— Но кто же, если не байкер, станет носить перчатки? — удивлено спросил Маллен. На этот раз ему не приходилось разыгрывать удивление. — Здесь же жарко, Амбрустер.
Я мог бы ему сказать, что некто может надевать в такую погоду даже теплые свитера, но решил не сбивать инспектора с мысли, раз уж его мозги наконец настроились на интеллектуальную активность.
— Давайте зайдем немного с другого конца, — предложил я.
— Можете попробовать, — в маленьких глазах Маллена читалась твердая решимость в корне пресекать все хитроумные попытки обвести его вокруг пальца.
Я проверил, достаточно ли эффектно соединены мои кончики пальцев. В то мгновение я положительно ощущал себя Фило Вансом.
— Вы ведь неженаты, инспектор, — мягко спросил я.
Делать этого явно не следовало, так как злобный на язык Маллен не упустил возможности парировать:
— Как и вы, мистер Амбрустер…
Он всегда расщедривается на «мистера», когда извлекает из своего булькающего кислотой желудка особо изысканную гадость — они, в отличие от острот, довольно хорошо у него получаются.
Франсуаз в своем углу тут же молча окрысилась, и мне пришлось смириться с мыслью, что пару часов после нашего возвращения домой меня будут струнить — то ли поскольку я не рассказал ей с самого начала правду о смерти Мериен Шелл, то ли по поводу моей агрессии, проявленной в малоудачной беседе с охранниками Элко, то ли потому, что я не люблю оперу и не читаю серьезную литературу.
В тот момент я перестал чувствовать себя Фило Вансом, и не без злобности буркнул:
— Если бы и были, это бы вам все равно не помогло. Я говорю о одежде.
— По вашему, раз я не женат, я должен ходить без одежды? — осведомился Маллен.
Как я уже говорил, он генерирует гадости гораздо эффективнее, чем остроты.
— Когда человек выбирает костюм, платье или носки, — хмуро пояснил я и бросил косой взгляд на Франсуаз — надо было оценить силу приближающегося тайфуна и оценить грозящие разрушения, — он или она в первую очередь руководствуются критерием полезности. А поскольку у каждого из нас две руки, две ноги, а хвосты встречаются крайне редко, можно прикинуть десять-пятнадцать основных типов одежды, которые удовлетворят потребности людей. Скажем, станете ли вы покупать себе костюм аэронавта. Не могу представить вас в цилиндре или сомбреро — все, что нужно человеку, это костюм, брюки, сорочка, для женщины — юбка, платье, блузка. Это все.
— Если бы все руководствовались вашей так называемой логикой, — заметил Маллен, — сотни модельеров по всему миру остались бы без работы.
— Вот именно, — кивнул я. — Работа дизайнера одежды состоит именно в том, чтобы создать необычное, то, что средний человек никогда не станет носить ни в офисе, ни у себя дома, в окружении членов своей стопроцентной американской семьи. Все эти шляпы с перьями да платья с буфами — дорогие экзотические игрушки для богатых приемов. Они неудобны, они безвкусны — но именно их мы и называем модой.
И вот тут Маллен меня удивил — удивил настолько, что я великодушно простил ему его недавнюю бестактность. Наполовину, конечно.
Он понял, что я имел в виду.
— Женские перчатки, — с расстановкой произнес он.
— Естественно, — я вновь соединил распавшиеся в минуту паники кончики пальцев. — Ни одна нормальная женщина не станет надевать их, особенно в жаркой Калифорнии — если речь не идет о великосветском вечере, где все блистают необычными нарядами. А наш друг Уесли Рендалл несколько лет специализировался именно на таких приемах.
Извилины в мозгу Маллена хрипели и щелкали, подгоняя друг друга, а из ушей чуть ли не пар шел. Поэтому я поспешил закончить, чтобы не лишать себя удовольствия самому назвать имя, не позволив Маллену брякнуть его первым. Поэтому мне пришлось к своей досаде скомкать конец эффектной речи.
— У нас есть девушка, которая была на вилле Рендалла. Достаточно сильная, чтобы забить до смерти. Доверяющая Уесли и полагающаяся на него — и причем такая, которую наш друг не мог бы со спокойной душой сдать в полицию. Девушка, ради которой ему пришлось рисковать своим тщательно разработанным планом относительно южноазиатских драгоценностей, хранящихся в подвалах банка Картеров. А поскольку и я, и вы понимаем, что подобное рыцарство со стороны мистера Рендалла никак не могло объясняться благородными порывами его широкой души или же любовными терзаниями, остается одно-единственное возможное объяснение его поступков — наша девушка чрезвычайно близко связана с семейством финансистов и ее арест автоматически привлек бы к старому Джейсону столько внимания, что афера с реликвиями оказалась бы под серьезной угрозой.
Последнее предложение получилось плохо — следовало бы еще подробно растолковать, в сколь сложное положение попал Рендалл — всеми силами стремясь оградить Картеров от скандала, он должен был взять на себя роль режиссера в истории со смертью Мериен Шелл в тщетной надежде, что это неожиданно случившееся убийство не помешает ему осуществить планы с драгоценностями.
Но Маллен не дал мне договорить.
— Лиза Картер, — хмуро произнес он.
Я кивнул. Конечно, он поторопил меня, но все равно получилось неплохо.
— Были еще и мелкие детали, — продолжил я. — В тот вечер, когда мы с Френки навестили Лизу в фамильном особняке, на ней как раз было платье из тех, что принято носить с перчатками и кожаной сумочкой. Люди Дона Мартина острожно навели справки среди людей, присутствовавших на вечеринке в доме Рендалла в ночь смерти Мериен Шелл. Мои предположения подтвердились — вот почему на теле покойной не могло оказаться отпечатков ее убийцы.
Кроме того, мое внимание привлекла реакция Лизы на наши слова относительно невиновности ее кузена. Видите ли, в тот момент казалось, что главная проблема, стоявшая перед ней — объяснить и оправдать свою сексуальную связь с Уесли Рендаллом. Поэтому, когда речь зашла об этом, Лиза напряглась — и это было объяснимо. Однако потом она услышала, что именно ее любовник, а не кузен, является убийцей. Подобное сообщение должно было сделать ее позицию еще более уязвимой — если бы вскрылось, что Рендалл помогал ей скупать акции отцовской компании, Лизу автоматически заподозрили бы в убийстве Мериен Шелл. Поэтому, будь она невиновна в смерти девушки, вступление на столь зыбкую почву в разговоре заставило бы ее собраться, вести себя осторожно. Вместо этого Лиза расслабилась, было видно, она почувствовала небывалое облегчение — и это в тот момент, когда ее могли уличить в нелояльности по отношению к собственной семье, к отцу. Не мне вам объяснять, Маллен, как в подобных кругах ценятся корпоративность и семейственность. Имелось лишь одно объяснение подобного поведения со стороны мисс Картер — она была виновна в убийстве, и известие, что все подозревают другого, показалось ей спасительным.
— Эта девчонка, — пробормотал Маллен, задумчиво разглядывая грязные кончики своих ботинок. — И все же присяжным нелегко будет поверить в такую историю.
— Они поверят, — я приветливо улыбнулся Рендаллу. — Найдите платье, которое было на девушке в ту ночь. Особенно — перчатки. На них не могло не остаться частичек кожи покойной — после таких сильных ударов. Исследуйте ее машину. К колесам не могли не прилипнуть частички грунта. Не мне объяснять, Маллен, где могут быть найдены необходимые доказательства. Так что если мистеру Рендаллу и грозят какие-то обвинения, то никак не в преднамеренном убийстве.
— Всего лишь соучастие, сокрытие улик, шантаж и вымогательство, — поддакнул Маллен. — Хотел бы я послушать, как ваша товарка станет пудрить мозги судье, разглагольствуя о чистоте его помыслов… — он замолчал, явно думая о другом. — И все же у меня в голове не укладывается. Лиза Картер! Как же это могло произойти?
33
Холодный ветер налетал с моря.
Лиза Картер рывком распахнула дверцу автомобиля, ее туфли на высоких каблуках вступили на гравиевую дорожку. На втором шагу она споткнулась, но все же удержалась на ногах.
Она была пьяна.
Ничего, сегодня она обо всем узнает.
Нет, ну что за шлюшку нашел себе Кларенс, этот недоносок.
Лиза Картер смогла пройти до входной двери, почти ни разу не покачнувшись. Ну, может быть, пару раз, совсем немного, но это не считалось.
Палец вдавил в дверную панель кнопку звонка.
Сейчас она все узнает.
Лиза давно подозревала, что ее недоразвитый кузенчик развлекается с одной из размалеванных потаскух, которые вечно жмутся и хихикают по углам на вечеринках, что устраивает весельчак Уесли.
Тоже кретин.
Но кретин страстный.
Воспоминания об Уесли Рендалле заставили Лизу на некоторое время потерять связь с реальностью, и пару секунд она простояла у двери с пьяной улыбкой, покачиваясь в разные стороны.
