Он задумался на секунду:
— А ты пионер?
— Пионер…
— А все пионеры — мичуринцы. Родную природу любишь?
— Люблю…
— Вот, значит, будем вместе за садом ухаживать… Согласен?
— Согласен, — кивнул Генка.
— Вот и порядок… А на досуге будешь пополнять своё образование, — и Герцог показал на этажерку.
А на этажерке стояли книги в сверкающих золотом переплётах. Генка прочитал: «Александр Дюма. «Полное собрание романов».
— Пустое это, — сказал Генка.
— Что — пустое? — опешил Герцог.
— Романы. Я больше научное люблю. Познавательное.
— А конкретно? — заинтересовался Герцог.
— Ну, по астрономии. По физике. Открытия всякие. Чего время зря переводить!
— А всё понимаешь?
— Не, — признался Генка. — Но всё равно интересно.
— Молодец, — сказал Герцог. — Сейчас без знаний никуда.
Герцог замолчал, посидел ещё немного, а потом поднялся и со вздохом сказал:
— Ну, пойдём, что ли… Покажу я тебе свой двор…
Фруктовый сад раскинулся широко и далеко, он тянулся до самой реки. Но это ещё не всё. Прямо на улице против дома Герцог отгородил колючей проволокой здоровенный участок. И на нём посадил деревья, правда не фруктовые, а тополи и клёны — «лесозащитную полосу».
— От суховеев? — усмехнулся Генка.
— Землица-то всё равно пропадает, — не понял насмешки Герцог. — И потом она у самого дома.
Они походили ещё немного по саду, и Герцог распорядился:
— Я пойду домашнее варенье варить, а ты тут возьми лопатку да десяток яблонь окопай.
И Генка принялся за работу.
Он окапывал уже четвёртую яблоню, когда за забором послышался шорох. Будто кто-то там крался очень осторожно, на цыпочках.
Генка воткнул лопату в землю и потихоньку подошёл к забору.
В то же мгновение кто-то невидимый, там, по ту сторону, кинулся бежать. Генка услышал треск кустарника и приник к широкой щели.
За забором никого не было. Только ветки сирени раскачивались во все стороны.
Генка долго смотрел на сирень и думал, кто бы это мог быть?
Потом он отошёл от забора и снова взялся за лопату.
В ту же секунду за забором раздался оглушительный свист.
Глава четвертая
ЧТО ДЕЛАТЬ С МИШКОЙ?
Пятый «Б» напрасно высматривал Мишку в толпе, повалившей из кинотеатра. Мишка исчез бесследно.
— Это все ты! — накинулся Свечкин на Витьку.
— А я тут при чём? — обиделся тот. — Ты же сам посоветовал мне под куртку засунуть!
— Да я не про собаку, — разозлился Свечкин. — Взбаламутил весь класс: космонавты, космонавты!..
— Это же мне Мишка сказал… — промямлил Витька.
— А ты и поверил, — завопили все, как будто сами раньше не верили.
Витька начал оправдываться, но Санька прервал его:
— Нет. Этого так оставить нельзя. Мы ему покажем!
— Витьке? — лениво спросил Вовка Сидоров.
Витька сразу же отскочил на несколько шагов.
— Витьку не стоит, — хмыкнул Санька. — Витька — жертва.
— А ты-то! Ты-то! — обиделся Витька.
— Иди сюда, — приказал ему Санька.
— Не пойду, — испугался Витька, кося глазами на приближающийся трамвай. В случае чего, вскочил на ходу — и поминай, как звали.
— Ну? — повысил голос Санька. — Да не бойся, мы о Мишке говорим.
— Ага, — сразу повеселел Витька.
— Вот что, — сказал Санька. — Раз ты нас так подвёл, то ты и расхлебывай.
— А при чем тут я? — упорствовал Витька. — Мне же Мишка наврал.
— Правильно, — согласился Санька. — Мишка. Поэтому иди домой и думай, что нам с ним делать.
Витька снова расстроился и бессвязно зачастил: раз Мишка виноват, то пусть сам и думает, что с ним делать, а ему, Витьке, просто некогда заниматься такими пустяками, он занят, ему сейчас надо бежать к знакомому мальчишке Петьке с Зелёной улицы, а у Петьки есть велосипед, вот Витька этим велосипедом и займётся. Это ему интересней.
Санька в ответ на этот жалкий лепет рассмеялся и молча показал Витьке на его дом: иди!
А Вовка Сидоров, вконец разомлевший от жары и удобно расположившийся на бревне в тени, пояснил:
— Иди, иди, Витя. Задание получил? Получил. Вот и иди!
И Вовка закрыл глаза, показывая этим, что от такой жары он даже говорить не может.
— Думай, — сказал Санька. — Через час мы зайдём.
И все разошлись.
Дома, положив перед собой общую тетрадь и красный карандаш, Витька принялся усиленно думать, но на ум ничего не шло. В самом деле, что можно поделать с Мишкой — не казнить же его! И наконец решил сочинить про Мишку сатирический стих, как в журнале «Крокодил».
Уже несколько раз в комнату заглядывала бабушка и звала его обедать. Но Витька только отмахивался:
— Некогда!
— А что это ты пишешь? — удивилась бабушка. — Разве тебя на лето оставили?
— Ничего меня не оставили, — с досадой ответил Витька. — Просто пишу — и все!
Но бабушка уже совершенно неизвестно почему разволновалась, и остановить её не было никакой возможности.
— Нет, ты мне, Витюша, признайся, — торопливо говорила она, — оставили тебя на лето или нет?
А так как Витька заткнул уши, бабушка стала кричать на всю комнату:
— Так я и знала, что тут дело не чисто! То приятели, то река, то улица, а уроки ты, оказывается, не учил. Вот теперь и расплачивайся! Я сейчас отцу с матерью позвоню!
— Бабушка, — взмолился Витька, — не мешай мне, пожалуйста, у нас сегодня ответственное собрание. А мне доклад поручили сделать. Вот я и готовлюсь.
— А ты меня не обманываешь? — недоверчиво спросила бабушка. — Может, ты это всё для отвода глаз?
— Честное пионерское, — поклялся Витька.
Бабушка успокоилась так же внезапно, как и разволновалась. Она заулыбалась, её лицо стало таким добрым, что Витька тоже улыбнулся в ответ.
— Ну, занимайся, занимайся. Я тебе мешать больше не стану, — и бабушка тихонько вышла из комнаты.
Витька снова попытался сосредоточиться, но ничего не получалось. В голову лезла всякая ерунда. Он почему-то стал вспоминать, как они с Мишкой поехали однажды в лес и там заблудились. И Мишка совсем не испугался. А сразу определил, где север, а где юг. И вывел Витьку к сторожке лесника, откуда было всего каких-то километров двадцать до станции.
Потом Витька стал думать о другом. О велосипеде, обещанном родителями, если он без троек закончит четвёртый класс. Закончить-то он закончил, а вот одна тройка у него проскочила. И теперь родители уже вторую неделю обсуждают этот вопрос и решают, стоит ли покупать Витьке велосипед, если он не до конца выполнил свои обязательства. «Вот если бы ни одной тройки…» — начинал папа. «Тогда бы ещё можно было подумать…» — продолжала мама. «И купить велосипед», — заканчивала бабушка. А подумаешь там — одна тройка. Тройка — это ж положительная отметка, а не отрицательная. Вон в институтах, там троек не ставят — а так и пишут «удовлетворительно». Значит, хорошо! И потом, даже со сплошными тройками и то переводят в пятый класс. А это — самое главное! Вот если бы у него, у Витьки, был сын, он бы ему сказал: «Учись, сынок, как твоей душе угодно, но только без двоек».
Витька сразу скис и подумал, что велосипеда ему теперь ни за что не видать. И сразу расстроился. И сочинять стих про Мишку ему расхотелось. Да и какой тут может быть Мишка, когда у самого такие ужасные неприятности, что всё из рук валится.
Он уронил на пол карандаш, печально посмотрел на него и громко вздохнул.
Потом встал, походил по комнате туда и сюда и всё время тяжело вздыхал. Ему вдруг так стало жаль себя, что больше ни о чём он думать не мог. Он ходил по комнате такой одинокий и обиженный, что даже плакать хотелось.
Витька постоял у окна, посмотрел, что делается на улице. Был жаркий день. Солнце стояло как раз посредине неба, и от домов, деревьев, людей падали на землю очень коротенькие тени. И было смешно смотреть на эти тени и сравнивать с предметами, которые их отбрасывали. Казалось, что дома, люди, деревья стали меньше во много, много раз. Поэтому такие коротенькие смешные тени.
Но тут он снова подумал о Мишке и о своей «обвинительной речи». И снова ему стало грустно, потому что ничего такого сердитого он никак не мог придумать. Витька с ужасом посмотрел на часы. Было только пять минут первого. Есть ещё время — целых десять минут! — радостно подумал он, надо немножко подремать, может, голова яснее будет…
И Витька улёгся на диван. Но подремать он не успел. Со двора донеслись громкие голоса:
— Витька, выходи! Витька! Витька!
Витька вскочил и высунулся в окно.
— Придумал? — строго просил Вовка.
— Не успел, — жалобно ответил Витька.
— Вы слышите, что он говорит? — возмутился Вовка.
