- Может, и я, - сказал Ковач.
- Как же! - фыркнул директор.
- Доверьтесь мне, - сказал Ковач. - И ничего не бойтесь. Кто-то угрожает вам и вашей семье?
- Допустим. - Похоже, директор начинал жалеть, что его «прорвало» .
- Те трое, что сейчас у вас побывали?
- Допустим, - повторил директор.
- Чего они хотят? Нашу зарплату?
- Можно сказать, что так. Они хотят ... - я услышал нервные, неровные шаги туда-сюда и понял, что директор стал расхаживать по закутку. Его голос то приближался ко мне, то немного отдалялся. - Не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Глупость какая-то. Чем ты можешь помочь? Что ты можешь понять? А я ... - Шаги затихли, и я понял, что директор остановился прямо перед Ковачем. - Кто его знает, может, мне и верится, что, раз ты появился, будто по взмаху волшебной палочки, и выручил комбинат в самый авральный момент, то и мне сумеешь как-то помочь. Но ты не представляешь себе, какие они и какая за ними сила ... Они могут все. Вернее, все могут те, кто управляет ими из Москвы. Только вчера мы вы плавили сталь, выплавили, когда никто не верил, что у нас это получится. И я известил министерство, что все в порядке, можно дать приказ, чтобы разморозили деньги, которые под этот госзаказ лежали для нас на депозите. Через неделю всем пошла бы зарплата, и за этот месяц рассчитались бы, за прошлые закрыли бы почти все долги ... А уже сегодня им все это стало известно, и они ко мне заявились. Ты слышал когда нибудь о Варравине?
- Heт - ответил Ковач. - Кто он такой?
- Из тех, кого сейчас называют «олигархами» - один из самых богатых людей страны. Он много чего под себя подгреб. И нефтяные вышки, и рыболовецкие траулеры, и ... Да устанешь перечислять. И он давно положил глаз на наш комбинат. Это он скупил по дешевке наши долги, в том числе и мнимые, которые сам же нам и придумал, подтасовав документы, и стал добиваться, чтобы нас признали банкротами. Такие комбинаты, как наш, во всем мире поискать. А если бы комбинат признали банкротом и продали с аукциона, Варравин уж позаботился бы о том, чтобы купить его за копейки. Все к тому и шло. Нашей последней надеждой была вот эта сталь для военной промышленности. И благодаря тебе мы эту сталь дали. Теперь попробуй нас объявить банкротами! Варравин, наверное, локти себе кусал, узнав об этом. Поэтому он сразу же прислал ко мне свою шпану с «деловым» предложением. Подписать соглашение с фирмой-посредником, что все деньги, которые нам сейчас причитаются, получит она - и проследит, мол, чтобы деньги эти были доставлены нам в полном объеме и без задержек, под ее ответственность.
- Ну и пусть проследит, - сказал Ковач. - Чем плохо?
- Ничего ты не понимаешь! Эта фирма-однодневка принадлежит Варравину - и она исчезнет, естественно, вместе с деньгами, и тогда предприятию уж точно кранты, а я могу еще и под суд попасть, ведь это моя подпись будет на распоряжении отдать деньги, колоссальные деньги, неизвестно кому, каким-то мошенникам!
- Значит, не надо соглашаться с их деловым предложением, вот и все, - сказал Ковач.
- А если я не соглашусь - они почти впрямую сказали мне это, - могут пострадать жена и дочь! И они выполнят свою угрозу!
- Кто они? Бандиты?
- Да, местные «авторитеты», если это слово тебе известно. Те, кто всегда готов и на убийство, и на самые гнусные выходки. Конечно, от ворованных денег и им кое-что перепадет, иначе бы они так не старались. А может, Варравин готов им почти все отдать, потому что эти деньги, огромные для нас для него - тьфу. Ему наш комбинат нужен! Вот и выходит: куда ни кинь - всюду клин. Подписать соглашение с этой фирмой - всех лишить денег и работы и самому сесть на несколько лет. Но рисковать жизнью семьи я не могу.
- Так что это за бандиты?
- Да говорю, неважно это, такие ... забыл, как их фамилии, клички у них Кореец, Гильза и Бегемот. Из них Кореец - самый опасный. Они куплены Варравиным и действуют по его указке. А если устроят кровавую баню, Варравин окажется ни при чем, и никто никогда не докажет, что это он их нанял.
- Я вот о чем думаю, - проговорил Ковач после паузы. Это же, как ни крути, дешевые приемы и дешевые угрозы. Раз Варравин этот прибегает к таким дешевым методам, то, получается, дела у него неважнецкие. Уплывает комбинат из его лап, и сделать он ничего не может, вот и бесится.
После того как Ковач произнес этот необычно длинный для него текст, на какое-то время наступила тишина. Потом директор сказал:
- Может, оно и так, только мне от этого не легче. Любая дешевка может из мести пойти на самое жуткое преступление. И как мне тогда быть? Как жить, зная, что я пожертвовал семьей?
- Вам никем жертвовать не придется, - сказал Ковач. - Мое слово. Делайте свое дело, выдавайте зарплату.
- Легко тебе говорить, - возразил директор.
- Нет, - ответил Ковач. - Мне не легко говорить, потому что я знаю, какую ответственность беру на себя. Но раз уж я ее взял, значит, справлюсь.
Директор вздохнул.
- И хочется тебе поверить, и боязно ...
- Понимаю, - сказал Ковач.
- Ладно ... - Голос директора резко, в одну секунду сделался очень усталым. - Ступай отдыхай. Ты, небось, еще и не был в своем доме.
- Еще не был. Ключи мне сегодня утром вручили.
- Вот и оглядишься там у себя. Если еще что понадобится, обращайся.
- Обязательно обращусь, - сказал Ковач.
Послышались его тяжелые, медленно удаляющиеся шаги, а за ними - более дробные и тоже удаляющиеся шаги директора.
Я выбрался из своего укрытия.
Ну и ну!
Выходит, раскосый бандит - Кореец. Да, он и мне показался самым опасным из всех. Высокий и худой - Гильза. Точно, в нем есть какое-то сходство с отстрелянной гильзой. Что толстяка зовут Бегемот, я уже знал.
Но главное не в этом ... Главное в том, что Машке угрожает смертельная опасность! И я даже не могу ее предупредить, не имею права рассказывать о том, что подслушал ...
Однако полутора суток, прошедших с момента, когда я впервые увидел Ковача, мне хватило, чтобы увериться: Ковач с бандитами справится. И, возможно, с самим Варравиным справится, доведись им столкнуться напрямую.
Пожалуй, в цех мне идти незачем. Ковача я там не найду. Но я все-таки решил пройтись. Мне же надо делать вид, будто я не слышал и не видел ничего необычного.
Как ни странно, Ковача в цеху я застал. Он уже собирался уходить и давал указания другим сталеварам, что и как делать в его отсутствие. Все были оживлены и веселы.
Я встал неподалеку, и когда Ковач направился к выходу с комбината, догнал его и пошел чуть поодаль.
Он повернул голову и окинул меня своим странным взглядом.
- Что тебе надо? - спросил он.
- Мне? .. - смутился я. - Да вот, хотел все-таки спросить ...
- Спрашивай.
- Скажи .. , - я замялся. Кто его знает, вдруг я спрашиваю о том, о чем спрашивать нельзя? - Скажи, а как тебе удалось сделать такое с нашим ножом?
- С ножом? .. - Его брови чуть сдвинулись, будто он пытался что-то вспомнить. - Ах, да.
И опять замолчал.
Я все еще шел рядом с ним, мы миновали вахту, вышли с территории комбината. Наконец я решился повторить:
- Так как же?
Он взглянул на меня, будто только что вспомнил о моем присутствии.
- Ты пока не поймешь, - сказал он. - Пойдем лучше поглядим, что за дом у меня теперь.
- Ты приглашаешь? ..
- Приглашаю. - Он выдержал секундную паузу, будто чуточку подумал, прежде чем добавить: - На новоселье.
И опять умолк, словно позабыв обо мне. Но мне большего и не требовалось.
Мы дошли до «инженерного дома», поднялись по отремонтированным ступенькам, прошли по заново настеленным доскам подъезда на первом этаже. Ковач вынул ключи и отпер свежевыкрашенную дверь. Запах краски еще держался, но уже еле чувствовался.
- Заходи, - кивнул он мне, щелкнув выключателем.
В прихожей загорелся свет. Мы вместе прошлись по квартире, заходя в каждую комнату и даже на кухню, всюду включая свет и оглядываясь. В отремонтированной квартире было очень славно. И полы отскоблены, и свежие обои наклеены, и мебель какая-никакая стоит, и занавески на окнах повешены. Но главное - была исправлена большая печь, расположенная в углу кухни, задней стеной выходящая в одну комнату, а боковой - в другую, так что и кухня, и обе комнаты обогревались от нее. В печи имелись и чугунная плита, и духовка. Кроме того, на разделочном столике возле умывальника с раковиной стояла маленькая электроплитка.
И запас дров был.
Я дотронулся до печки. Теплая. Значит, ее протопили как следует. Правда, в доме все равно было, мягко говоря, нежарко. Топили-то ее, видимо, утром, а на улице мороз минус двадцать, вот квартира и успела остыть. Да еще сколько лет дом стоял совсем холодным, нетопленым. Он теперь начнет забирать тепло в каждую половицу, в каждую стену и каждую балку перекрытия, пока все это не прогреется, и только тогда в самой квартире установится ровная хорошая температура. На это понадобится несколько дней, не меньше.
