сизая мгла, как будто дело происходило на съемках сцены в болоте из фильма «Бригадун». Стивенс схватил листок с машинописным текстом, перевернул его и начал быстро писать огрызком карандаша, который он стащил в букмекерской конторе.
«Икс (главарь?) поставляет товар Ребусу, М. Где тут вписывается полицейский? Ответ: то ли везде, то ли нигде».
Он помедлил, вынул изо рта сигарету, заменил ее новой и прикурил от горящего окурка. «Теперь — анонимные письма. Угрозы? Код?» По мнению Стивенса, Джон Ребус не мог не знать, что его брат тесно связан с шотландским миром торговли наркотиками, а зная, вполне мог и сам быть с ним связан и, возможно, намеренно запутывал расследование, чтобы спасти родного брата.
На этом материале можно будет сделать потрясающую статью, но Стивенс понимал, что отныне должен действовать крайне осторожно. Никто и пальцем не шевельнет, чтобы помочь ему разоблачить полицейского, а если кто-нибудь разузнает, что он затеял, у него будут очень серьезные неприятности. Ему следовало сделать две вещи: проверить свой страховой полис и постараться обо всем этом помалкивать. — Джим!
