— Хорошо, — кивнул лейтенант. — А теперь пусть подойдут те, кто был с тобой у озера.
Первым поднялся Васька, а за ним подошли к столу Сервер, Юрка, Мубар… Браконьеров узнали все. Лейтенант Курбанов перевернул указанные нами карточки: на их обороте стояли карандашные кресты.
— Все верно, они! — заключил милиционер. — Братья Шахабовы.
И стал собирать фотокарточки.
— А что теперь будет? — спросил я.
— Теперь этим будет заниматься уже рыбоохрана. И суд. Имейте в виду: возможно, вы еще потребуетесь как свидетели.
— А что? — вскочил Васька Кулаков. — Лично я всегда готов помочь правосудию!
Я не выдержал и процедил сквозь зубы.
— Тише, Кулак! Еще неизвестно, за кого тебя на суде посчитают — за свидетеля или за браконьера…
1:0 в пользу личного примера
— На море, — сказал вдруг Акрам, — мамсикам и болтунам делать нечего.
— Это кто мамсик? — обиделся я на брата.
— А хотя бы и ты! — безжалостно усхмехнулся Акрам. — Я ведь читал твою газету «Улыбка» — смех да и только.
Я насторожился:
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что ты только и умеешь, что пером и языком чесать, да товарищей критиковать. Можно подумать, что руки у тебя еще и не родились.
Я уставился на Акрама — яснее от его слов не стало. А Акрам продолжал:
— Ты ведь уже заклевал в своей стенгазете тимуровцев Костю и Замиру. Всюду у тебя плохие они — бабкам не помогают, а только варенье и самсу истребляют
у них с завидной скоростью.
— Все верно! — запальчиво воскликнул я. — Им Грызун помогает.
Акрам резко поднял руку, и слова мои, будто наехав с ходу на этот шлагбаум, смешались и рассыпались.
Я умолк.
— Помолчи, — мягко сказал Акрам. — Молодой ты еще, салажонок. Послушай, что брат говорит — может, сгодится.
Я кивнул, дескать, говори — смиренно внимаю.
— Ну так вот, — вздохнул Акрам. — Личного примера не вижу.
— Это как еще? — растерялся я.
— Очень просто… Урюк, говоришь, у бабки Натальи воробьи рубают? А ты пробовал собрать его?
— Не я ведь тимуровец! — обиделся я. — Костя и Замира у нас за бабку Наталью головой отвечают.
— А кто у вас за них головой думает? — улыбнулся Акрам. — У тебя ведь что получается — газета твоя критикует, а воробьи грамоте не обучены и газет не читают.
Я вздохнул:
— Как же подтолкнуть наших тимуровцев?
— Личным примером! — подхватил Акрам. — Личным примером, братишка, таких засонь только и расшевелишь.
— Ты уверен? — заколебался я. Акрам улыбнулся:
— А ты попробуй. И друзей подключи.
— Можно попробовать, — без всякого энтузиазма протянул я, представив себе, как нелегко будет мобилизовать на помощь бабке Наталье тех, кто за нее «не отвечает».
— Ладно, — вздохнул я. — Попробую провести собрание, поговорю с ребятами.
Акрам вспыхнул.
— Собрание? — округлилон глаза. — Делов-то всего — приставить лестницу, да сто раз руку к ветке протянуть.
Он вдруг умолк, и, как мне показалось, утратил интерес к разговору.
На следующий день на большой перемене я подозвал к себе Сервера, Андрея и Ваську.
— Ребята! — нарочно громко сказал я, чтобы Костя и Замира наверняка услышали меня. — Есть важная работа: предлагаю сегодня помочь бабке Наталье собрать урюк! Какое будет мнение?..
— Урюк? — изумился Кулак. — Разве Костя еще не слопал его?
— Шутки в сторону! — резко сказал я. — Идете или нет? Ночью пойдем…
Сервер с Андреем кивнули — согласны, мол. Комментарии излишни. А Кулак погладил себя по животу, ухмыляясь.
— Отчего же нет. Можно и поработать. Бабка-то спит…
— Сиди лучше дома! — взвился Сервер.
До конца уроков я искоса поглядывал на Костю и Замиру, готовясь снять плоды с моих хитроумных педагогических угодий. Судя по их безмятежным лицам, сев у меня прошел неудачно… «Ничего, — говорил я себе, — терпение и еще раз терпение. Акрам прав: надо помочь бабке Наталье».
Договорились, что, сделав уроки, мы в двадцать два ноль-ноль тайно — точно как у Гайдара — выскальзываем из дома и собираемся у ворот бабки Натальи. Андрея Никитенко мы обязали принести фонарь. Темно ведь будет…
— Провели собрание, Ваше Бюрократие? — спросил Акрам, хлопнув меня дома по плечу. А я ведь думал, что он уже и забыл о нашем разговоре.
— Провели, Ваше Издевательство! — обиженно буркнул я.
— И что же решили?
— Решили принять меры.
— Ага! — подхватил Акрам. — Все ясно. Небось, и протокол вели? Представляю, что вы в него записали — «Об изыскании возможности оказания содействия бабке
Наталье в деле съема плодов — в дальнейшем именуемых урюком — во избежание поедания последних хищниками отряда воробьиных» — так, что ли? — Акрам захохотал.
Я обиженно уткнулся в тетрадь.
— Завтра узнаешь, — проворчал я. — Потерпи.
— Что ж, потерпим, — согласился Акрам.
В половине десятого я сослался на усталость и объявил всем, что иду спать. Плотно закрыв дверь, я осторожно вылез в окно и побежал к месту встречи.
Скоро все заговорщики собрались, кроме Андрея.
— Вечно у него что-нибудь!.. — ворчал Сервер.
И тут мы увидели Андрея. Он бежал изо всех сил. Запыхавшись, он подбежал к нам и показал… красный фотофонарь, который используют при печатании карточек, чтобы несколько разогнать темень и при этом не засветить чувствительную бумагу.
— Это еще что? — изумились мы.
Андрей виновато залепетал:
— Я не виноват… Софит перегорел… Вот, решил хоть это захватить.
— Надейся на тебя… — рассердился я. — С твоим фонарем далеко не уедешь… В смысле — ничего не увидишь. Знал бы — хоть спички захватил.
Делать было нечего. Мы осторожно ступили во двор бабки Натальи. Бархатные сумерки плотно окутывали садик. Сквозь ветки деревьев зияли звезды — казалось, это они, а не урюк, оттягивают сейчас ветки деревьев. Я представил себе, как лезу по длинной-предлинной лестнице и наконец долезаю до спелых звезд, срываю их и складываю в корзину…
Мои мысли прервал довольно ощутимый удар локтем Андрея:
— Слышь, лестницу ищи, а я к колодцу пошел. Фонарь надо включить — у колодца розетка есть.
— Вот и включи — сразу лестница найдется, — прошептал я.
— Тогда давай искать вместе.
Наконец мы наткнулись на сруб, Андрей включил переносной шнур и мы потянули его к деревьям. Хватило в самый раз. Андрей торжествовал:
— Я же говорил.
— Погоди радоваться, — остановил я его. — Включай свой фонарь.
Фотофонарь затеплился красной тусклотой.
— М-да! — вздохнул я. — С таким прожектором только урюк собирать.
— Его выше поднять надо, — сказал Андрей. — Где лестница? Давайте так — вы урюк собираете, а я вам свечу. Идет?
Мы расстелили под урючиной тряпки и приставили к стволу лестницу.
— Полезли, — шепнул я. — Я лезу первым, а ты, Андрей, следом за мной — светить будешь.
— А мы? — спросил Сервер.
— По очереди, — ответил я. — Все равно ничего не видно.
Мы с Андреем поднялись к самой, казалось бы, перспективной ветке. Я повесил ведро на сучок и огляделся. Ни одного урюка я не увидел:
— Вот черт! — заругался я. — Или воробьи уже слопали весь урюк, или твой фонарь имеет свойство освещать всё, кроме урюка.
Делать было нечего… Мы приставили лестницу ко второму дереву.
— Можно, я полезу? — с горячностью предложил Сервер. — У меня глаза, как у кошки.
— Ладно, лезь, — согласился я и потянулся к фонарю. — Давай, теперь моя очередь держать эту штуковину.
Андрей отдал мне фонарь и мы с Сервером полезли.
— Ну, что видят твои глаза? — спросил я, когда и сам увидел, что урюка нет и на этом дереве.
— Ничего не понимаю… — растерянно произнес Сервер. — Пусто, как в брюхе голодного циклопа.
— А ты потряси, — посоветовал снизу Андрей. — Если есть — вниз попадают.
Сервер вздохнул, крепко взялся обеими руками за самую толстую ветку и дернулся всем туловищем. Ветка вздрогнула и заходила вверх — вниз. Зашуршали листья, но урюкового дождя мы не услыхали.
— Тише ты, — испугался я. — Только бабку разбудим.
— А ты уверен, что урюк… был? — засомневался Сервер.
Я вспыхнул:
— А ты уверен, что у твоих родителей есть сын по имени Сервер?
Мамбетов вздохнул:
— Куда же он тогда делся?
— Воробьи съели — ясно куда! — сокрушенно сказал я. — Будут они ждать, пока мы соберемся проявлять активную жизненную позицию.
— Не ехидничай! — прервал меня Сервер. — Остается два дела — сделать из сегодняшней ночи вывод на будущую весну и…
— И топать по домам! — заключил я. — Андрей, отключай свою коптилку.
Я влез через окно в свою комнату, как вдруг в темноте раздался голос Акрама:
