Дюжая женщина в полицейской форме и глазом не моргнула.
— Не знаю такого.
— По-моему, он здесь работает.
— Нет.
— Он занимается убийствами в Коковеле. — Эмма говорила дружелюбно и весело, как будто дежурная ей очень нравилась.
Та смерила Эмму непонимающим взглядом.
— Тогда были убиты народный целитель и еще три человека.
— А, вот вы о чем.
— Да.
Женщина-констебль все делала очень медленно, как если бы жара мешала ей шевелиться. Она придвинула к себе телефон. Должно быть, аппарат когда-то был белым. Сейчас он был совершенно разбитым и цвета кофе. Она настучала номер и стала ждать. Потом заговорила на отрывистом сепеди — фразы вырывались из нее, как пулеметные очереди. Наконец, она положила трубку.
— Его здесь нет.
— А вы не знаете, где он?
— Нет.
— Он скоро вернется?
— Не знаю.
— Где можно навести справки?
— Вам придется подождать.
— Здесь?
— Да. — По-прежнему без всякого выражения.
— Мм… понимаете… — Эмма покосилась на грубую деревянную скамью у стены и перевела взгляд на женщину-констебля. — Я не уверена, что…
— Они перезвонят, — сообщила та.
— Правда?
— И скажут, где он.
— Хорошо. — Эмма вздохнула с облегчением. — Спасибо.
Она подошла к скамье. На ее лице выступила испарина. Она села и доброжелательно улыбнулась женщине-констеблю. Я тоже подошел к скамье, но не сел, а прислонился к стене. Стена оказалась не такой холодной, как я ожидал. Я наблюдал за дежурной, сосредоточенно заполнявшей какую-то анкету. Она не потела. Вошли двое чернокожих и подошли к ее стойке. Они заговорили с ней. Констебль нахмурилась. Она за что-то бранила их короткими, отрывистыми фразами. Те извинялись. Зазвонил телефон. Дежурная предостерегающе подняла руку. Мужчины замолчали и уставились на свои ботинки. Женщина-констебль сняла трубку, выслушала то, что ей сказали, и нажала отбой.
— Он вернулся в Тзанен. — Она повернулась к Эмме. Но Эмма смотрела на дверь. — Эй, вы!
Эмма вскочила с места.
— Он уехал в Тзанен.
— Кто, инспектор Патуди?
— Да. Он там работает. В отделе особо тяжких преступлений.
— Вот как…
— Но завтра он сюда вернется. Рано. В восемь часов утра.
— Спасибо, — сказала Эмма, но констебль ее уже не слушала. Она снова принялась бранить двоих мужчин. Она отчитывала их, как проштрафившихся детей.
Эмма следила за дорогой, сверяясь с распечатанной картой, которую она сжимала в руке.
— Здесь столько всяких мест отдыха, — сказала она, когда мы проехали похожие на декорацию ворота заповедника «Капама», заказника «Мтума-Сэндз» и гостиницы «Чита-Инн».
Каждые ворота представляли собой вариацию постмодернистской лоувельдской архитектуры: неотесанный камень, тростниковая крыша, звериные мотивы, затейливые надписи. Я подозревал, что цена номеров в таких гостиницах в большой степени зависит от утонченности их райских врат.
Изюминкой ворот у въезда в «Мололобе» была пара узких, изящных слоновьих бивней, высеченных из бетона. Кроме бивней мы увидели охранника в форме оливкового цвета. На нем была широкополая шляпа, которая казалась слишком большой для его головы. В руке он держал доску с прикрепленными к ней листами бумаги. На груди у него был металлический жетон, на котором значились имя и должность: «Эдвин. Сотрудник охраны».
— Добро пожаловать в «Мололобе», — сказал он, подходя к моей стороне БМВ и даря нам ослепительную улыбку. — У вас заказан номер?
— Добрый вечер, — ответила Эмма. — Номер на фамилию Леру.
— Леру? — Охранник сверился со списком, в надежде подняв брови. Потом его лицо просветлело. — В самом деле, в самом деле, мистер и миссис Леру. Добро пожаловать! До главного лагеря семь километров, следите за указателями и, пожалуйста, ни при каких обстоятельствах не выходите из машины. — Он распахнул створки ворот и взмахнул рукой, пропуская нас.
Грунтовая дорога вилась среди густых зарослей железного дерева — мопани; то здесь, то там мелькали открытые участки вельда.
— Смотрите! — взволнованно воскликнула Эмма, прижимая руку ко рту и замирая как зачарованная.
Между деревьями летали птицы-носороги. Буйволы жевали жвачку и тупо смотрели по сторонам. Эмма молчала. Даже когда я показал на кучки переваренной травы и сказал:
— Слоновий помет.
В комплексе для туристов «Мололобе» пахло большими деньгами. Бунгало и шале под тростниковыми крышами были разбросаны вдоль берега реки Мололобе. Мощеные дорожки, скрытое освещение, наигранное радушие персонала в оливковой форме. Мы попали в Африку для богатых американских туристов — экологичная пятизвездочная роскошь и одновременно оазис цивилизации посреди джунглей. Следуя указателям, я доехал до административного корпуса. Мы вышли. Нас сразу окутала волна жара. Но внутри, в самом здании, оказалось на удивление прохладно. Мы прошли по коридору и приблизились к стойке. Слева находился интернет-зал, который владельцы комплекса игриво назвали «Буш-телеграф». Дорогой антикварный магазинчик справа назывался «Торговая фактория». За стойкой стояла хорошенькая блондинка. На ее оливковой блузке была приколота табличка: «Сьюзен, сотрудница службы гостеприимства».
— Здравствуйте, я Сьюзен. Добро пожаловать в «Мололобе»! — Она широко улыбнулась. Свое имя она произнесла подчеркнуто по-английски: Сьюзен, а не «Сюсан», как оно прозвучало бы на ее родном африкаансе.
— Здравствуйте. Я Эмма Леру, а это мистер Леммер, — так же дружелюбно ответила Эмма.
— Вам номер с двумя спальнями? — тактично спросила блондинка.
— Совершенно верно.
— Тогда мы поселим вас в бунгало «Орел-скоморох», — сказала она, словно оказывала нам величайшую услугу. — Прямо напротив водопоя!
— Это будет чудесно, — ответила Эмма, и я удивился: почему она не говорит с блондинкой на африкаансе.
— Пожалуйста, дайте мне кредитную карточку. — Блондинка посмотрела на меня. Когда же она увидела, что сумочку открывает Эмма, то во взгляде ее промелькнул нескрываемый интерес.
Бунгало под названием «Орел-скоморох» было роскошным, но Эмма просто кивнула, как будто жилье более или менее соответствовало ее ожиданиям. Чернокожий портье («Бенджамин, младший сотрудник службы гостеприимства») внес наши вещи. Эмма сунула ему зеленую банкноту и сказала:
— Очень хорошо, поставьте вон туда.
Он объяснил нам, как пользоваться кондиционером и мини-баром. Когда он ушел, Эмма сказала:
— Можно я буду спать здесь? — Она показала на спальню слева от гостиной. Там стояла двуспальная кровать.
— Хорошо.
Я внес свои вещи в другую комнату, справа, где стояли две односпальные кровати с таким же кремовым бельем, как и в спальне Эммы. Затем я обследовал местность. Деревянные рамы окон в принципе открывались, но их держали закрытыми из-за шипящего кондиционера. Из обеих спален и гостиной с барной стойкой посередине можно было выйти на веранду. Двери раздвижные — плохо. Запирающий механизм несложный; можно открыть перочинным ножичком. Я раздвинул двери и вышел на веранду. Там был полированный каменный пол, стояли два дивана и стулья, обитые страусовой кожей; две подзорных трубы смотрели в сторону водопоя. Сейчас на водопое никого не было, если не считать стайки голубей, которые безостановочно пили. Я обошел бунгало со всех сторон. Три метра газона и джунгли. Все создано для уединения. Отсюда не видно других апартаментов, названных в честь разных видов орлов. Плохо с точки зрения безопасности.
Но теоретически злоумышленникам, которые захотят напасть на Эмму, придется проехать дальше главных ворот, перелезть двухметровый забор и пройти пешком семь километров по местности, где водятся львы и слоны. Можно сказать, беспокоиться не о чем.
Я вернулся внутрь; прохлада освежала. Дверь комнаты Эммы была закрыта; я услышал шум воды. На короткий миг я представил себе ее под душем, а потом отправился искать холодную воду в моей собственной ванной.
В сумерках мы дошли до ресторана под названием «Осоед». Здесь все помещения, как я заметил, назывались в честь различных видов хищных птиц. Мне показалось, что Эмма чем-то подавлена. Вчера в Херманусе за ужином она почти не подавала голоса. Может, она жаворонок, а может, на нее так действует жара.
Когда мы уселись за столик, на котором горела свеча, она сказала:
— Наверное, вы очень голодны, Леммер.
— Против еды я бы не возражал.
Официант принес нам меню и винную карту.
— Иногда, — сказала она, передавая мне винную карту, — я забываю о еде. Если хотите, выпейте вина.
— Нет, спасибо.
Она долго и без всякого энтузиазма изучала меню.
— Мне только салат, греческий, — обратилась она к официанту. Я заказал бутылку минеральной воды, которая здесь стоила как малолитражка, и филе из говяжьей вырезки под перечным соусом с картофельным пюре. Мы огляделись. В зале сидели и другие посетители — в основном иностранцы средних лет группками по два-четыре человека. Эмма вынула белую льняную салфетку из кольца под слоновую кость. Потом принялась вертеть кольцо в руке, разглядывая вырезанный на нем тонкий лиственный орнамент.
