иначе бы его так не интересовал этот антидот. Он был обычным и дико боялся вируса.
– А Лапушка?
– Забудь про нее, если жить хочешь. Дойдем до города, сразимся в честной битве. Победишь – будешь вожаком, не победишь – вожаком буду я. Все по чесноку, идет?
– Когда вы хотите уходить?
– Прямо сейчас.
– Зачем ты рассказал мне об этом? Какой тебе прок?
– Ты честный рыцарь, хоть и дурак, но сильный, смелый. Сейчас каждый здоровый пес на вес золота. Кстати, забери у подружки цепь, ей она уже ни к чему. Уйдет зараза – найдем здоровых сучек, дадим потомство. А так мы все, как и безумцы, вскоре вымрем. Кстати, вон Филя, – Гордей мотнул головой в сторону пса, ожидавшего в компании остальных исхода разговора, – у ученого безумца жил, пока тот от вируса не крякнул. Филя говорит, безумцы этот вирус сами сделали и выпустили в мир. У них целые лаборатории для этого есть. На земле заканчиваются запасы воды, высыхают мировые океаны и подземные источники. Не будет воды – не будет жратвы. Погибнут растения, коровы, даже куры погибнут… Планета в скором времени сможет прокормить только избранных – самых сильных и здоровых или очень богатых. Вот они и травят друг друга, а заодно и нас, чтобы сократить пищевые цепочки. Мы можем воспользоваться ситуацией и установить на земле свою власть: и будем жить в зелени, с чистейшей водой и лазурным небом. И твоими бесполезными бабочками.
– И как же мы можем это сделать? – смущенный тем, что ушлый Гордей подметил его слабость, спросил Лаврентий.
– Выждать, пока безумцы передохнут, а тем временем набирать и множить свою армию из тех, у кого есть иммунитет к вирусу или… антидот.
– А остальные что?
– Подохнут. Филя грамотный, он сказал, что это естественный при эпидемиях отбор.
– Идите без меня. Я остаюсь.
– Ты твердо решил? – оскалился Гордей.
– Твердо.
– Вот ты дурак! Здесь жрать уже нечего, склады и те закрылись. Подохнешь не от заразы, так от голода. А вместе не пропадем.
Лаврентий понимал, что Гордей печется не о нем, ему нужна цепь Лапушки, которую он с его помощью хотел добыть малой кровью. Ведь тех, кто сейчас спал в подвале, было в разы больше банды отступников, и даже залови они Лапушку, пока она не зашла в подвал, ее хилая армия, услышав возню, тотчас пришла бы ей и Лаврентию на подмогу.
– Сегодня не выйдет, – решил схитрить он, – псов рядом с Лапушкой спит много, не все они ослаблены. Идите одни, как только заберу цепь, приду в город с двумя церквями и найду тебя сам.
Гордей глядел исподлобья:
– Смотри, залетный… Не сглупи. Мамке все равно конец.
В подвал Лаврентий зашел с чувством особой гадливости – не только из-за предательства Гордея, но и из-за того, что впервые в жизни солгал.
На следующее утро – дырявое, в редких полосках света, едва проникавшего в подвал, голодное и сухое в горле, бессмысленное без ворчания моря и бабочек утро – он заметил, что у Лапушки в нескольких местах на шкурке образовались залысины – болезнь перешла в следующую стадию.
В воскресенье к вечеру доктор уехал и пообещал жене прислать за ней служебную машину сразу, как ей понадобится ехать с ребенком в город.
Провожая его у калитки, Варвара Сергеевна думала о том, сколь переменчиво ощущение себя в жизни – пока варишься в суетном, найдешь сто поводов огорчиться, что в твоей жизни что-то не так, но стоит осмыслить чужую беду, как сто раз и даже больше поблагодаришь судьбу за то, что она тебе дала…
Отчет для «генералки» был почти готов, а к Жоре она прикипела, как к внуку. Лаврентий каждый день получал свою сосиску, а полковник Никитин прислал не достававшие для полноты картины сведения и, ради душевного спокойствия Варвары Сергеевны, не сопроводил их ничем, кроме сухих точек в конце предложений.
Если бы Ваник не позвонил ей в этот вечер, она бы приехала к нему на следующий день сама, но он позвонил.
В двадцать два двадцать пять, когда Жора, выслушав очередную часть рассказа про приключения Лаврентия и, по ходу повествования даже подправив в собачьем мире некоторые детали, уже засыпал.
Выслушав приветствие Ваника и тут же сбросив звонок, она написала:
«Ребенка укладываю. Жду вас через двадцать минут у дома».
Жора крепко заснул.
Проглядывая отчет, Варвара Сергеевна сидела в кресле на террасе, когда с дороги послышался шорох шин.
Осторожно приоткрыв калитку, изумилась: между кустами барбариса и забором в вырытой в земле ямке спал Лаврентий.
Темно-синий седан марки «Киа» проехал чуть дальше, но она успела разглядеть, что за рулем сидел Казарян, а на заднем сиденье, кроме Ваника, была Анна Леонидовна Молочко.
Открылась задняя дверца, и из машины, держась за поясницу, вышел бывший генеральский «адъютант».
Он был в спортивном костюме, на его голове была серая бейсболка с вышитым белым иероглифом.
Самоварова махнула ему рукой и, подойдя ближе к собаке, зашептала:
– Дружок, только не лай! У меня важный разговор, не хотелось бы, чтобы наш маленький приятель проснулся.
Когда Ваник приблизился, пес встал и, к облегчению удивленной Варвары Сергеевны, не только не залаял, но даже не рыкнул.
Подойдя к Ванику и обнюхав его штаны, он слегка вильнул хвостом.
– Привет, бедолага! – Тот потрепал, как старого знакомого, пса по загривку.
– Кормили его? – догадалась Самоварова.
– Бывало. Он еще с той весны по поселку бродит. Исчезал куда-то надолго, потом возвращался. У дома нашего, бывало, лежал. Генерал его не гонял, даже кости для него собирал.
– Пройдете ко мне?
– Не здесь же стоять.
Ваник, наотрез отказавшись присесть, облокотился на перила террасы.
Он поправил бейсболку, натянув ее поглубже на лоб, и Варвара Сергеевна заметила, как часто он смаргивает и какие у него густые, черные, порыжевшие на кончиках от постоянной работы на улице ресницы.
– Вы же не за трамадолом? – решила не тратить драгоценное время Варвара Сергеевна.
– Пытаюсь слезть, – сморгнул он. – В новой жизни, – в его голосе просквозила какая-то упрямая неуверенность, – хочу обойтись без этого дерьма.
– Мои лекарства помогают?
– Спасибо. Стало получше, – и он, едва заметно улыбнувшись тонким обветренным ртом, слегка согнул-разогнул перемотанный ранее шерстяной пряжей крючковатый указательный палец:
– Вы сказали, что не сотрудничаете со следствием…
Тщательно подбирая слова, Варвара Сергеевна какое-то время молчала.
– Я хоть давно на пенсии, но все же офицер полиции. Давайте поступим так: я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать, как сочтете нужным.
– Идет. –
