Теперь косы у Шеншиной нет, а золото превратилось в тусклое серебро. Три года назад она овдовела. У мужа случился обширный инфаркт, осложнившийся уже через два часа отеком легких. В реанимацию больницы, дежурившей в городе по скорой помощи, он попал только к вечеру.
В приемном покое Шеншину сразу предупредили: противоотечные препараты, по приказу министра здравоохранения Голиковой, теперь не входят в перечень бесплатных жизненно важных лекарственных средств. Надо платить. И желательно поспешить: пациент может задохнуться в любую минуту.
– Будем лечить? – спросил ее дежурный врач. – Или так пусть помрет?
Черный юмор до Шеншиной не дошел. Пока ездила за деньгами, оформляла платеж, муж скончался. Но даже фармацевт Шеншина знала, что его можно было спасти и поддерживать какое-то время без дорогого препарата. Способ простой, доступный, когда-то известный любому советскому фельдшеру: сто граммов чистого медицинского спирта в вену одномоментно. Спирт испаряет пену с поверхности легких, дыхание восстанавливается – пусть на несколько часов, до более серьезного вмешательства, но все-таки пациент получает шанс на спасение.
Прокуратура долго тянула, но, в конце концов, под напором Шеншиной сдалась: возбудили против больницы уголовное дело сразу по трем статьям. Это стоило вдове полутора лет жизни и седых волос. Никто не сомневался, даже подсудимые врачи, что приговор будет обвинительным. Однако за две недели до судебного заседания в клинике почему-то пошел слух, что на днях в аптеку придет новая заведующая. А за неделю с Шеншиной приватно беседовал начмед Крачков. О чем они говорили, так никто и не узнал. Узнали, что уже на другой день после беседы Шеншина забрала из прокуратуры свое заявление и оставила новое, в котором отказалась от всех претензий. Новая заведующая аптекой не появилась.
Рабочий стол Шеншиной был отделен от посетителей барьером. За ее спиной, уже в другом помещении, по стенам, как в коммерческом банке, металлические ячейки, где хранились лекарства. Каждый препарат – под своим кодовым замком.
– Я вся – внимание, – любезно улыбнулась Шеншина.
– Смешное дело, Александра Николаевна, – начал Мышкин, словно просил прощения. – Стыдно даже говорить.
– Не стыдитесь. Все останется между нами, – пообещала Шеншина.
– Я всегда знал, Александра Николаевна, что можно рассчитывать на ваше понимание и доброе отношение. Накануне я пережил несколько позорных минут на утреннем сборище. Говорили о новом поколении цитоплазмида, больше известного как «индекс-м». Работа с ним идет вовсю, в частности, у Сукина. А я… – нет, не могу… Вы меня, правда, не выдадите?
Шеншина ждала. Она никогда не повторяла свои обещания дважды.
– Да… А я, понимаете, только щеки надуваю на конференции. До сих пор толком ничего не знаю о клинике пресловутого индекса, будь он неладен! Так, на уровне коридорных разговоров. А ведь индекс уже определяется на вскрытиях. Честно говоря, раньше хотел взяться за него, но кто-то, не помню, кто – из начальства, кажется, сказал мне, что этого индекса у вас нет. Но, тем не менее, препарат назначают чуть ли не ежедневно. Тот же Сукин. Значит, он есть у вас? Или вы ждете новую поставку? Если ждете, то когда зайти к вам?
Шеншина недоуменно плечами.
– Не знаю, кто из начальников сказал вам такую чепуху. Месяца полтора назад получили большую партию, а запросов за все время было всего десятка два.
– Уф, гора с плеч! – обрадовался Мышкин. – А скажите, пожалуйста, Александра Николаевна, сопроводительные документы приложены? Сертификат, описание, фармакологические свойства, инструкция по применению, противопоказания?
– Разумеется. Без документов я не приму даже упаковку аспирина. Тем более цитоплазмид «индекс-м».
– Вы разрешите взглянуть?
– Боюсь, ничем помочь не могу, дорогой мой, – сочувственно сказала Шеншина. – Это не обычный препарат, совершенно новый, он входит в категорию лекарственных средств строжайшей отчетности. Даже не в группу «А» – наркотики, а новую, недавно введенную в оборот Всемирной организацией здравоохранения и подтвержденную Еврофондом – в группу «Икс». Требования контроля за хранением и расходованием особо жесткие. При всем уважении к вам, вынуждена отказать. Нужна санкция главврача или начмеда. Но боюсь, вы ее не получите. Извините.
– Нет-нет, Александра Николаевна! – панически заторопился Мышкин. – Мне не препарат нужен! Зачем он мне? Только описание, формула, как работает, противопоказания…
– Ну, это проще, – успокоилась Шеншина. – Каждая упаковка имеет описание. Целую тетрадку. Только, кажется, на французском языке. Русского и английского точно нет.
– Мне и французский сойдет.
– Но, Дмитрий Евграфович, на руки выдать описание не могу. Если хотите, читайте здесь. Формально и сигнатура под грифом. Поймите меня правильно.
– Здесь хочу читать! Только здесь, рядом с вами! – горячо воскликнул Мышкин.
– Минутку.
Она принесла банка небольшую картонную коробку с надписью на французском: «Europeen fundation anticancer Index-m. Genf». Вскрыла и протянула Мышкину солидную брошюру.
– Можете работать за тем столом, в углу.
– Огромное спасибо! Я быстренько. Молниеносно, – пообещал Мышкин. – Делать записи можно?
Шеншина поколебалась.
– Делайте. Только никто не должен знать. Иначе меня уволят. За преднамеренное нарушение должностной инструкции.
– Боже упаси! – воскликнул Мышкин. – Пусть меня пытают, поджаривают, как индюка, на вертеле – буду молчать! Могила. Честное слово.
– Надеюсь, до вертела не дойдет… – усмехнулась заведующая.
Он открыл сигнатуру. Беглого просмотра по диагонали хватило, чтобы понять: ничего нового для него нет. Разве что упоминание, что индекс-м есть синоним известного цитоплазмида.
– Интересно, интересно, – озабоченно приговаривал Мышкин – тихо, но чтобы Шеншина слышала. – Даже не подозревал,… Кто бы мог подумать? А формула-то!.. Красота. Фармацевты Фонда зря хлеб не едят и мыла не хавают…
Раздался звонок в дверь. На мониторе появилась Ольга. Шеншина неодобрительно покачала головой.
– Между прочим, Александра Николаевна, эта девушка – новый секретарь-референт главного врача, – таинственным шепотом сообщил Мышкин. – С ней поосторожнее на всякий случай. Девушка она, говорят, умненькая, старательная и дисциплинированная. Но вдруг она не только секретарша, но и личная шпионка Демидова? Скорей всего, так и есть.
– Надеюсь, нам она не навредит, – улыбнулась Шеншина. – Это моя племянница.
– Неужели? – изумился Мышкин. – Тогда поздравляю вас. Говорят, умненькая, старательная. И дисциплина…
– Сейчас она у меня получит дисциплину на полную катушку! – с угрозой пообещала Шеншина и сказала в микрофон:
– Входи, Ольга.
– Здравствуйте, Дмитрий Евграфович, – сказала Ольга.
– Мы с вами уже виделись, – проворчал он. – Утром. Я заходил к вам.
– Да, в самом деле… Извините.
– Оля! – строго начала Шеншина. – Я тебя о чем предупреждала? Здесь не дискотека, а клиника. Учреждение с особым дисциплинарным режимом. Как ты могла уйти с рабочего места? Смерти моей хочешь? Я же за тебя головой ручалась главврачу!
– Ой, тетечка Шурочка! – затараторила Ольга. – Не волнуйтесь, у меня перерыв, и Сергей Сергеевич лично разрешил отлучиться на полчаса.
– Что тебе? Только быстро!
Ольга зашептала что-то, указав взглядом на Мышкина.
– Подойди ближе!
Ольга прошла за барьер и снова зашептала.
– Только и всего? – удивилась Шеншина. – Подожди.
Она снова прошла в банк, принесла свою сумочку, достала из нее кошелек.
– Триста хватит?
– Даже много! Я, тетечка, с зарплаты сразу отдам.
– Надеюсь, – проворчала Шеншина.
Тут подал голос Мышкин:
– Александра Николаевна, можно вас на секунду? – и, когда она подошла, сказал вполголоса. – Огромное вам спасибо. Теперь все. Надеюсь и вы про мой ликбез никому.
– Можете быть спокойны, – ответила Шеншина. – Даю слово. И всегда вам рада.
Ольга догнала его в коридоре, поравнялась и, не сбавляя шаг, незаметно вложила в ладонь Мышкину коричневую ампулу.
Дождавшись, пока Литвак пойдет к биохимикам, а Клюкин в морг, Дмитрий Евграфович поманил пальцем Большую Берту.
– Спрячь, пожалуйста, – он протянул ей ампулу. – Это…
– Ничего не надо говорить, – перебила Клементьева. – Так надежнее.
– Умница! – с чувством сказал Мышкин. – Не к чему отягощать тебя опасной информацией: вдруг не выдержишь под пыткой и все выдашь, когда начнут пятки прижигать. Тем не менее, здесь не цианистый калий и не боевой вирус лихорадки Эбола, а только образец препарата. Используется в нашей конторе уже несколько месяцев. Но ельцинская загогулина в том, что именно я, да и ты за компанию, ничего знать о нем не должны. Хочу признаться: я хранитель не очень надежный. Точнее, очень ненадежный. Если найдут, неприятности мне гарантированы. И даже больше. Но я-то должен узнать, что там внутри! Поверь, Танечка, для меня очень важно.
