Дитер попытался сменить руку — кто знает, может, он заправски работал ножом и с левой, — но, как и я, он прекрасно понял, что драгоценный момент упущен. А для бойца знать, что превосходство в бою уходит, смерти подобно. Это моментально лишает самообладания.
Он отшатнулся назад, чтобы перекинуть клинок из руки в руку, но я оказался уже тут как тут, и выпад мой был глубоким и длинным — как раз по горлу. Пришлось даже уклониться, так брызнула из артерии кровь. Дитер стал заваливаться, а я уже вновь включился в общую кучу-малу — убрав нож, ощупью разыскав на полу свою «беретту», вставив в нее новый магазин — и это все пока Дитер падал.
«Дека».
Воскресенье, 29 августа, 15.28.
Остаток времени на Часах вымирания:
68 часов 32 минуты (время местное).
Внутренним коридором к уединенному алькову, где за навороченной рабочей станцией священнодействовали Сайрус и Отто, прорвался помощник. Входить сюда без предварительного звонка или запроса по имейлу было строжайше запрещено — вот уже сколько служащих жизнью поплатились за нарушение этого железного, раз и навсегда установленного Сайрусом правила. Однако такая весть, да еще при громовом стуке в дверь, напрочь вышибла саму мысль о наказании:
— Они напали на «Улей»!
Отто с Сайрусом, повскакав, шумно затребовали объяснений.
— Все по центральному каналу! — в панике прокричал помощник.
Отто клавишами вызвал в динамиках аудиосообщение: «Повтор… повтор… Группа вооруженных людей атакует „Улей“… Они проникли за заграждение и находятся в здании… Несем тяжелые потери… Просим помощи… Ждем указаний…»
У Сайруса перехватило дыхание.
— Это близнецы! Должно быть…
— Но как они смогли…
— Наверное, перетянули на себя команду, которую посылали мы. Об «Улье» знают и Пинтер, и Хомлер.
— Они опытные оперативники, — возразил Отто. — И ни за что бы не развязали язык.
— С эдакой-то ведьмой, как Геката? Моя лапочка дочка… Да у нее сам дьявол выболтает секреты Преисподней! Можно подумать, ты сам, черт возьми, этого не знаешь!
Жестом велев помощнику убираться, Отто захлопнул дверь.
— Нам надо действовать как можно быстрее.
— Но только действия эти должны быть правильными, — не впадая в раж, предостерег Сайрус. — Особенно учитывая, кого они могли послать. Такой разгром способен учинить разве что взвод берсерков.
Отто кивнул.
— Тогда, значит, сами они туда не полезли. У Париса для оперативной работы кишка тонка, а Геката очень осмотрительна и умна. Хотя и берсерки по-своему неглупы. Тем более что выдрать из компьютера жесткий диск большого ума не надо. Нельзя допустить, чтобы близнецы увидели содержимое компьютеров. У меня нет уверенности, что они примут Волну вымирания на «ура».
— И я о том же, — с искренним огорчением кивнул Сайрус. — До истинных богов они все же недотягивают. Так что выбора нет. Неужто придется… использовать предохранительное устройство?
Отто, отступив от рабочей станции на шаг, допустил крайне редкий для себя жест: положил шефу руку на плечо и задушевным голосом произнес:
— Мистер Сайрус, друг мой! В «Улье» находится ваш Восемьдесят Второй.
Глаза у Сайруса на мгновение расширились, он зажмурился, как от боли, сознавая всю безвыходность происходящего.
— Нет…
Отто, сжав на миг плечо патрона, сел рядом. Коротко пробежавшись пальцами по клавишам, вызвал экран управления безопасностью, активирующий систему защиты «Улья». Два набора кодов он послал на экран Сайруса: один активировал предохранительную систему, другой просто взрывал коммуникационные центры и проводные линии связи, соединяющие «Улей» с «Декой».
— Перед нами нелегкий выбор, — сказал он тихо. — Или мы позволим близнецам узнать наши планы, рискуя тем, что они нас остановят — а они это могут, — и тогда посконные народы живут и здравствуют, а заветные мечты «Конклава» и работа минувших семидесяти лет идет прахом. Или вы выбираете мальчика, который даст вам бессмертие. Вот и все. Волна вымирания или мальчик.
Сайрус, не отрывая от экрана невидящего взгляда, слегка повел головой из стороны в сторону, в глазах у него стояли слезы.
— Восемьдесят Второй — мое сердце, — проговорил он. — Он носит мою душу.
Отто молчал.
— Прошу тебя, Боже… Дай мне выбор между близнецами и Восемьдесят Вторым, но не такой…
— У нас совсем мало времени, — напомнил Отто. — Пора решаться.
Сайрус, шмыгнув носом, отер слезы. Руки, когда он их заносил над клавиатурой, казались тяжелы, будто бетонные блоки.
— Сайрус! — сурово призвал Отто.
Выбрав курсором один из кодов, тот закрыл полные слез глаза.
И нажал на «Enter».
«Улей».
Воскресенье, 29 августа, 15.38.
Остаток времени на Часах вымирания:
68 часов 34 минуты (время местное).
Это была бойня. Я опустошил еще один магазин «беретты», потом кинул ее в кобуру и взялся за М-4. С той стороны в вестибюль нагрянуло подкрепление и на какое-то время замерло при виде пола, усеянного телами. Одни — у кого сметки или самообладания оказалось побольше — лежали замерев и, как могли, прикрывали головы, чтобы не попадаться под огонь; остальные были мертвы. Под прикрытием Банни я метнулся к массивной барной стойке в дальнем конце вестибюля. Совсем рядом, обдав ветерком, звонко взвизгнули пули; в меня спешили попасть сразу несколько охранников, угнездившихся за сдвинутыми диванчиками зоны отдыха и креслами, опрокинутыми в общей суматохе. Остаток пути я прокатился кубарем и, юркнув вбок, с ходу встал на колено, уперевшись плечом в стойку из твердой древесины. Банни укрылся за автоматом с напитками, а Старший спрятался на той стороне вестибюля и вел огонь из-за декоративной колонны.
Таким образом, наше «Эхо» образовывало три угла коробки, а охранники занимали четвертый, дальний угол. Семь стволов; некоторое время мы впустую обменивались выстрелами. При мне оставались одна разрывная и пара светошумовых гранат, но вестибюль был размером с половину бейсбольной площадки. Чтобы добросить гранату до цели, мне пришлось бы встать в полный рост и от души размахнуться — но шансов, что я при этом уцелею, имелось маловато. Оставшиеся стрелки палили на редкость метко.
— У кого-нибудь есть на виду цель? — спросил я своих парней в микрофон.
Ага, держи карман шире.
Пули охранников исправно впивались в стойку; они же, переколотив изрядное количество посуды, продырявили кофейный автомат, отчего меня обожгло горячим кофе и припудрило молочным порошком. Кстати сказать, стойку пули не пробивали. Я постучал по дереву: ого, сталь в дубовой обшивке. Случайно нажав на стойку плечом, я с удивлением ощутил, что она, несмотря на массивность, сдвинулась. Оказалось, к полу она не привинчена и, похоже, снабжена маленькими колесиками. Весьма кстати.
— Я тут кое-что попробую, — сказал я в микрофон, — а вы приглядывайте и при надобности прикрывайте.
Я приналег на стойку, которая без груда сместилась на метр с небольшим, скрежетнув по плиточному полу, как гвоздь по доске.
— Давай, шеф, жми, — одобрили коллеги.
Разглядев этот маневр, охранники сосредоточили на мне огонь, который, собственно, мало что дал — ну, слегка замедлил ход моей импровизированной танкетки, только и всего. Я же молился любому из богов, который мог сейчас сидеть на связи, чтобы ни у кого из этих стрелков не оказалось при себе гранат.
— Бегунок, шеф, — сообщил бдительный Банни.
Глянув из-за края, я заметил, как один из охранников, выскочив, припустил на полусогнутых к дальней стене, где ряд декоративных пилястров мог дать ему прикрытие в слепом по отношению ко мне зазоре.
— Теперь уже нет, — подал голос Старший, в то время как бегущий на полпути завалился на бок; выстрел потонул в общем грохоте.
Я толкал и толкал, пока не проехал таким образом добрый десяток метров. Бегунков со стороны охраны больше не засылалось, но, судя по тому, что с той стороны постоянно перекликались по рациям, в любую минуту могло подоспеть очередное подкрепление. В общем, дело затягивалось.
— Черт возьми, — буркнул я. — Уже четвертый час, а мы ни туда ни сюда. А ну, шумните.
Дружный огонь моих ребят на секунду прижал охранников к полу — как раз то, что мне нужно. Выдернув чеку, я рискнул подняться хотя бы в полроста и метнуть гранату, после чего нырнул обратно и залег. Как раз вовремя: взрывная волна ощутимо толкнула стойку на меня.
Вслед за взрывом один из охранников, оглушенный, неверным шагом выбрался из образовавшегося завала и начал тупо стрелять вслепую, совершенно в другую сторону. Старший уложил его, и вестибюль был наш.
