с кем это? – встревоженно спросила дочь. – Мне показалось или с тобой рядом ребенок?
– Не показалось… – затушив сигарету в пепельнице, Самоварова схватила чашку.
Кофе был снова остывший.
«Хуже холодного кофе может быть только теплая водка!» – прислушиваясь к напряженной тишине на другом конце связи, некстати вспомнила она одну из любимых присказок полковника Никитина.
– И… что это за ребенок?
– Сын моей знакомой.
– А что он делает у тебя в девять утра? – в голосе Аньки сквозила ревность.
– Ань, я тебе перезвоню! – и Самоварова нажала отбой.
* * *
Пока Жора с кислой миной ковырялся в тарелке с недожаренным омлетом, Варвара Сергеевна придумала осуществление сомнительного по всем пунктам, но все же хоть какого-то плана.
На дачу к доктору надо ехать всем вместе.
Другое дело, что Жору туда Валерий Павлович не приглашал, да и Анька – это отнюдь не сдержанный и мудрый (до определенного предела) доктор, она душу из нее вынет, чтобы все выяснить про чернявого подкидыша.
В городе оставаться не имело смысла.
Во-первых – причина, по которой дала деру Регина, скорее всего, была поганой.
А это значит, что в любой момент те, кому она перешла дорогу, могут добраться до ее ребенка, которого накануне видели с Самоваровой в кафе как минимум несколько свидетелей, а вдобавок зафиксировали камеры наблюдения.
Дача доктора в старом поселке, формально записанная на его дряхлого, проживающего где-то под Курском дядьку, давала хоть какой-то шанс на то, что там мальчишку (если до этого дойдет!) искать не будут.
– Что мы будем сегодня делать? – Неторопливо и тщательно, с небрежной элегантностью аристократа Жора промокнул рот бумажной салфеткой. – Тебе на работу сегодня надо?
– Сегодня не надо, – сухо отозвалась Варвара Сергеевна.
– Тогда пойдем в музей. Мама любит Русский музей, а мне больше нравится Эрмитаж. Там много комнат, я не все еще видел.
– Не комнат, а залов, – машинально поправила она. – Но в музей мы не пойдем. Мама сказала, когда выйдет на связь?
– Нет, – нахмурив бровки, опустил глаза мальчик. – Она позвонит тебе, как только сможет.
– А у тебя разве нет своего мобильного?
– Есть, отстойный, кнопочный, чтобы я не лазил в инет. Но мама велела оставить его дома.
«Плохо дело», – еще раз констатировала про себя Самоварова.
– Ты хотел помочь? Мне надо поговорить, а ты пока здесь приберись. Сложи посуду в раковину, ополосни ее от остатков пищи, а потом разложи в машинку, она за дверкой слева от раковины.
– Опять конфетциальный разговор?
– Конфиденциальный. Да. Личный.
На холодильнике лежал неиспользованный, подаренный кем-то доктору на 23 февраля ежедневник с логотипом «Новейшие технологии» и приколотой к нему дешевой пластмассовой ручкой.
– Вот, – положила она ежедневник на стол, – если хочешь говорить со мной как взрослый, записывай сюда новые для тебя слова и их значение.
Вернувшись в комнату, она, старательно заставляя себя ни о чем не думать, достала из-под шкафа небольшой чемоданчик.
Пока спешно накидывала в него вещи, дважды позвонила Анька.
Не ответив дочери, Самоварова набрала доктора.
Он, вероятно, вел прием и, в свою очередь, не ответил.
Запихнув в чемодан ворох первой попавшейся летней одежды, так и не постиранные со вчерашнего дня джинсы и теплый свитер, она собрала большую дорожную косметичку – три крема: дневной, ночной и для век, гель для десен, тушь, пудра, огрызок черного карандаша и увлажняющий блеск для губ. Покрутив в руках золотой тюбик с красной помадой, зачем-то положила и его. Вдогонку к роскошной помаде в косметичку полетели духи. Оставалось забрать с полочки в ванной комнате тоник для лица и щетку с пастой.
Присев на кровать, она быстро набросала нарочито неконкретное сообщение:
«Валера, мы едем на дачу сегодня. Напиши, где лежат ключи».
Отправив, желала одного – чтобы муж как можно дольше не перезванивал.
Вернувшись на кухню, Самоварова обнаружила, что мальчишка неплохо справился с задачей.
Пока он ополаскивал тарелки, едва дотягиваясь до мойки, на полу успела образоваться небольшая лужица, зато тарелки, чашки и приборы были разложены в посудомойке аккуратно.
– Иди собери в рюкзак свои вещи, мы уезжаем. – Не удосужившись похвалить мальчика, Самоварова принялась спешно заканчивать уборку на кухне.
Жора, на удивление, не задал ни одного вопроса.
Как только он вышел, она набрала дочери.
– Аня, я сегодня буду на даче. Жду вас с Линой в любое время.
– Как?! – воскликнула Анька. – Ты же еще с утра никуда не собиралась!
– Так получается.
– Что получается? Раз ты уже решилась ехать, почему бы тебе сейчас не прийти, чтобы помочь мне собраться? У Олега завтра выходной, он нас и отвезет.
– Я еду не одна, – понимая, что больше тянуть не может, спокойно сказала Самоварова.
Внутри все клокотало.
– А с кем? С Палычем? Он взял отпуск?
– Нет. Я еду с ребенком моей знакомой.
Вот течет себе жизнь, течет, и все в ней, может, не совсем правильно, но понятно. Было бы желание – практически все что ближнему, что дальнему можно объяснить. И вдруг – бац! Случаются ситуации, когда объяснить простые вещи оказывается невыносимо сложным. И не всегда это объясняется неискренностью. Отсутствие ясности, считай – правды, зачастую исходит из сложных, тянущихся из прошлого мотивов – нежелания травмировать ближнего, загружать его ненужной негативной информацией.
– Мам, ты чего, с дуба рухнула?! – стирая все мыслимые границы дочернего уважения, накинулась на нее Анька. – Какой еще, к черту, знакомой?!
– Знакомой, – повторила эхом Самоварова, расхаживая по кухне и, едва справляясь с волнением, проверяя, выключила ли воду и газ. – Она попала в сложную ситуацию.
– Вот как…Так ты еще и волонтерить стала? Делать тебе нечего! Значит, на собственную внучку у тебя не хватает времени и терпения, а с чужим ребенком ты готова сломя голову мчаться на дачу, так?!
– Не совсем.
– Может, объяснишь, откуда у тебя в доме взялся ребенок?
– Я уже объяснила.
– Мам! Я за всю жизнь не знала ни одной твоей подруги, кроме Лары Калининой! Ты сама мне сто раз говорила, что друг – это награда и что он может быть один! А теперь ты мне что пытаешься внушить?! Что у тебя, оказывается, есть знакомые, которым ты, начхав на собственную семью, такая, блин, вся из себя сердобольная, кидаешься помогать?
– Аня, – вернувшись в комнату, Самоварова вытащила из шкафа вчерашний сверток с деньгами и положила его в сумку, – я буду ждать тебя и Лину на даче. Возможно, дети подружатся, – зачем-то добавила она совсем уже лишнее и нажала отбой.
* * *
До дачи, хоть путь был неблизкий, Варвара Сергеевна решила ехать на такси, благо с деньгами в
