— А я, коряга склеротическая, совсем фамилию его запамятовал было. Убей, пополам распиливай — не вспомнить! Все на «К» придумывал!.. — и еще раз обругал себя за старческое беспамятство.
Все расхохотались, кто до слез даже, а Антон, вне себя от оглушительной радости, побежал искать друзей.
Их не связывала окопная жизнь, но и они, Антон, Ростик, Алена, могли считаться боевыми друзьями.
К Русакову решено было направить одного Антона: меньше подозрений. Русаков жил в одном доме с Барбосом, на одной лестничной площадке.
Все обошлось, Антон не столкнулся с Барбосом.
Пожилой человек с редкой седой прической и густым басом — Петр Петрович Русаков — подтвердил, что из обширных подвалов комбината были подземные выходы к реке. И не один, а два, если не три. Но два — это абсолютно достоверно. Первый шел напрямик, второй, точно для каких целей неизвестно, тянулся весьма далеко на юг, вверх по Волхову. Так что если для сброса сточных вод, то это сплошная глупость. Очистных сооружений ведь не было тогда. Вот между нынешней очистной станцией и Домом Советов когда-то и сообщался с берегом тоннель комбинатовского подвала.
А подвалы были — половину цехов на случай войны перебазировать можно!
— Не пришлось только, — вздохнул Русаков, — наземные корпуса разбомбили дочиста. И сейчас видно, что от них осталось. Зато подвалы пригодились, не зря в мирное время столько бетона и кирпича в землю вогнали. Самые надежные убежища на всем иришском плацдарме были. И люди там хоронились, и склады держали.
— И склады? — едва сдерживая восторг, переспросил Антон.
— И склады, — спокойно пробасил Русаков.
Антон не стал дальше допытываться, чтобы не выдать себя полностью.
— А тот, который напрямик, где?
Русаков махнул рукой:
— И месяца не прожил, разбомбили.
«Да, — подумал Антон, — мой ход — единственный. И верный!»
— А зачем тебе все это требуется? — подозрительно вдруг спросил Русаков.
— Для истории! — честно и благородно ответил Антон.
— Для истории? — все-таки засомневался Русаков. — Смотря для какой истории… Вы только не вздумайте докапываться туда. В такую «историю» влипнуть можете, что и город на воздух взлетит. Вдруг там, очень даже может быть, боеприпасы какие остались.
«Так это же прекрасно!» — чуть не крикнул с восторгом Антон.
— Понимаем, не маленькие, — соврал он, не покраснев.
Решение— И там полый склад боеприпасов! Сразу одним складом меньше. Представляете, как мы Январева обрадуем? «Вот вам один складик, а вот точная схема, где остальные искать!»
— За такое дело и орден выдать могут, — с тайной надеждой разоткровенничался Ростик.
И тут Алена так возмутилась:
— Разве герои-фронтовики за ордена насмерть стояли?
Глазищи — синие милицейские молнии, щеки — будто маковые лепестки налепили, а нос как обмороженный — белый-белый. И красные банты на золотых косах — туда-сюда, туда-сюда.
И пошла, и пошла…
— Ладно, — удержал ее Антон. — Об орденах спорить ни к чему. Никто и медали не даст, а выдать, — он потер сзади штаны, — очень даже запросто могут. По первое число.
Алене такого не понять, но она девочка начитанная, знает по книгам, как выдают по первое число.
— Тебя… секут? — с неподдельным испугом спросила. Хотелось Антону похвастаться, что секут его подсоленными березовыми прутьями, как при крепостном праве. Даже великого писателя Максима Горького родной дед сек!
— Этого еще не хватало, — с достоинством сказал Антон. — По шеям выдать могут. Не без того.
— Пошли, пока Барбос не объявился, — заторопил Ростик.
За разговорами и спорами совсем забыли о такой опасности. Барбос, если не спит или не в школе, где он иногда бывает, вечно по улицам шастает.
— Надо рассредоточиться, — командирским тоном сказал Антон. — Я берегом пойду, Алена — по этой стороне, а ты, Ростик, — по другой.
— Ага, по другой, под самыми окнами у Барбоса!
Об этом Антон и не подумал.
— Ладно, через дворы. Сбор — за развалинами, где мы в тот раз червяков копали.
Минут через двадцать встретились на берегу Волхова и, предварительно удостоверившись, что за ними никто не следит, бегом пустились по песчаной пляжной Трассе. Банты на косичках Алены метались красными бабочками.
Листья на маскировочных ветках засохли и теперь лишь выдавали тайник.
Листья на маскировочных ветках засохли и теперь лишь выдавали тайник.
— Давайте сюда живой куст пересадим.
Предложение Алены встретило единодушную поддержку. В конце концов, неизвестно, сколько дней и ночей придется расчищать тоннель, а Барбос, он не за горами живет.
Поднявшись наверх, вырыли в лесу два кустика и посадили у входа. Теперь и настоящая собака не разнюхает!
Троим работать было невозможно, двоим — тесно. Копали по очереди Ростик и Антон. Алене, как девочке, поручили дело более простое, но, наверное, ненамного легче — относить подальше выработанную землю.
Через два часа все трое так упарились, что пот между лопатками потек, а завалу конца-края не видно.
— Может, на сегодня хватит? — несмело предложил Ростик.
— Уроки еще делать, — поддакнула Алена.
— Эх, вы! — Антон умело сплюнул через щелочку в передних зубах. — Работнички! Выдохлись уже, заканючили.
А у самого белый вихор потемнел и по щекам грязные дорожки не сохнут.
— Пробьемся, тогда и передохнуть можно с чистой совестью.
Ни Ростик, ни Алена не захотели пятнать свою чистую совесть. Но спустя еще два с половиной часа сдался и Антон.
— Ладно, на сегодня хватит. Инструменты оставим здесь.
— Может, еще кого-нибудь на помощь возьмем?
Идея Ростика была заманчивой, и не впервые зашла речь об этом.
— Возьмешь какую-нибудь Люську Шибалову, — сказал Антон, — она все подземелье от страха пропищит. И разнесет всю тайну как сорока.
Тут, откуда ни возьмись, слетела на желтый песок длиннохвостая птица, застрекотала, корм стала выискивать. Все засмеялись.
— Вот она и сама явилась, Люська!
Потом из кустов ивняка вылетел рябчик и опять скрылся в зарослях.
— Он сейчас почками и сережками питается, — со знанием дела сообщил Ростик. — А летом в лес переселится, за брусникой и рябиной.
— Ты кого больше всех из птиц любишь? — спросила Алена.
— Орла, — сказал Антон, хотя знал могучую птицу лишь по картинкам и чучелам.
Ростик видел орлов, но ему по душе красногрудый снегирь.
— Для меня снегирь почему-то на милиционера похож, — засмеялась Алена.
И Ростику стало смешно, а Антон вдруг подумал о старшем лейтенанте Осипове. Вот до кого бы только раньше срока не просочилась их тайна!
— Пошли, — сказал Антон, — нечего тут маячить.
Они придирчиво осмотрели новую маскировку из живых кустов и остались довольны.
Когда на другой день опять пришли к тоннелю, все как будто было нетронутым. И кусты вроде сразу прижились.
Подсветили фонариком, нашли лопату. Совок почему-то присыпанным землей оказался. И вообще земли под ногами много.
— Разве мы вчера не выгребли все? — уже предчувствуя недоброе, спросил Антон.
Алена и Ростик ничего определенного ответить не смогли.
Потом Антону показалось, что и проход углублен. Тут уж все поняли, что просто забыли, на чем вчера закончили работу.
Когда и в следующий раз почудилось, якобы кто-то в их отсутствие продолжал начатое дело, каждый промолчал, дабы не вызвать на себя насмешек. Но перед уходом, не сговариваясь, оставили контрольные приметы: лопату положили острием к выходу и под совок, ведерко вдавили у стены завала.
Явившись в тоннель в четвертый раз, Антон, Ростик и Алена, к великому своему огорчению и теперь уже обоснованной тревоге, поняли: кто-то работает в их отсутствие. И работает, честно признаться, неплохо: потайной ход углубился на пять шагов.
— Что делать будем? — шепотом спросила Алена.
В мрачном и сыром подземелье с полукруглым, выложенным из кирпича перекрытием говорить почему-то хотелось шепотом. Особенно теперь, когда обнаружились явные чужие следы.
Совещание длилось недолго. Вероятнее всего, дело это рук Барбоса. Больше пронюхать некому: все предосторожности соблюдали и ни слова никому. Действовать надо как можно быстрее, пока Барбос или кто другой неизвестный первым не проник в подвал.
Работали в тот день до ночи, до изнеможения, но так и не пробились до чистого тоннеля, а он должен был где-то уже свободным быть. Не могло же его от Волхова до подвала обрушить!
— Завтра, — сказал Антон, тяжело дыша, — копать будем только понизу. И ползком проберемся, а работы будет меньше.
Тот, неизвестный, согласился с разумным решением: отрывал не тоннель в средний человеческий рост, а небольшой лаз. Вероятно, самым правильным было бы выследить этого неизвестного, но это не удавалось сделать: до обеда — в школе, на ночь из дому не убежишь. И так косятся: «Куда каждый вечер пропадаешь?» — «К вечеру художественной самодеятельности готовимся, репетиции…»
