– Не горюй, Мерле! – улыбнулся лис. – Я с тобой! Я про него не забыл!
Он сунул лапу глубоко в облачный ковёр, достал оттуда приёмник и протянул мне. Я повертела ручку настройки и приложила радио к уху. Но из приёмника не доносилось ни голосов, ни даже просто шумов. Может, батарейки сели.
– Не горюй, – повторил Серебур. – Придёт время, и голос зазвучит снова. А пока держи приёмник покрепче. И не оглядывайся – назад смотри через зеркальце. Поняла? Смотри только в зеркальце! Повтори.
– Смотреть только в зеркальце…
– Тсс! – Лис насторожил уши. Его усы задрожали. – Я что-то слышу, – прошептал он. – Похоже на вздохи и всхлипы. – Он наклонил голову. – Кажется, это плачет ребёнок.
– Себастиан Шнемилх?
– Возможно.
Лис побежал на звук, я – за ним следом. Через пару сотен метров он вдруг остановился, поднял голову и принюхался.
– Чувствуешь этот запах?
Я закрыла глаза и втянула в себя воздух. И правда! Лёгкий аромат шоколада проникал в бесконечный тёмный коридор.
Зеркальце
Я вспомнила о Морице. Всё ли с ним в порядке? Заботится ли о нём Фидибус? Как прошла их посадка? Аромат шоколада пробудил во мне воспоминания и тревогу. Я представила, как Мориц лежит в каменном круге, и услышала его звонкий радостный голос:
– Шоколад! Обожаю шоколад!
Может быть, разделившись, мы совершили ошибку?
Фрау Волькенштайн предупреждала, что я должна заботиться о Морице: «Хорошенько следи за младшим братом. Он ещё глупый и поступает необдуманно. Ты должна думать за него».
Имела ли я право перекладывать заботу о Морице на трёхногого деревянного жирафа? Чем сильнее становился аромат шоколада, тем больше скребли кошки у меня на душе. Серебур заметил это.
– Не волнуйся, – прошептал он. – Достань-ка зеркальце и посмотри назад.
Невероятно! В зеркальце я увидела Морица! Они с Фидибусом были в сапфировом коридоре. По стенам стремительно мелькали золотистые стрелки, точь-в-точь как светящиеся буквы в витрине обувного магазина Полинга. Факелы отбрасывали мерцающий свет на стены. Мориц и Фидибус наклонили головы набок и, казалось, внимательно прислушивались. Потом они стали переговариваться. Я словно смотрела немой фильм. Губы их двигались, Мориц показывал пальцем на белую дверь, на косяке которой собрались сотни золочёных стрелочек, все они были направлены на дверную ручку.
– Нам надо идти дальше, Мерле, – прошептал Серебур. – Останавливаться опасно. Так они могут определить, где мы находимся. Идём!
Я послушно убрала зеркальце в карман. Странно, но я не волновалась. Я знала, где Мориц, а при помощи зеркальца могла видеть, куда он направляется.
Между тем Серебур поймал коричневую бабочку-посланницу и написал на её крыльях: «Кошка! Сообщи, где ты!» Потом отпустил бабочку, и та улетела.
Чем дальше мы двигались по облачному ковру, тем темнее становилась окружавшая нас ночь. С нами осталось не больше десяти светлячков, но и они светили всё слабее. Казалось, коридор, по которому мы шли, вообще не имеет конца. Ни слева, ни справа нам не попалось ни одной двери, которую можно было бы открыть, чтобы срезать путь. Аромат шоколада становился всё сильнее, а вздохи и всхлипы долетали до моих ушей словно волны, которые с тихим шелестом набегают на берег.
Ни за что на свете
Лис Серебур молча трусил рядом со мной по коридору. Он был задумчив, взгляд его был серьёзен, он поворачивал голову то вправо, то влево. Вдруг лис попятился и замер.
– Какой ужас! – прошептал он. – Я догадался. Теперь я понял, почему Себастиан Шнемилх сбежал из дома. У него была серьёзная причина… чертовски серьёзная причина. – Он словно разговаривал сам с собой. По телу его пробежала дрожь.
– Что ты понял? Скажи, пожалуйста! – взмолилась я.
Лис посмотрел на меня так, словно видел впервые.
– А, это ты, – пробормотал он. – Тебе такого видеть не следует.
– Но что ты там увидел?
– Фрау Волле показала мне, что произошло в тот вечер, когда исчез Себастиан. Она послала мне одно видение – прямо в голову. Ужасное зрелище. Просто жуткое!
– Всё равно я должна знать. В конце концов, я единственный друг Себастиана, и он написал мне письмо. Подожди, оно у меня в кармане.
Я протянула Серебуру записку.
– Вот, читай!
– Какой смелый мальчик, – проговорил Серебур, прочитав записку. – Ему пришлось пережить такой ужас… Там лежал мясницкий нож. Себастиан должен был убить своего любимого кролика. Он сам стал подопытным животным. «Сын мясника обязан уметь забивать кроликов», – прорычал господин Шнемилх, сжимая в руке окровавленную деревянную палку, которой мальчик должен был оглушить зверька. А другой рукой он держал за уши испуганного кролика. Я всё это увидел. Это чудовищно! Я всегда думал, что зло заперто в Бедокурии. Верил, что подлость, низость и
